Соучастник

Наступает долгая пауза, Ньюан переваривает сказанное. Затем я слышу ее смех.

– Ты похитил меня и приковал наручниками к унитазу.

– Ты предала подругу. И заслужила это.

Снова тишина.

– С чего ты взял, что я впущу тебя в свою квартиру? Один на один? Откуда мне знать, что ты пришел не для того, чтобы убить меня?

– Если бы я пришел, чтобы убить тебя, я бы не стал стучать. Если не хочешь впускать меня в свою квартиру, доктор Ньюан, то мы можем поболтать через закрытую дверь. Я не против.

Наступает отчетливая тишина. Такая, что мне кажется, что Ньюан отошла от двери - может, чтобы взять телефон? Возможно, Лоуэлл окажется здесь раньше, чем я надеялся.

– Что скажешь, Ньюан?
– спрашиваю я.

Я удивляюсь, когда она отвечает сразу же, и громче, чем раньше. Она никуда не уходила.

– Скажи, почему. Скажи, почему ты хочешь сделать это сейчас.

– Потому что не хочу причинять ей боль. Потому что хочу сделать ее счастливой.

Это два самых правдивых утверждения, которые я когда-либо произносил. Я никогда не хотел ничего большего. Наступает пауза, затем раздается легкий щелчок поворачиваемого замка. Дверь приоткрывается на пару сантиметров, и на меня с подозрением смотрит Пиппа Ньюан. Она в пижаме, волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке. Наверняка она тратит дохера времени на то, чтобы привести себя в порядок, но в таком виде она гораздо привлекательнее. Я понимаю, почему парень может обратить на нее внимание. Возможно.

– Оставайся там, - говорит она мне.

Я отступаю на шаг от двери, прислоняясь спиной к противоположной стене. Поднимаю руки вверх - никакого оружия. Она открывает дверь чуть шире и прислоняется к косяку.

– У тебя ничего не получится, Зет, - говорит она мне.

– И почему же?

– Потому что ты помешан на контроле, а участие в терапии означает, что ты должен передать контроль другому человеку. Или, по крайней мере, признать, что кто-то другой может лучше справиться с ситуацией, чем ты.

Не думал об этом раньше, но, наверное, она права. Возможно, именно поэтому я был так чертовски оскорблен, когда она попыталась в ультимативной форме заманить меня в свой офис в первый раз, когда я вернулся в жизнь Слоан.

– Я могу признать, что ты компетентна, чтобы помочь мне. Разве этого недостаточно?

Прищурившись, она смотрит на меня. Скрещивает руки на груди.

– Возможно. Жди здесь.
– Она отступает, не сводя с меня глаз, пока не исчезает в полумраке неосвещенной квартиры. Я делаю, как она сказала, и не двигаюсь с места. Когда она возвращается, я не могу сдержать улыбку. У нее в руке электрошокер. Она держит его так, чтобы я мог хорошо его видеть.
– Если мы собираемся это сделать, то он должен быть всегда при мне. Ты понимаешь, что я вырублю тебя и вызову полицию, не раздумывая, верно?

– Да. Я понимаю.

– Тогда ладно. Можешь зайти.

Честно говоря, я немного удивлен, что она согласилась. Если бы я был на ее месте, то, наверное, даже не открыл дверь. Она снова скрывается в тени, и я следую за ней в квартиру, мои движения медленные и продуманные. Меня никогда раньше не вырубали электрошокером, но могу представить, что это не особо весело. Ньюан включает свет где-то внутри квартиры, и ее холодный, стерильный мир оживает под светом галогенных прожекторов. Она указывает головой в сторону массивного дивана, который стоит перед огромной стеклянной стеной.

Телевизора не видно. Словно вид на город, открывающийся из окон от пола до потолка, сводит на нет необходимость в подобной вещи. Я иду по квартире, борясь с ухмылкой, когда Ньюан направляет электрошокер мне в грудь. Снимаю куртку, в основном для того, чтобы она увидела, что на мне только футболка, а под кожаной курткой ничего нет, и опускаюсь на диван.

Ньюан бочком проходит мимо меня и присаживается на краешек вычурного, совершенно неудобного на вид кресла. Если бы кресло было человеком, это была бы супермодель - слишком худая и пафосная.

– Так о чем ты хочешь поговорить?
– спрашивает Ньюан.

– Разве ты не должна задавать мне вопросы?

Она закатывает глаза. Наверняка эта женщина была задиристой соплячкой в школе.

– Зет, уже полночь. У нас не типичный сеанс, верно? Давай сразу перейдем к делу.

– Хорошо.
– Я смотрю на нее, гадая, как она к этому отнесется. Я никому не рассказывал о тьме, которая меня терзает. Ни одной живой душе. Хотя достаточно часто представлял себе реакцию окружающих. Отвращение. Ужас. Жалость. Жалость - самое страшное.
– Мне снятся кошмары, - говорю я ей.
– И я часто бываю жестоким, когда просыпаюсь от них.

– Что происходит в этих кошмарах?
– спрашивает она.

Перемена в ней незаметна, но для меня совершенно очевидна - она вдруг становится врачом, хотя и очень подозрительным, осторожным врачом, а не женщиной, затаившей обиду. То, как она спрашивает о моих кошмарах настолько небрежно, настолько отрывисто и клинически, что мне легко рассказать ей об этом. Почти.

– Я сплю в своей кровати, - говорю я ей.
– Маленький. Не знаю, сколько мне лет.

– До или после того, как убили твоих родителей?
– вклинивается Ньюан.

Никакого мягкого, нежного подхода. Она погружается в вопрос сломя голову.

– После, - говорю я.

– Ты знаешь, где находишься?

– Да.

Она окидывает меня взглядом.

– Я в своей спальне. Лежу в своей постели у Чарли дома.

– Ясно. И что происходит, когда ты лежишь в постели в доме Чарли?

– Я просыпаюсь, на моем лице подушка. Я не могу дышать.

Ньюан кивает, перекладывая электрошокер из одной руки в другую. Разве она не должна записывать всю хр*нь которую я говорю или что-то в этом роде?

– И как ты реагируешь на это?
– спрашивает она.

– Я слетаю с катушек. Брыкаюсь, вырываюсь, борюсь за свободу. Я падаю с кровати и прижимаюсь к стене. Я вижу… вижу его.

– Его?

– Он говорит, что он - это я, моя тень, но я знаю, что это не так. Этот мужчина совсем взрослый и от него пахнет бурбоном, а я маленький. Я очень маленький.

– Так ты с ним разговаривал?

– Он разговаривал со мной.

– Он говорит что-то помимо этого?

– Он говорит, что убьет меня.

– И как ты на это реагируешь?

Я злобно смотрю на нее.

– Плохо.

– Я пытаюсь понять, что это за версия тебя, Зет. Иногда подсознание воплощает наши тайные страхи, делая нас слабыми в наших сновидениях, лишая силы, так что мы чувствуем себя неспособными защитить себя или обороняться. Часто это связано с чувством незащищенности, которое мы можем даже не осознавать в повседневной жизни. А учитывая то, какую жизнь ты ведешь, не удивлюсь, если именно это с тобой и происходит.