Сошедшие с небес

Сергей и Вовка сидели в халатах у процедурного кабинета, не сводили глаз с двери. Коридор был уже пуст, больные разбрелись по палатам. Только в самом конце коридора светилась лампочка на столе дежурной сестры.

— Что такое «беременна», папа? — спросил Вовка.

— Это значит, что мама должна будет родить ребеночка.

— Вот это да... — грустно протянул Вовка. — А как мы его назовем?

— Ну откуда я знаю? — раздраженно ответил Сергей. — Кто родится — мальчик или девочка...

Он нервно посмотрел на часы. Сорок минут уже давно прошли.

— Папа...

— Помолчи, Вовик.

— Ну, папа... Я хочу сказать...

— Да помолчи ты, черт тебя побери!

Повисла тягостная пауза.

— Ты меня не любишь, — тихо сказал Вовка.

— Люблю.

— Нет. Ты маму любишь, а меня нет.

— И тебя люблю. Только иначе.

— Я не хочу иначе. Я хочу так же.

— Так же не бывает. Прости меня, пожалуйста. — Сергей попытался обнять Вовку, но тот отодвинулся:

— Не прощу.

— Ну, будет тебе, Вовик...

— Я тебя никогда не прощу, — прищурил Вовка злые глаза, полные слез.

Как-то со второй половины дня пошел дождь.

Нюся, Гриша, Маша, Сергей и Вовка сидели за одним большим столом на общей кухне и пили чай с вареньем.

И увидел Вовка сквозь мелкий дождичек, как к ним во двор въехал небольшой серый «Москвич».

— Дядька какой-то заблудился, — сказал мальчик.

Все посмотрели в окно. Сергей узнал машину, набросил старую кожаную куртку на плечи:

— Да нет... не заблудился.

Он вышел во двор к «Москвичу». В нем сидел Иван Иванович, тоже в старой летной кожаной куртке.

— Привет, капитан! — поздоровался Иван Иванович. — Свободен?

— День работаю, день гуляю. Пойдемте, Иван Иванович, чай пить с вареньем.

— С удовольствием. Но потом. А сейчас давай в одно местечко съездим. Залезай в мою «коломбину».

— Надолго?

— На часок, не больше.

— Маша! — закричал Сергей. — Я скоро вернусь!

* * *

Когда «Москвич» свернул с загородного шоссе на проселок, дождь прекратился. Они совсем немного проехали по проселочку, и вдруг неожиданно перед ними раскинулось большое ровное поле, у края которого стояли заброшенные одноэтажные строения. Только одно было двухэтажным. Второй этаж — словно будка надстроенная: вместо стен со всех четырех сторон — оконные рамы с переплетами и остатками стекол.

— КаПэ бывший? — догадался Сергей.

— Точно, — подтвердил Иван Иванович и остановил «Москвич».

Он с трудом вылез из машины, оперся на палки. Сергей тоже вышел и остался стоять у машины.

— Принимай аэроклуб, капитан, — сказал Иван Иванович.

Сергей ничего не ответил, смотрел на заросший бурьяном аэродром.

Так они стояли по разные стороны серого «Москвича» с инвалидным ручным управлением — два бывших военных летчика в одинаковых потертых армейских летных кожаных куртках...

Что это был за прекрасный день — открытие, аэроклуба!

Солнце стояло в зените, духовой оркестр сверкал трубами, играл знаменитый авиационный марш «Все выше, и выше, и выше...».

Над командным пунктом — КП — были подняты флаги; полосатый конус — указатель ветра — ровно заполнен воздухом; на ухоженном аэродромном поле стояли учебные самолеты: «Ан-2» для тренировки парашютистов, один «Як-12» и три пилотажных «Як-18».

Один «як» стоял совсем рядом с КП.

У тщательно подновленных строений разных аэроклубовских служб выстроились автомобили — «ЗИМы», «Победы», «Москвич» Ивана Ивановича, десяток автобусов, которые привезли из города на праздник зрителей.

На краю летного поля — трибуны из свежевыструганных досок. А на них нарядные гости. Человек двести. Но конечно, впереди всех... Маша с Вовкой, Люська с Гришей и его старенькими родителями, баба Шура и доктор Анатолий Николаевич, больничный старик-возчик и старая толстая автобусная кондукторша, портовый бригадир грузчиков и вся его причальная бригада с детьми и женами, слесари из Нюськиного автопарка и рабочие с нефтебазы, а перед самым первым рядом расселись подростки из городского парка, от тира...

У КП собрались — Иван Иванович с золотой звездочкой Героя на светлом пиджаке, его приятель Миша — самый главный областной руководитель, подполковник — военком города, несколько летчиков ГВФ и человек семь демобилизованных военных — теперь инструкторов аэроклуба.

Все они стояли вокруг Сергея. Он был в сером гражданском костюме в широкую полоску, и из-под лацканов его пиджака струились и сверкали боевые награды бывшего летчика-истребителя.

— Ну, давай, капитан, начинай праздник, — сказал Иван Иванович.

— Слушаюсь! — ответил Сергей и направился к «яку», который стоял рядом с КП.

Там его ждал один из инструкторов в летном комбинезоне. Он держал в руках шлемофон и парашют для Сергея.

Сергей подошел к самолету, взял у инструктора шлемофон.

— А я слышал, что ты погиб, — сказал инструктор.

— Вранье! — Сергей надел шлемофон.

— Будто бы вас всех тогда убили в этой каменоломне...

— Как видишь — не всех. — Сергей повернулся к нему спиной.

Инструктор подал ему сзади парашют, накинул лямки подвесной системы на плечи:

— Но именно про тебя говорили, что...

— Мало ли что скажут! — Сергей поправил ордена под лямками. — Меньше обращай внимания на такие слухи.

И стал застегивать нижние карабины системы.

— Трепались, что сами видели, как тебя...

— Да плюнь ты! Чего только не натреплют! — рассмеялся Сергей и застегнул грудной карабин парашюта.

Он взошел на крыло, отодвинул прозрачный фонарь кабины. На секунду задержался, посмотрел в сторону Маши и Вовки, помахал им рукой. И сел в пилотское кресло.

— Странно, — сказал инструктор. — Очень странно...

— Вот тут ты прав, — улыбнулся Сергей. — Действительно, очень странно. Я и сам иногда не могу поверить во все это...

Он обвел глазами летное поле, флаги, оркестр, людей и очень близко увидел Машу и Вовку.

Заревел двигатель «яка». Сергей закрыл над головой фонарь, сдвинул назад оконную створку, высунул руку, прося разрешения на взлет.

Стартер махнул клетчатым флажком.

— Я люблю тебя!!! — закричал Сергей Маше, стараясь преодолеть шум мотора, марш оркестра и аплодисменты зрителей.