Соучастник
Шрифт:
– После вас, - говорит она.
Металлический настил на ступенях лестницы почти стерся посередине, в центре проржавевшей металлоконструкции остался блестящий серебристый след. Мои шаги гулко отдаются эхом по парковке, пока я поднимаюсь на один, два, три пролета, с каждым шагом мне все тяжелей подниматься.
Мы добрались до верха лестницы, и передо мной возникла массивная стальная дверь, покрытая темно-зеленой обшарпанной краской. Лоуэлл проскальзывает мимо меня и набирает код на клавиатуре, встроенной в стену, дверь с грохотом открывается, и изнутри здания раздается тревожный скрип - однотональный звук «эрннн», напоминающий тюремные ворота, которые я видела по телевизору, и, надеюсь, не увижу их в ближайшее время наяву.
Лоуэлл спешит в здание, не удосужившись посмотреть, иду
Над головой мерцает лампочка дневного света, издавая пронзительное жужжание, пока мы впятером быстро и бесшумно продвигаемся по коридору. Слева и справа - комнаты. Мы проходим мимо открытых дверей, комнаты представляют собой пустые бетонные коробки. Нет мебели. Никаких работников. Лишь изредка попадались раскрытые картонные коробки, а в одной комнате - сломанный деревянный табурет с тремя ножками вместо четырех.
Лоуэлл с военной точностью продвигается вперед, поворачивая то налево, то направо, до тех пор, пока коридор перед нами не расходится в разные стороны, и мы не упираемся в очередную тяжелую металлическую дверь. Она вводит еще один код на клавиатуре, встроенной в стену. Очередной тревожащий скрип. На этот раз по ту сторону двери находятся люди. Наспех сколоченные рабочие места, к стене прикреплены фотографии, звонят телефоны и любопытные взгляды провожают нас, когда мы направляемся к кабинету с открытой дверью в дальнем конце огромного помещения.
Лоуэлл заходит внутрь, я следую за ней. Папа заходит за нами, а безымянные мужчины расходятся по рабочим местам, провожаемые небрежным взглядом Лоуэлл.
– Не желаешь ли присесть?
Лоуэлл кивает головой на стул, стоящий напротив, как я понимаю, ее стола. Когда папа обходит излишне большой стол и садится с той же стороны, что и она, меня снова чуть не выворачивает на пол. С ума сойти можно.
– Поскольку тебе наплевать на фотографии, не буду тратить на них наше время, - говорит Лоуэлл.
– Однако у твоего отца другие соображения. Он считает, что ты должна понять, почему нам так необходимо найти твою сестру. Готова ли ты на этот раз выслушать нас? Чтобы мы могли показать тебе, во что ты вляпалась?
Я бросаю взгляд на папу, он не отводит взгляда, хотя у меня складывается впечатление, что ему этого хочется.
– У меня сейчас вроде как нет выбора, - огрызаюсь я.
– Давайте покончим с этим.
– Хорошо.
Лоуэлл открывает ноутбук, стоящий на ее столе, и хмурится, на мгновение сосредоточившись на экране. Она несколько раз щелкает мышкой, видимо, находит то, что ищет, а затем поворачивает устройство так, чтобы я могла видеть экран. Это запись с какой-то камеры наблюдения, темная и размытая. Сначала трудно разобрать, но похоже, что на земле лежит снег. Лоуэлл протягивает руку, нажимает на кнопку воспроизведения, и изображение оживает. Звука нет. Я вижу темную фигуру, быстро идущую по заброшенной улице в одиночестве, и мое сердце словно раздувается в груди. Это Лекси. Я узнала ее по огромному, неаккуратно повязанному шарфу на шее - она три месяца вязала его, пытаясь до наступления зимы закончить, и затем носила, не снимая.
Я вдруг понимаю, что смотрю. Знаю, что мне показывают, и не хочу это видеть. Я наклоняюсь вперед в кресле, тянусь к ноутбуку, чтобы отвернуть его, закрыть эту чертову штуку, остановить видео, но тут Алексис замирает на экране. Она замирает посреди тротуара, ее взгляд устремлен на что-то или кого-то, кого не могу разглядеть. Через секунду вижу, на что она смотрит: длинный поток мотоциклов несется по дороге - три, пять, восемь, - не знаю, сколько их. Половина дороги на экране отрезана, так что их может быть и тридцать, могу только гадать. Алексис стоит и наблюдает, как они проезжают мимо, и странное зрелище такого количества мужчин на мотоциклах, несущихся по центру Сиэтла, очевидно достаточно, чтобы остановить ее на полпути.
