Soulmates never die

========== Барри/Харрисон. ==========

Комментарий к Барри/Харрисон.

О’кей, чёртов Баррисон не желает меня отпускать (но вы вообще видели химию этих двоих? видели?).

О’кей, я официально признаю, что я влипла.

О’кей, я открыта для предложений (если что, отзывы, личные сообщения и ask.fm всегда к вашим услугам)

И да.

Ниса.

Я убью тебя.

***

Hurt/comfort, немного ангста, флафф.

Имя соулмейта написано на запястье.

Барри влетает в лабораторию, тяжело дыша. Айрис тут же подскакивает, желая проверить, всё ли с ним хорошо, но Харри в тот же миг оттесняет её, останавливается в паре шагов, спрашивает:

– Всё в порядке, мистер Аллен? Мисс Уэст больше ничего не угрожает?

Спидстер буквально чувствует, какой язвительностью наполнен этот вопрос, хочет по привычке огрызнуться, но сил хватает только на слабый кивок: очередной мета-человек заставил его побегать, угрожая убить Айрис. Он думал, что та – соулмейт Флэша, и если от неё избавиться, герой тоже исчезнет.

– Он же ошибся, так ведь? – спрашивает Уэллс, и Барри застывает на месте. Первая мысль: как он узнал, откуда, как давно, почему? Все буквально уверены, что у него на запястье имя Айрис, и ему просто не повезло, что у неё не так, случай один на миллион, зато понятно, почему он так бросается навстречу опасности и почему так ревностно оберегает её – терять уже нечего, а сохранить жизнь соулмейту всегда важнее, чем себе.

Харрисон качает головой, немного подаваясь вперёд, заглядывает прямо в глаза из-под стёкол очков – и Аллен, ей-богу, ненавидит его за этот всезнающий взгляд – но не может ничего сделать, стоит и смотрит в ответ, переводя дыхание. Пусть все думают, что от слишком быстрого бега, ведь он действительно бежал так быстро, как никогда раньше. Но вот от взгляда Уэллса у Барри нет никакой возможности сбежать.

Ни единого, мать его, шанса.

Харри смотрит пристально, считывает страх и едва заметное безумное желание прикосновения (и как только понял, чёрт его побери?), подходит ближе, отмахиваясь от Циско, дёргает за руку, сдёргивая перчатку и поднимая рукав, укладывает тонкие пальцы на гладкую кожу браслета, который Барри старается никогда не снимать.

– Там ведь не её имя, да? – звучит даже больше чем утверждение, а не вопрос, и хочется многое сказать, но у Барри все слова исчезли из головы, желудок скручивает тугим узлом, и мурашки сильнее, чем при самом быстром беге, поэтому он просто кивает, даже не пытаясь отнять руку. Уэллс улыбается самыми уголками губ – получается как-то вымученно и горько, и Аллен не замечает привычных морщинок вокруг глаз – и отпускает руку.

Кейтлин удивлённо переглядывается с не менее шокированной Айрис, приподнимает брови, будто спрашивая, что происходит, но Харрисон отходит, отворачивается к компьютерам и бросает через плечо:

– Не дай никому увидеть своё Имя.

Барри кивает, а через секунду вылетает за дверь.

***

На телефоне – двенадцать пропущенных от Айрис и три – от Кейтлин. Барри звонит последней и говорит, как только снимают трубку:

– Чёрт, ты не представляешь, как я хочу напиться. Хотя бы на пару секунд расслабиться и ни о чём не думать. Мне кажется, я схожу с ума. Ты можешь что-нибудь придумать?

– Не буду отвечать за доктора Сноу, – слышит он в ответ знакомый насмешливый голос и едва сдерживает разочарованный стон, – но я могу попробовать. Хотя бы на минуту, но подействует.

– Спасибо, доктор Уэллс, – криво ухмыляется Барри, – но не стоит размениваться на такие мелочи. Уверен, я сам что-нибудь придумаю.

– Как хотите, мистер Аллен, – вежливо отвечает Харри и отключается.

Барри со стоном бьётся головой о стол, от чего подскакивают пробирки, и обзывает себя идиотом.

На следующий день он находит бутылку с лаконичной подписью «Барри Аллену» и с любопытством открывает её, наливая в стакан прозрачную жидкость. Он чувствует себя пьяным целых семь с половиной минут.

К счастью, он не успевает добраться до телефона за это время, и все его пьяные мысли остаются при нём.

***

– Беги, Барри, беги!

Аллен подскакивает на кровати, тяжело дыша. Капли холодного пота скатываются по вискам, Барри натягивает на себя одеяло, кутается, садясь в кровати; пытается отдышаться, прикрывая глаза; стучит зубами, стараясь согреться. Кажется, что у него на подкорке записан этот голос: дразнит, пугает, манит к себе, лишая воли. Барри сцепляет пальцы в замок, пробует унять дрожь, но единственное, чего хочется – бежать без оглядки, так быстро, как никогда, вернуться в прошлое и стереть всё, особенно – собственную память.

Он тянется к телефону, смотрит на иконку контакта, решительно жмёт на вызов. Уэллс снимает почти сразу, и Барри спрашивает, не оставляя себе времени на раздумья:

– Скажи, Харри, тебе тоже снятся кошмары?

Харрисон на том конце шумно выдыхает, и Аллену кажется, что он видит, как учёный прикрывает глаза, сжимая переносицу, а потом проводит по лицу, собираясь ответить, и теребит браслет на руке – почти такой же, как у Флэша – не зная, что сказать.

– Что тебе снится? – наконец спрашивает доктор, и Барри вздрагивает от мурашек.

Голос мягкий и вкрадчивый, убаюкивает и успокаивает, одновременно поселяя в груди какой-то животный страх. Барри привык к противоречиям, если речь идёт о Харрисоне Уэллсе, откуда бы он ни был. Кажется, что Харри – само воплощение этого слова, мянящий и пугающий, далёкий и близкий. Аллен закрывает глаза, вслушиваясь в чужое поверхностное дыхание: он мог бы с уверенностью сказать, что учёный взволнован не меньше его самого, но вместо этого Барри просто слушает его голос, считая вдохи и выдохи.

– Ты, – признаётся он. – Точнее, не совсем ты, а…

– Я понял, – перебивает Уэллс, и спидстеру кажется, что он практически видит, как Харри кивает. – Прости, – практически шепчет он, и Барри чертовски хочется захныкать, потому что нельзя так преступно пользоваться голосом, только не ему, но вместо этого кусает губы и практически выдыхает ответ.

– Ты не виноват. Просто… это сложно, – он пожимает плечом, будто Харри может увидеть, тянет на себя спадающий плед, придерживает трубку плечом, растирая ладони.

– Я бы сказал, что это очень сложно, – хмыкает Уэллс, и Барри невольно приподнимает уголки губ в слабой, но искренней улыбке.

– Ты же любишь сложные задачки? – вырывается прежде, чем он успевает подумать, что несёт, а когда осознаёт, испуганно зажмуривается.

Харрисон изумлённо давится воздухом, а затем хрипло отвечает (и Барри даже готов признать, насколько это выбивает почву из-под ног):

– Очень.

– Доброй ночи, Харри, – прощается он, чувствуя какое-то неясное тепло внутри.