Соули. Девушка из грёз

— А почему у тебя голос дрожит?

— Да так, — отозвалась "младшенькая" и поплелась к соседней кровати. Мила нехотя последовала за ней. Ну и мне пришлось нырнуть под одеяло…

Убедившись, что все легли, мама фыркнула и вышла. Дверь в коридор закрылась, и последний лучик света, который из этого самого коридора отсвечивал, погас.

— А вот теперь поговорим серьёзно! — злорадно протянула тётушка.

И началось…

Увы, подскочить к светильнику, который располагался довольно близко, я не могла — оцепенела от ужаса. Оцепенение, разумеется, не простым было — его тётушка Тьяна наслала. Именно за такие выкрутасы призраков и не любят.

С близняшками, разумеется, тоже самое случилось, и даже кровь оборотней от жуткой потусторонней магии не защитила.

Пришлось лежать смирно и слушать, слушать, слушать…

Нет, тётушка Тьяна говорила правильные вещи — про этикет, про достойное и недостойное поведение, про репутацию девицы и семьи, про неприязнь молодых людей к доступным и интерес к недоступным. Вот только до сознания её слова почти не доходили — не могли пробить корку ужаса, который сама же и наслала.

Когда ночной мрак сменила предрассветная серость, стало полегче. Призрак ослаб, его магия — тоже. Я даже смогла перевернутся на бок и заглянуть в грустные желтые глаза Милы — она лежала ближе, тоже на боку.

А потом наступил долгожданный рассвет и тётушка Тьяна исчезла, предупредив, что если учует в доме мага, то опять-таки всё про наши приключения на кладбище расскажет. В том, что тётка действительно успеет, никто не сомневался — призраки существа шустрые.

— Что делать будем? — жалобно пропищала Лина.

Я тяжело вздохнула и призналась:

— Есть одна идея, но… мне она совсем не нравится. Вернее совсем-совсем не нравится.

Из дрёмы вырвал счастливый возглас Милы.

— Всё! Написали!

Я нехотя открыла глаза и вытянула шею, чтобы увидеть, как Лина схватила со стола лист и старательно подула, желая скорее осушить чернила. Промокашкой "младшенькая" не пользовалась никогда.

В кабинете отца, куда мы перебрались сразу после завтрака, витал аромат розмарина. На фоне строгой мебели и забитых книгами шкафов близняшки смотрелись странно — как будто серьёзней, как будто взрослей. Домашние серые платья и белые фартуки тоже придавали степенности, впрочем… хитринки в глазах эти иллюзии сметали.

— Давай, — я протянула руку. Девчонки сочиняли записку так долго, что я почти забыла, кому она предназначалась.

Лина подошла к креслу, отдала послание и замерла — прямая, как палка, и гордая, как гербовый дракон. А я поморщилась, потому что от бумаги нестерпимо несло духами.

— Ты не нюхай, ты читай! — пропищала Мила, которая в этот миг старательно собирала черновики. Последних было так много, будто девчонки не три строчки, а целый сентиментальный роман писали.

Я вздохнула и вгляделась в неровный подчерк "старшенькой".

"Дорогой, многоуважаемый господин Райлен!

Спешим сообщить, что трём известным Вам девицам, снова нужна Ваша помощь. Искренне и слёзно просим о встрече в наикратчайший срок.

Увы, обстоятельства таковы, что промедление смерти подобно (в прямом, нетривиальном, смысле слова "смерть"!!!).

Ждём Вашего положительного ответа, дабы соблаговолить сообщить Вам время и место неминуемой встречи.

Подпись не ставим,

ибо записка строго конфиденциальна."

— Ну как? — в голосе Лины было столько надежды…

Я закусила щёку, но предательская улыбка всё равно проявилась.

— Девчонки, давайте я сама напишу?

— Нет! — разом выдали сёстры. Надулись.

О, Богиня! Да сколько же можно!

— Да не щупал он меня! — прошептала тихо-тихо. Раз в сотый с момента исчезновения призрака. — И не целовал!

— Райлен наш! — так же тихо, но грозно напомнила Лина. Тоже не впервые.

Я только головой покачала. Ну что с ними делать?

Лина выхватила из рук записку и вернулась к столу. Привычно и быстро сложила из бумаги "журавлика" и передала Миле — та ставила магическую печать, благодаря которой птичка взлетит и помчится искать адресата.

А я смотрела на невероятно серьёзных сестричек и вспоминала…

Когда Райлен проводил в гостиничный номер, я так растерялась, что по сторонам почти не смотрела и внимание ни на что не обращала, а если и обращала, то не осознавала. А там ведь и журавлики были. Много журавликов! За окном висели, робко тыкались в стекло. Интересно, он их вообще читает?

— Ладно, — я поднялась и поправила юбку домашнего платья. — Я к себе. Когда ответ прилетит — позовите.

— Ага… — пробормотала Мила, увлечённо выдирая задвижку окна. Та, кажется, застряла. "Младшенькая" промолчала — дула щёки, оскорблённая моим неодобрением.

Я пожала плечами и вышла.

Конечно, очень хотелось обойтись без Райлена, но… увы. Угрозы тётушки Тьяны оказались куда страшней, чем новая встреча с магом — ведь это она сейчас грозится, а завтра возьмёт и в самом деле наябедничает. Да ещё приукрасит. И кому родители поверят? Точно не нам, потому что мы уже соврали, причём не единожды.

Но даже если восставший из могилы дух скажет правду — беды не миновать. Отец или запрёт на год, или в пансионат сдаст, или ещё что-нибудь, похуже, выдумает. Он слишком дорожит репутацией семьи, чтобы простить выходку с троллем и осквернение родового кладбища.

К тому же очень не хочется лежать каждую ночь в оцепенении и слушать нудные, хоть и полезные, рассказы про этикет и прочие приличия. Ночью, как не удивительно, спать хочется…

Наверное, именно усталость, вызванная бессонницей, заставила меня совершить то, о чём в других обстоятельствах даже помыслить не могла.

Вернувшись в свою спальню, выудила из комода лист бумаги и составила ещё одну записку. Краснела, дрожала, но писала:

"Уважаемый господин Жаррин!

Извините за беспокойство, но у меня нет иного выхода. Я вынуждена молить Вас о помощи. В деле, по которому приходила вчера, открылись новые обстоятельства. Мне необходимо связаться с господином магом, но боюсь, корреспонденцию он не читает.

Пожалуйста, если Вас не затруднит, передайте ему эту записку. Уверена — он поймёт, что делать.