Сошедшие с небес

Спустя семь лет Сергей демобилизовался.

Он был очень хорош собой — капитан, летчик, увешанный боевыми орденами и медалями, в новенькой (по случаю увольнения в запас) офицерской форме.

И Маша была прекрасна. В строгом темном костюмчике — чуть длинноватая прямая юбка, пиджачок с плечами и короткой орденской планкой, а на голове маленькая забавная шляпка «менингитка».

А между Машей и Сергеем их сын — шестилетний Вовка. Через плечо у Вовки висит настоящий летный планшет на тонком ремешке. И Вовка разодет празднично: по Вовке сразу видно, что последние годы Сергей и Маша служили в Германии.

В полукруглом палисадничке с тополями перед двухэтажным областным управлением Гражданского воздушного флота Маша сказала Вовке:

— Отдай-ка папе планшет, сынок.

Вовка снял с себя планшет, протянул его отцу.

— Ну, я пошел... — кивнул Сергей.

— Проверь документы.

Сережа раскрыл планшет.

— Демобилизационное предписание? — спросила Маша.

— Есть, — ответил Сережа, роясь в планшете.

— Учетная карточка?

— Есть...

Они оба все-таки немного волновались. Начиналась новая жизнь.

— Справка из милиции?

— Вот она.

— Направление горвоенкома?

— Здесь.

— Пап, а на гражданском самолете мне можно будет с тобой летать? — спросил Вовка.

— На гражданском — запросто! — пообещал ему Сергей.

— Летная книжка?

Сергей порылся в планшете, поднял на Машу растерянные глаза.

— Тьфу, дура старая! — выругала себя она. — Летная книжка же у меня в сумке! Держи.

— Слава Богу! Ну, я пошел? — спросил снова Сергей.

— Ни пуха, — улыбнулась Маша.

— К черту, — вставил Вовка.

Сергей направился к дверям областного управления ГВФ, а Маша с Вовкой чинно уселись на скамеечке в палисаднике и уставились на эту дверь.

— Нету у меня для тебя работы, капитан, — говорил Сергею большой толстый человек лет сорока, сидевший за столом.

Ему было жарко, белая пропотевшая рубашка расстегнута, за широченной спиной на стуле висел синий форменный китель.

— То есть как это нет?! — возмутился Сергей. — Я же истребитель!

— Потому и нет. Ни пикировщиков, ни истребителей не берем. Был бы транспортником или тяжелым бомбардировщиком, взяли бы. А истребителей не берем... — Толстому человеку самому было тошно от этого разговора.

Сергей потряс у толстяка под носом своей летной книжкой:

— У меня сто семнадцать боевых вылетов! Шестьсот пятьдесят часов налета!..

— Не смеши меня, капитан, — устало сказал толстяк. — У нас в ГВФ вторые пилоты по пять тысяч часов имеют, а командиры экипажей и того больше. Так что засунь свой налет знаешь куда?

— Но меня же военкомат направил! Вот оно, направление... Я же летчик! Летчик, слышишь ты, бумажная душа?!

— Не кричи. Нам десятиклассника легче научить летать на пассажирской машине, чем тебя переучивать.

— Да я с сорок второго такое прошел, что тебе и не снилось!

— Один, что ли? — поинтересовался толстяк.

— Чего «один»?

— Один, спрашиваю, что ли, прошел? Или еще кто рядом был?

Сергей в отчаянии схватился за голову.

— Не паникуй, капитан. Устраивайся, обживайся. Заходи к осени. К октябрю откроем шестимесячные курсы наземной диспетчерской службы.

Сергей поднял голову, посмотрел на толстяка с ненавистью.

— Ты что же, мать твою в душу, меня — истребителя, боевого летчика — в наземную службу?! — Он перегнулся через стол, сгреб толстяка за пропотевшую рубашку, рывком поднял его со стула. — Окопались в своих кабинетиках, суки! Где ты был в сорок третьем, в сорок четвертом, в сорок пятом?!

Толстяк оказался на полголовы выше Сергея.

Он положил свою ладонь на лицо Сергея и коротким, могучим движением откинул его от себя. Сергей перелетел через весь кабинет, ударился затылком о стену и рухнул на пол.

Толстяк вытащил из-за спинки стула две палки, оперся на них и, раскачиваясь, вышел из-за стола, скрипя двумя протезами. У него не было обеих ног.

На спинке стула висел форменный синий китель с одинокой золотой звездочкой Героя с потертой муаровой лентой.

Толстяк подошел к лежащему Сергею, тихонько ткнул его палкой в живот и сказал:

— Ладно тебе... Вставай, не психуй. Давай поговорим спокойно...

На окраине города в глубине большого неухоженного двора — двухэтажный деревянный домишко.

Во дворе Маша и Сергей развешивали на веревках вещи, слежавшиеся в чемоданах за дальнюю дорогу. Тут были и немецкий плед, и шинели, белые медицинские халаты и шапочки, гимнастерки, короткая меховая американская летная куртка, детский ватный матрасик. Но венцом этого парада вещей был настенный немецкий плюшевый ковер с грустными желто-коричневыми оленями на ярко-зеленой лужайке под кроваво-красными лучами заходящего солнца...

На шее у Маши связка прищепок. Сергей в нательной рубахе, в галифе, босиком. Не прекращая помогать Маше вытряхивать и развешивать вещи, Сергей тихо и печально рассказывал:

— ...вы, говорит, истребители, летали всегда в одиночку. Привыкли, говорит, каждую минуту рисковать своей шкурой, и вас вроде бы уже от этого не отучить... А нам, говорит, ваши рисковые штуки — до фонаря. Нам, говорит, нужно, чтобы пассажиры были живы-здоровы и груз в сохранности... Нам в гражданской авиации рисковать нельзя. Извини, говорит...

— Сережа, иди в вечернюю школу, кончай десятый класс. На будущий год в областной педагогический поступишь... Мне в больничке к Новому году еще немного прибавить обещали... Пойду на полставки в поликлинику, возьму несколько суточных дежурств дополнительно. Вытянем запросто!..

— Ну что ты болтаешь?! Куда я пойду в десятый класс, если я в девятом-то никогда не учился!..

— Во глупый... — удивилась Маша. — Кто тебя за язык тянет? А ты иди сразу в десятый. Как демобилизованному — никаких экзаменов. Ты же умница!..

Из дому на крыльцо, еле передвигая ноги в огромных Сережиных меховых унтах, вышел Вовка в одной короткой майке и трусиках. На голове у него был отцовский шлемофон с соединительной колодкой для радиосвязи.

— Папа! — орал Вовка и потрясал над головой золотыми Сережиными погонами. — Тебе погоны больше не нужны, можно, я их себе возьму?

— Бери. — Сергей махнул рукой.

— Не трогай папины погоны, — строго сказала Маша. — Не дорос ты еще до капитана. Я тебе другие дам.

Она сняла со своей шинели узкие погоны младшего лейтенанта медицинской службы и бельевыми прищепками прикрепила их к бретелькам Вовкиной майки.