Совершенная мечта

— Вика-а, — покачал он головой, — угомонись наконец. Какая же ты еще…

— Только скажи это еще раз! — вызверилась я на него.

— Молодая, — не стал он рисковать. Потом наклонился ближе и замер, будто хотел поцеловать, а потом передумал:

— Любимая, посмотри на меня, — прошептал он, напряженно вглядываясь в мое лицо, и когда я встретилась с ним взглядом, спросил: — Скажи, что тебя беспокоит? Только правду.

И я сказала. Вернее, хаотически прокручивая в голове все, что знала, слышала или читала об оборотнях, спросила:

— Ты меня укусишь?

Этот вопрос выглядел бы глупо и нелепо в любом другом месте и в любой другой ситуации, но не здесь и не с этим мужчиной, который лишь смотрел молча, как будто язык проглотил. Потом осторожно произнес:

— Малышка, еще ни одна волчица от этого не умерла.

— Это не ответ, — у меня внутри все похолодело, потому что это как раз было ответом, и при том более чем положительным. Именно это Павел и собирался сделать.

— Вика, я прошу тебя… — напряжение сделало его голос выразительнее.

— Не надо меня просить! — воскликнула я. — Что бы ты мне заявил, если бы я сейчас сказала, что укушу тебя!?

Пашка мгновенно склонил голову набок и подставил мне шею:

— Кусай!

Я отшатнулась.

— Что-то подозрительно быстро ты согласился, — пробормотала, уставившись на голубую жилку, бешено бьющуюся у него на шее.

В ответ он только сделал выпад бедрами, тонко намекая, что сейчас за скорость принятия его решений отвечает голова, напрочь лишенная мозгов, и ждать от нее взвешенных решений не стоит.

— Павел, — начала я серьезным тоном, но договорить мне никто не разрешил. Пашкины теплые губы порывисто накрыли мои, заглушая протесты и возмущения.

Поцелуй, вначале невесомый и вполне целомудренный, вдруг вызвал у меня ответную волну желания, и Павел это, по-видимому, почувствовал.

Он начал целовать с такой страстью, граничащей с безрассудством и отчаянием, будто завтрашний день никогда не наступит, и единственное, что ему позволено в этой жизни, этот последний поцелуй. Какая женщина останется равнодушна к такому? Правильно, никакая. И я не осталась.

Мои руки взметнулись и, обхватив мужчину за шею, старались прижать как можно крепче, чему мужчина и не думал сопротивляться. Он придавил меня всем своим весом к кровати и, наконец оторвавшись от моих губ, прошептал, едва переводя дыхание:

— Я действительно укушу тебя, малышка, просто не смогу справиться со своим зверем, который требует этого. Но я обещаю тебе, что ты не будешь об этом думать, по крайней мере, я очень постараюсь, чтобы так и было.

И он действительно постарался. Я не то что о каких-то там укусах уже не помнила, не осознавала, как меня зовут.

Лихорадочно металась на кровати от сумасшедших поцелуев, поглаживаний горячих рук, ласковых слов. Не заметила, ни когда он полностью разделся, ни когда расстегнул на мне мою пижамку, но он вдруг как-то странно хрюкнул, и его плечи мелко задрожали.

Я, ничего не понимая, приподняла идущую кругом голову и затуманенными глазами попыталась рассмотреть, что вообще случилось. Плохо ему, что ли? А он, поганец, сел и заржал, иначе это никак не назовешь.

— Вика, — у Павла от смеха даже слезы выступили из глаз, — ты неподражаема! Ты ужинать со мной шла или воевать? А Терминатора решила в охранники взять?

Ну да, а что такого? Если на сделанных на заказ трусиках мой любимчик — Железный Арни, а его супер автомат-пушка-пулемет, оказался (совсем случайно) на самом пикантном месте.

— Дорогая, у тебя получилось, — торжественно возвестил блондин, отсмеявшись, — ты меня сразила своим оружием. Наповал, — и он уткнулся лбом в супер-автомат, который мужественно сжимал в крепкой руке невозмутимый супер-Терминатор.

— Да ну тебя! — обиделась я, безуспешно пытаясь пнуть насмешника коленкой. Уже наученный опытом, Пашка крепко прижал меня к кровати, не давая возможности хорошенько его стукнуть.

— Пусти меня, — пробормотала, выворачиваясь из захвата, — все настроение испортил.

— Сам испортил, сам исправлю твое настроение, — усмехнулся нахальный блондин, сверкая глазами, — только вот что, малышка, так как у нас сейчас перемирие, придется тебя разоружить. Хватит уже воевать со мной, — и в мгновение ока он действительно лишил меня последней защиты перед ним, одним быстрым движением стянув боевой, предмет туалета.

Я тоскливо проводила взглядом эксклюзивное изделие, которое Пашка нетерпеливо бросил через плечо, и почувствовала, что краснею.

Сейчас, когда я была полностью раздета, а возбуждение схлынуло, почувствовала себя очень неуютно под горящим взглядом обнаженного мужчины, поэтому не знала, куда глаза девать. Мне было стыдно рассматривать его, и я зажмурилась, чувствуя, что даже уши у меня пылают от смущения.

— Вика, — раздался хрипловатый то ли стон, то ли рык, — посмотри на меня!

Нехотя разлепила веки и стала внимательно разглядывать потолок.

— Посмотри мне в глаза, девочка, не отдаляйся от меня. Я хочу знать, что, когда мы будем заниматься любовью, ты будешь видеть только меня и думать только обо мне.

Интересно, о ком я могу еще думать, если он нависает надо мной, весь из себя такой красивый?

Если он смотрит на меня сейчас как на какое-то божество…

Если дышит тяжело и быстро только оттого, что его широкая ладонь легко накрыла мою грудь…

Если его пальцы едва заметно дрожат, когда он поглаживает ими по обнаженной коже моего живота…

Если в глазах его вспыхивают искры желания, едва я прикасаюсь кончиками пальцев к его щеке…

Если он выгибается от возбуждения и нетерпения, когда я провожу ладонью по гладкой коже его спины…

Если этот нахальный, самоуверенный, несговорчивый мужчина тянется ко мне, стоит только намекнуть, что я не против…

Ну о ком мне сейчас еще думать, как не о нем, сразу же правильно понявшему намек, едва я погладила его по мускулистому плечу и перевела взгляд на красиво очерченные губы?

Реакция его была мгновенной и бурной.

Шквал поцелуев накрыл меня с головы до ног, вызывая ответную реакцию, и несколько минут спустя я уже сама стонала от возбуждения и цеплялась за Пашкины плечи, как за единственный в мире якорь, способный удержать меня на месте, не давая ускользнуть прочь моему сознанию.