– Что это, черт возьми, такое?
–
Папа качает головой.
– Досмотри, милая.
Байкеры исчезают. Алексис еще пару секунд стоит неподвижно, темные волосы развеваются вокруг лица, их треплет тихий ветер. Она подходит к краю тротуара, смотрит по сторонам, словно собирается перейти на другую сторону. Но не успевает сделать и шага, как из боковой улицы за ее спиной появляется темная фигура мужчины и падает на колени, протягивая руку в сторону моей сестры. Он явно пугает ее, она заметно подпрыгивает и отскакивает назад, подальше от этого человека.
Алексис приостанавливается, как бы пытаясь решить, что делать, а затем бросается вперед, наклоняется к лежащему на земле мужчине, разматывая с шеи отвратительный шарф.
– Она кому-то оказала помощь?
– спрашиваю я.
Я не отрываю глаз от экрана, но ни Лоуэлл, ни отец не отвечают. Я должна увидеть сама. Но мне страшно. Я трусиха. Не хочу, чтобы ей было больно, как бы сильно на нее не злилась сейчас.
Два человека на экране разговаривают, это ясно, и меня невероятно расстраивает, что я не понимаю, о чем идет речь. Прищурившись, вглядываюсь в экран ноутбука, хотя совершенно ясно, что не смогу разобрать по губам, о чем они говорят. Качество изображения настолько плохое и размытое, что я не могу разобрать их черты лица. Алексис протягивает руку, но человек, лежащий на земле, отшатывается назад. Непонятно. Еще секунду назад он тянулся к ней, а теперь, похоже, испугался. Он начинает отползать от нее, упираясь руками и ногами в снег, пытаясь создать между ними хоть какое-то пространство. И тут я понимаю причину его страха. Он не пытается убежать от Алексис. Он пытается убежать от группы мужчин, которые приближаются позади нее.
Я насчитала восемь мужчин.
– О боже!
Закрываю рот руками, подумывая о том, чтобы закрыть и глаза. Алексис не оборачивается. Она не знает, что мужчины стоят у нее за спиной. Самый высокий из них, широкоплечий и заметно прихрамывающий, первым добирается до моей сестры. Он зажимает ей рот рукой и отрывает от земли. Она отчаянно брыкает ногами, но парень не опускает ее. Другой мужчина хватает лежащего на снегу человека и пытается его поднять, но у него ничего не получается. Вместо этого он берет его за руку и тащит обратно в тот же переулок, из которого тот появился. За ними следуют остальные мужчины. Высокий парень, прихрамывая, уносит мою сестру из кадра.
И она исчезла.
Лоуэлл протягивает руку вперед и закрывает ноутбук.
– Мужчина на видеозаписи, который вышел на встречу Алексис? Это судья Райан Конахью. Его тело было найдено под кучей мусора на следующее утро. Ресторатор выносил мусор в 5:30 утра и наткнулся на его тело. Конахью был нанесен удар ножом в грудь и сердце. Истекая кровью, он упал на снег.
Она достает из ящика стола еще одну папку и берет оттуда фотографию: седовласый мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, глаза затуманены и смотрят в небо, синие губы слегка раздвинуты. В его груди зияет рана - очевидный источник огромного количества крови, окрасившей пальто и снег вокруг него.
– Судья? Он был судьей?
– спрашиваю я.
– Да, милая. В то время он вел дело об убийстве. Был арестован человек, очень опасный человек, и его компаньоны, люди, которых ты только что видела на видео, не хотели, чтобы судья признал его виновным в преступлении. Они угрожали судье Конахью, пытаясь заставить его оправдать этого человека, но он отказался.
– И они убили его.
Как раз в тот момент, когда я думала, что хуже быть не может, это происходит…
Агент Лоуэлл секунду возится с компьютером, а затем снова поворачивает его ко мне. Видео уже воспроизводится. По улице проносится обшарпанный фургон. Он останавливается на обочине перед переулком, и из него выходят двое мужчин. Они подходят к задней части фургона и открывают задние двери. Трудно разглядеть, что происходит в переулке, так как большая часть автомобиля закрывает обзор, но я вижу, что там какая-то потасовка. Рука, нога. Один из мужчин поскальзывается на снегу и падает на задницу, его тело вдруг оказывается в поле зрения. Я все еще не могу разглядеть его лицо, но вижу, что его плечи сотрясаются - он смеется. Смеется.