Сотая бусина

– Понятно... А письмо написать не хочешь?!

– Не хочу.

– И даже с благодарностью за монастырские деньги на дом?!.. И про здоровье узнать, про успехи?!.. Получили ли там посылку от нас с хамелеоном, проглотившим бусину?! Или, с днем рождения Святого Парда поздравить?!

– Зеня!
– выпрямила я спину.
– Иди ка ты домой. Тебе Груша откроет. Зануда. Про его здоровье я и так всегда в курсе, - и привычно скосилась на левую от меня, охранную 'дорожку', живо бегущую к трубе.

– А тебе надо, ты и поздравляй этого Божьего набалдашника со всеми праздниками сразу!

– А ты нисколько не изменилась, Анастэйс!
– с гулким звоном полетел прямо в трубу мой гаечный ключ.

– Что?!
– сама я ухватилась руками за только что привинченный флюгер.

– Зато, яблоня и вправду, красивая, - воин духа, расставив ноги, стоял рядом с котом и скалился во всю ширину румянца.

– А ты зачем сюда приперся?
– напротив, сузила я глаза.
– Или у вас новое происшествие - святая кастрюля с монастырской кухни пропала? И ты к нам опять с секретным заданием? Так у нас лишних кастрюль нет.

– А может, ты слезешь оттуда, сначала, потом поговорим, зачем я приперся?
– нисколько не смутился он.

– Не слезу, - еще сильнее ухватилась я за яблоневый ствол.
– Мне и здесь не сквозит.

– Стася!
– не на шутку струхнул от замаячившей перспективы кот.
– Ты чего дуришь? Ведь сама же его тогда прямо до Либряны спровадила?

– Я его спровадила? Да он сам ушел, потому что... потому что...
– чуть не задохнулась я от подступившего к горлу кома.
– потому что любил не ту женщину. А теперь вот приперся.

– А ты - все та же, - закончил за меня Ветран, уже без улыбки.
– Анастэйс, слазь, Зигмунда хоть пожалей. Где твоя лестница?
– завертел он головой вдоль стен.

– А ей лестница не нужна... теперь, - ехидно констатировал умник.
– Она же у нас воспарять научилась. С тех пор и воспаряет, куда ни попадя.

– Убирайтесь отсюда оба!

– Ну, хорошо, - шумно выдохнул на это безнадежное дело Ветран, и глянул на меня, будто прицеливаясь. А через несколько секунд и вправду, выудил из-под своего тулупа 'снаряд'.
– Ты сама не оставила мне выбора. Теперь л-лови!

Снаряд просвистел и лупанул мне прямо в руки, но, отдача получилась такой силы, что я опрокинулась на спину, да так и поехала на ней с крыши, правда, в противоположную от стрелка сторону:

– А-ай! Да, чтоб вас!!!

Сугроб же принял меня, как родную (с этой стороны дома я даже магией чистить ленилась). А потом еще и сверху припорошило. Я лежала, широко раскинув руки, и пыталась осознать, что же сейчас произошло. Хотя, выходило плохо и то, лишь вариантами 'а что сейчас будет!'. Но, пришлось прерваться уже на втором - ко мне, по тулуп, утопая в снегу, и с умником на привычном плече пробирался Ветран:

– Анастэйс, ты как? Жива?

– А ты, что, надеялся сразу насмерть?
– прищурив один глаз (до сих пор порошило) и, приподняв голову, поинтересовалась я, а потом опять откинулась.
– Добивай, вражина.

– Так уже нечем, - рухнув со мной рядом, совершенно серьезно признался мужчина. Кот же, отфыркиваясь, сиганул на перевернутую у дома бочку:

– Ты и после первого еще ответ не дала. Так согласна или нет?

– Я же сказала, добивай, - покорно повторила я.

– Анастэйс, это не ответ.

– Да что вы ко мне пристали?
– попыталась я сесть, а потом... увидела его... снаряд, прямо у себя на животе, чудом зацепившийся своей тоненькой ножкой за мою большую петлю на полушубке.
– Я тебя сейчас...
– в следующий миг оказалась я верхом на Ветране.
– Ты это всерьез?
– а яблоко так и осталось болтаться между нами.

– Угу, - внимательно посмотрел на меня мужчина.
– Я вернулся в Мэзонруж навсегда. И очень хочу назвать тебя своей женой, Анастэйс.

– Я и вижу, - склонилась я к его лицу и отодвинула со лба ушанку.
– Точно, тебя по голове шандарахнули. Вот и рубец совсем свежий.

– Это тебе привет от твоего друга, Глеба Анчарова, - вдруг, засмеялся он, и, обхватив меня, сел.
– Правда, еще до того, как мы с ним выпили бочонок эля... за твое, кстати, здоровье.

– Что? Вы с Глебом в Бередне? И дрались?

– И пили, - проблеял с бочки умник.
– Так ты замуж-то за него идешь, а то я сейчас совсем окоченею.

– А пусть он сначала скажет, кого на самом деле любит, - не отрываясь от двух голубых небес, заявила я.

– Я люблю тебя, Анастэйс. И всегда любил только тебя. И теперь я свободен от всех долгов на свете кроме одного - долга перед своей семьей. И я очень хочу, чтобы и вы все тоже стали моей семьей. Особенно ты... Такой ответ подходит?

– Ага. Вполне... А яблоко что, прямо из самой Бередни?
– в дюйме от его губ задержалась я.

– Угу... Все, как положено, - а дальше... совсем без мыслей... даже о коченеющем на бочке умнике...

Июль - Октябрь 2012 года