Совершенство

Но с Марком, который, к счастью, этого не видит, тяжело спорить. Когда он говорит своим спокойным уверенным голосом каждое слово воспринимается истиной в последней инстанции. И ссора сама собой сходит на нет.

Попкорна у меня нет, но мне тоже хочется топнуть ногой от негодования. Во-первых, потому, что благодаря Нестеровскому своевременному вмешательству Сахаров и Дубинина не поссорились, а во-вторых потому, что меня раздражает то, как Марк, воспитанный в полной и счастливой семье легко рассуждает об идеальных отношениях. Тоже мне, философ нашелся.

«То-то он с этой своей Лаурой диалог выстроил, — хихикая, поддакивает чертенок и кривляется, очень похоже пародируя Нестерова: — «У нас свободные отношения по обоюдному согласию». Зуб даю, секретарша-цербер спит и видит, что он на ней женится, а у него с ней, оказывается, просто симбиоз».

Его дурацкие шуточки привычно успокаивают. И желание скинуть Нестерова за борт яхты постепенно ослабевает.

Острова впереди понемногу становятся всё более различимыми, и я пытаюсь угадать, на каком из них нам предстоит провести ближайшие дни.

Снимаю на видео море, яхту, прямую линию горизонта, разделяющую сине-зеленые воды моря и ясное голубое небо. Привычным жестом пытаюсь зайти в соцсети и понимаю, что сигнал оператора в этих диких местах не берет. Как-то не подумала я об этом заранее. Ладно, зато вернусь с готовым контентом.

«Нашим» оказывается небольшой остров с низкогорным рельефом, крутыми обрывами к морю, неровно изрезанной береговой линией. И я не могу не признать, что выглядит это впечатляюще.

Никита, как тот, кто в этих местах уже бывал, отправляется к капитану, чтобы объяснить ему, с какой стороны лучше подойти, чтобы оказаться ближе к нужному нам пляжу. Единственному песчаному среди остальных галечных.

Марк, Лера и я, остаемся у перил, наблюдая за приближением к архипелагу. Остальные острова в некотором отдалении, но ландшафт каждого по-своему прекрасен.

— Почему ты решил назвать свой комплекс «Талассой»? — интересуется Лера у Нестерова, видимо, чтобы чем-то занять тишину в ожидании. — Это ведь твоя идея?

— Моя, — кивает Марк и солнечные лучи красиво бликуют на его блестящих темных волосах. — Таласса — это не только морская богиня, но и море само по себе. Этим возгласом греческие воины-наемники приветствовали его во время возвращения на родину из Персии.

— Так же, как ты каждый раз приезжаешь в центр после длительного отсутствия и знаменуешь возвращение прогулкой до набережной? — с насмешкой отзываюсь я, но Нестеров не обижается:

— Наверное. Скорее всего, они тоже понимали, как здорово иногда вернуться к началу, чтобы понять, на правильном ли ты пути.

Когда приходит Ник, нужный нам пляж уже можно разглядеть с палубы. Вода у берега кажется светло-голубой, обозначая песчаную отмель. Глубина не позволит яхте подойти близко, поэтому мужчины сообща переносят пакеты и ящики с провизией к тому краю, где к судну крепится небольшая весельная шлюпка.

— Кто первый, девочки? — с лукавой улыбкой спрашивает Ник, а я вспоминаю загадку про волка, козу и капусту, которых нужно перевезти в лодке на другой берег.

«Ты себя с капустой или с козой в этой загадке ассоциируешь?» — с хитрым прищуром интересуется чертенок.

На мой взгляд, коза и капуста — Дубинина с Сахаровым, а Нестеров точно волк. И, прекрасно зная, что я предпочту оказаться в лодке с Ником, он вряд ли даст этому случиться. Действительно, стоит тому спуститься в шлюпку, захватив с собой сумку с одной из палаток и ящик с продуктами, Марк уже галантно подает руку улыбающейся Лере, помогая занять место рядом с женихом.

«Переиграл и уничтожил, — резюмирует чертенок, словно спортивный арбитр. — И, заметь, это не в первый раз».

Неправда. Может, и переиграл, но уничтожу я его сама. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. И я поднимаю глаза на Нестерова, который в свою очередь, глядит на меня и, клянусь, на его лице такая ирония, словно он читает мои негодующие мысли как раскрытую на нужной странице книгу.

— Что-то не так? — участливо любопытствует он, а я, скрывая собственное неудовольствие, отрицательно качаю головой и опускаю пониже широкие поля шляпки, чтобы отгородиться от его чрезмерной проницательности.

— Жара невыносимая, — бормочу, глядя, как шлюпка с Лерой и Ником движется в сторону берега.

Никогда не испытывала трепета перед живописными пейзажами, но здесь действительно красиво. Все цвета кажутся чистыми, яркими и контрастными. Наверное, художники при виде такого берутся за краски и кисти. За узкой, неровно изрезанной волнами, полосой песка, виднеются серые скалы, покрытые невысокими деревцами. По голубому небу мечутся чайки и бакланы. Волны накатывают на горячий песок одна за одной.

Шлюпка причаливает к острову, а Дубинина, успевшая разуться и закатать спортивные штаны, с удивительной для её комплекции грацией спрыгивает в воду вместе с Ником, и даже помогает ему вытащить ящики на песок. Когда жених отправляется в лодке в обратный путь, Лера радостно кружится на берегу, напоминая инфантильную школьницу, а не девушку, занимающую руководящую должность в крупной компании.

Нестеров, усевшийся на сложенные одна к одной сумки с сапбордами, добродушно усмехается, глядя на её ребячество без насмешки или осуждения. Ее детская непосредственность ему импонирует.

«Еще бы не импонировала, — фыркает чертенок. — Оба они — одного поля ягоды, выросшие в неге и достатке. С детства их холили, лелеяли и прочили им директорские кресла».

Может он и прав. Мы слишком разные — я и Лера. И Нестеров. Их прошлое делает сильнее, а мое не дает спокойно спать по ночам. Может, сложись жизнь по-другому, я тоже была бы такой — жизнерадостной и милой, подверженной порывам творить добро направо и налево, кто знает.

Никита возвращается назад, к яхте, сопротивляясь волнам, желающим отнести шлюпку обратно на берег. Быстрые движения веслами и резкие повороты головы, свидетельствуют о том, что это дается ему непросто. В момент, когда лодка, наконец, швартуется к стоящей на якоре яхте, Сахаров выглядит изнуренным. Он вспотел и тяжело дышит. Марк с ленивой снисходительностью подает ему руку:

— Отдохни немного, Ник.

Он легко сменяет друга у весел и с помощью капитана грузит чехлы с сапбордами.

— Милана, ты следующая, — командует он, а когда подхожу ближе к краю борта, легко подхватывает меня обеими руками за талию.

Не успеваю опомниться, как оказываюсь в шлюпке. Лишь искорки-мурашки остались скакать под кожей там, где только что его пальцы касались меня сквозь тонкую ткань, да привычный аромат бергамота успел заполнить легкие до краев.

Придерживая разлетающийся от легкого ветра подол платья и шляпку, сажусь напротив, едва уместившись между цветных чехлов.