Совершенно несекретно

— Что? Ну это наглость! — тетка даже потеряла дар речи.

— Так и было! А вы откуда, Анатолий, знаете, если вас там не было? Ну, то, что одна сестра ударила сковородкой другую? — не обращает внимания на мамашу Захаров.

— Да они ещё при мне из-за Виктора подрались. Соседи даже наряд милиции ночью вызвали! А ваша Оксана… которая из них? — торжествующе повернулся я к маме.

— Моя доча ударила? — удивилась женщина и в первый раз заткнулась, явно пытаясь думать, что с ней, по всей видимости, случалось нечасто.

— Задержанного вводить, тащ капитан? — в кабинет высунулась физиономия молодого летёхи, который не пошёл рыбок кормить, а всё это время под дверью, сука, уши грел.

Капитан коротко кивнул, и в кабинет завели Артёмьева.

Вид у моего друга был жалкий. Ухо пылало огненно-красным нарывом, будто его всерьёз пытались оторвать, но не вышло. Под глазом расцветал знатный фингал, губа разбита… Э-э-э, тут я ошибся — губа у Витьки оказалась искусанной! Причём так, что вряд ли он сам себе такое устроил. А ещё на шее красовались свежие засосы.

Витька увидел меня и сразу посветлел лицом, пытаясь показать пантомимой что-то, что по его мнению, должно было быть мне понятно.

— Это что получается: он вашу дочь насиловал, а она ему засосы ставила? — с насмешкой говорю я.

— Я не насиловал! — сразу стал оправдываться Артемьев. — Я пьяный был, а девушки под утро со мной спать легли на одной кровати, слева и справа… Проснулся, повернулся налево, полез обнимать… потом… потом… ну, это. — Витька неловко кашлянул, опустив глаза. — А потом Оксана проснулась, моя. — Он нервно сглотнул. — Другая. Я перепутал просто! Темно же было, ещё и шторки…

А силен кабан! Сходил друг налево, называется! Хотя идти недалеко — на левый бок повернуться.

— А зачем ей на вас заявление писать? — с подозрением спросила мамаша, явно не веря Витьке.

— Да она оправдаться перед сестрой хотела! — быстро затараторил он. — Та милицию вызвала! Раз, говорит, ты не хотела, то значит — изнасилование. А те уже никого и не спрашивали…

Версия, конечно, мутная, но капитан, как и я, по опыту знал, что как раз такие путаные истории часто бывают правдивыми, а гладкие и логичные — насквозь выдуманными. На Витьку он все же рявкнул для порядка:

— Тихо, Артемьев! С вас уже показания взяли!

— Так чего его не отпускаете, всё же ясно как белый день?! Опросите вторую девушку, и всё, — предлагаю я под сопение Свиридовой-старшей.

— Она может соврать из-за неприязненных отношений с потерпевшей, — возразил капитан. — Они же реально подрались.

— Ну, Оксанка, ну, бестолочь! Вот я ей задам! Это же надо — в восемнадцать лет под мужика лечь! Да ещё и сестру ударила! — Свиридовой, наконец, уже всё стало ясно.

— Ой, ну вот не надо тут морали читать. Вы вообще её в семнадцать родили! — сорвалось у меня с языка.

Что? Да слышал я анкетные данные мадам, когда капитан их записывал. Свиридовой-старшей сейчас тридцать пять лет, а значит, родила она в семнадцать!

Глава 10

Хрясь! По моему, уже пустому стулу, ударила сумочка нервной Свиридовой.

Я не майор и, конечно, уклонился, да и приглядывал я за дамочкой, ожидая от неё подобных действий.

— А ну хватит! В камеру захотела? — рявкнул капитан.

— Распишитесь тут и тут! — не терпящим возражений тоном добавляет капитан, протягивая нам листки бумаги.

Я, одним глазом слежу за мамашей, другим читаю о том, что я там сообщил властям. Вроде всё верно. Подписываю.

— Ну! Когда парня отпустишь? — уставился я на следователя. — Дело закрывать надо.

— Решение о возбуждении дела в течение десяти дней принимается. Дела пока нет, — сухо ответил капитан, тоже с опаской посматривая на сумочку мамаши. Орудует она ей мастерски, хорошо хоть сумка небольших размеров.

— А должно быть уже дело! Оклеветали гордость советского спорта! Призёра Олимпийских игр! Я ведь и до Бакатина дойду! Прямо сегодня этим займусь.

— Ха, — хором не поверили мне Свиридова и Захаров.

А вот Витька поверил.

— Ну, наконец-то, допетрил! Я тебе моргаю, моргаю… Намеков вообще не понимаешь! — не выдержал Артемьев и, прекратив дурные пантомимы, высказался прямо: —

Ты же с ним встречался, да и в депутаты пошёл по его просьбе… Пусть прошерстит тут всех! И эту заразу Оксанку…

— Как ты мне намекал-то? Морды корчил? — возмутился я.

— Так, ты здесь! — в кабинет ворвался давешний майор.

— Кто, я? А где мне ещё быть? — удивился Захаров и тут же поправился: — Так точно, тащ майор. Закончил опрос свидетелей!

— Да не ты, а Анатолий Валерьевич! — сморщился майор. — Вы, Анатолий, подождите нас с вашим товарищем в коридоре, мне с родительницей и следователем поговорить надо.

В полном обалдении выходим с Витькой из кабинета. Летёха и моя новая малолетняя подружка устроились на скамейке вдоль стены. Яблока уже нет. Звонить Бакатину я пока не собираюсь и думаю, майор заскочил в кабинет с моим именем-отчеством не просто так. Наверняка уже узнал о моих связях и сейчас решает мою, а точнее Витькину проблему.

— Дядя! Дядя! — громко шепчет мне ребёнок. — Вон туда пират зашёл! Я видела!

— Да это может и не пират вовсе, а просто похожий.

Мне не терпится расспросить Витьку, но мешают лишние уши лейтенанта, поэтому общаюсь с девочкой.

— Он же сказал, что он директор музея, как тот пират, — засомневался ребенок.

— А, тогда надо посмотреть на него! — поменял своё мнение я, услышав как за дверью кабинета, где якобы находился пират, вдруг раздался шум падения чего-то тяжелого и яростный вскрик.

Бьют там его, что ли? Без стука открываю дверь в кабинет с номером двадцать шесть. Картина в комнате меня озадачила. Ну, во-первых, теперь точно ясно, что дядя — никакой не космический пират, а реальный сотрудник, а может, и директор, музея. Все подозрения с синюшного сняты! А во-вторых, в кабинете, очевидно, ещё одного следователя, лежат какие-то археологические находки. Ну, так мне показалось на первый взгляд. Не может же быть новоделом, например, этот рогатый помятый шлем. Уж очень он неказист с виду. Кто вообще купит такую рухлядь? Не говоря уж про холодняк, какового в комнате было в изобилии. Мечи, кинжалы, ножи… и всё старинное. Но без дорогостоящих выкрутасов — никакой тебе позолоты или драгоценных камней, да и особых изысков на оружии, в виде там украшений, чеканки и прочего, тоже нет.