Сотая бусина

– Скажи, Анастэйс, как так получилось?
– наконец, поднялся он из-за стола.

– Это ты сейчас о жизни в целом, или...

– О пожаре в частности, - быстро уточнил Ветран.
– Я, честно говоря, этот... момент как-то выпустил из виду.

– Еще бы ты его не выпустил, когда ноги едва передвигал, - не получилось у меня в этот раз съехидничать, но я тут же опомнилась.
– Ты ведь сам мне говорил, что надо уметь договариваться. А уж со своей родной стихией это сделать проще всего. Вот я с огнем и договорилась. А то, что касается самого пожара, так мне тихони помогли, разнося его по всем углам на своих шкурах.

– А вот это я заметил.

– А я вот заметила, что у тебя трапеза закончилась. Так?

– Так, - вмиг насторожился мужчина.

– А раз так, то раздевайся.

– Стася, ну ты даешь, - поскользнулся в полете с трона кот.

– И ты тоже готовься... Раны ваши геройские буду проверять, - и, довольная произведенным эффектом, развернулась к аптечному шкафу.

Хотя, зря я вообще к нему ходила, потому, что вчера еще расстаралась на совесть, подкрепив свеженаложенные повязки проверенными тетушкиными заклятиями. В результате же Зеня лишился своего украшения, хоть я и предлагала ему навязать новый бант - на хвосте и просто ради любви к искусству. Но, кот отказался, шустро улизнув на залитое утренним солнцем крыльцо. А вот Ветран...

– Садись на стул.

– Угу...

– Сначала руку.

– Угу...

– И не дергайся так. Или у тебя опять на меня прежний рефлекс вернулся?

– Анастэйс.

– И помолчи. Пожалуйста, помолчи... Ага. Только розовые рубцы остались. Можешь рубашку надеть.

– Анастэйс?

– Ну, что, Ветран?!

Нет, это просто мука. Видеть его так близко, вдыхать родной запах и пытаться при этом под щелканье ходиков себе вдалбливать: 'Не мое. Не мое. Не мое...'. И почему же он мне совсем сейчас не помогает? Неужели и сам не видит, что бесполезно все? Зря...

– Я люблю тебя, Анастэйс.

– Я знаю, Ветран...
– уже сквозь слезы.
– Ногу на стул соседний... Вот так. И штанину повыше сам.

– Я хочу, чтобы ты...

– А я хочу, чтобы ты сейчас заткнулся!.. А вообще, сам их и снимай. Там - то же самое, - и бежать, куда угодно, только от него...

– Смотри-ка, я тебя в этот раз не придавила. И даже дверью не стукнула. Можно за это рядом посидеть?

– О чем ты спрашиваешь?
– приоткрыл на меня один прищуренный глаз кот.
– Опять слезы непитательные разбрызгивала?.. И когда только это закончится?
– вздохнул, совсем, как-то грустно.

– Как только сволочь эту накажу, так и закончится, - с ожесточением протерла я мокрые глаза, а потом глубоко вздохнула, обхватив руками колени.

– Я надеюсь, сволочь у нас та же? Не наш воин духа, с утра провинившийся?

– Зе-ня, - протянула я осуждающе.
– Я ведь, не совсем монстр. Бывает, иногда, заносит. А так, вполне соображаю.

– И что насоображала по поводу его провинности?
– заинтересованно открыл и второй глаз умник.

– Да, ничего хорошего. Сама же его спровоцировала, и сама же потом по носу и щелкнула.

– Ну-ну, - задумчиво протянул кот и, тоже со вздохом, сменил лежачую позу на сидячую.
– А ты знаешь, что он мне сказал, на диване?

– Глупый вопрос, тем более, для философа. Откуда мне это знать?.. Ну, и что он тебе сказал?

– Он сказал: 'Я не хочу, чтобы она стала моей вдовой, еще даже не став женой'.

– Вдовой?! Этот чокнутый моралист что, умирать собрался?

– Моралист - да. Но, вот в разуме ему точно не откажешь. По крайней мере, сейчас. И он прекрасно понимает, с кем мы связались... А еще, можно от себя лично версию?

– Давай, - сузила я глаза, глядя в одну точку.

– Мне, как... мужчине она вполне понятна, - хмыкнул умник и добавил многозначительным тоном.
– Момент конкуренции... Не понимаешь?.. Морально-этические нормы... Глеб, хобья сила. Тут же везде его следы.

– Где?
– тупо выдохнула я.

– Везде. Он спал на гостевой койке. Он сидел на моем диване, на этом крыльце. Ты до сих пор не понимаешь? Ведь кошак ты, воин духа или маг, все одно самец и все одно - собственник.

– Ага. Может, мне стоит уже метки ваши по углам поискать, всех троих?
– скептически покачала я головой.
– А вообще, хватит... ты с нами к Алене или...

– С вами, конечно, - подскочил вслед за мной с крыльца 'самец', и попал-таки, под пинок дверью от воина духа...

Настоящее, ласковое лето сегодня ощущалось единственно зрительно: из окон или с подветренных сторон домов. Да, и то, чревато. Потому что, хоть солнце и держало еще оборону от ползущих на него сразу с противоположных направлений облаков, но, силы были явно не равны. Два брата - восточный ветер и западный, устроившие всю это небесное столпотворение, поочередно ныряли и в улицы, надувая колоколами женские юбки, раскручивая флюгера и даже втравив парочку солидных граждан в беготню по мостовым за собственными шляпами. Но, судя по западному горизонту, самое 'веселье' ожидалось ближе к обеду. Потому что оттуда сейчас уже подтягивались ударные силы хмурых и склочных грозовых туч...

– Да-а, - вскинув глаза именно в этом направлении, замер на пороге Ветран, а потом вдохнул полной грудью и уверенно шагнул на тротуар.
– Ну, что, пошли?

Еще бы он был сейчас не уверен? Да у меня вообще сложилось впечатление, что не штаны мы искали воину духа по всем одёжным лавкам в деревне, а лишь карманы к ним. Потому что, именно последние и стали главным критерием в выборе. Хотя, справедливости ради стоит заметить, парадные наутюженные брюки на Ветране смотрелись бы в сочетании с видавшими многое ботинками и потертой курткой, мягко говоря, как с кого-то в тихом месте снятые. Ну, а так...

– Поехали, - в противовес мужчине хмуро, буркнул с его плеча кот.
– В жизни не видел подобной... забегаловки.

Это он так мастерскую, где шьют ремесленную одежду, обозвал. Тоже мне, эстет. А все потому что достоинство философское грубо попрали... нечаянно. Да, откуда ж было молодой смешливой швее знать, что котик у нас еще и 'говорящий'? Она и не к нему вовсе обращалась, когда еще от двери узрела вмиг просиявшую физиономию Ветрана (о-о, сколько карманов!!!) и приняла сей восторг исключительно на свой личный 'товарный' счет. А умник в результате морально пострадал: