Совьетика

Одним словом, Кристоф в его планы на будущее не входил. Другое дело – его молодой заместитель… Пол показал себя с самой лучшей стороны. Без него мистер Беннетт чувствовал бы себя как без рук. За последние месяцы Пол регулярно звонил мистеру Беннетту каждый день, докладывая ему со своей стороны, что происходит в белфастском центре. И картина получалась не совсем, мягко говоря, схожая стой, какую пытался нарисовать начальству Кристоф.

Мистер Беннетт был в курсе и романа последнего с Ульрикой, и её амбиций, – и того, что телефонный центр задолжал уже за 6 месяцев плату за офис его хозяину, и того, что многим агентствам по трудоустройству не уплачено уже почти в течение года по счетам за полученные по их рекомендации и отбору кадры. Пол регулярно информировал его, посылая ему копии соответствующих документов.

Нельзя сказать, что Кристоф совершенно скрывал от него плачевное положение вещей. Когда Кристоф во время совещаний пытался поднять в разговоре с ним финансовые вопросы, осторожно намекая ему на некоторые финансовые трудности -, с тем, чтобы попросить дополнительные средства, мистер Беннетт делал вид, что намеков не понимал. Ему было гораздо выгоднее держать про запас все то, что он и так уже знал – от Пола – с тем, чтобы нанести удар по этому немецкому дурню тогда, когда тот до конца выполнит свою задачу в фирме.

На этот счёт у мистера Беннетта были свои устоявшиеся вгляды: воспитанные при коммунизме не могут стать настоящими бизнесменaми, как бы они об этом ни мечтали. Примером тому- весь тот печальный, достойный Латинской Америки хаос, который творится в этих восточноевропейских странах сегодня, когда им, наконец, дали возможность показать, на что они способны. Вот так же и Кристоф – уже достаточно показал… Нет, если кому и будет предложено переехать в Индию за счёт фирмы – и возглавить там новый проект- , так это Полу! Таким, как он, можно доверять.

Мистер Беннетт устало закрыл глаза, затягиваясь дымом от дорогой сигары. И потянулся к телефону:

" Кристоф? Это ты? Как дела, приятель ? Зайди ко мне в понедельник в два часа… Что? Нет, ничего такого особенного. Просто у нашего бизнеса открываются новые перспективы, и я хочу ими с тобой поделиться…"

****

…В последний раз я виделась с Ойшином уже будучи на четвертом месяце беременности. Началась осень, я была в пальто, и он ничего не заметил. Да еще и нечего было по-настоящему замечать.

Я еще не решила тогда, что эта наша встреча будет последней. В конце концов, мы по-прежнему не принадлежали себе и занимались общим делом, которое было нужно не для нас лично. Я не могла вот так просто позволить себе расхандриться из-за того, что произошло у Киллайни Бэй, и я хорошо это понимала. Я изо всех сил постаралась внушить себе, что мы с Ойшином можем продолжать нашу работу так, словно ничего и не было, и что лучше оставаться с ним друзьями, чем перестать его совсем видеть. К тому же, внушала себе я, теперь я не одинока – со мною не только Лиза, но и Киран, а скоро будет еще и малыш (я не знала, что жду двойню), и вот тогда уж мне точно будет не до глупостей.

Эта встреча произошла на берегу реки. Раньше я никогда не бывала в этом месте, только проходила мимо. А теперь он назначил мне здесь новую встречу.

Река была бурная, хотя и узкая, через нее перекинулся мост, по которому проходила оживленная городская трасса, а здесь, под мостом, все было тихо, вдоль берега была проложена узкая дорожка в зарослях, по которой лишь изредка пробегали старающиеся похудеть раскормленные «Кельтским тигром» дублинцы. Здесь чувствовалось какое-то умиротворение, было как-то пронзительно красиво. Но я уже зареклась обращать внимание на красоту мест наших явок и искать в ней некий тайный смысл.

На этот раз я волновалась в преддверии встречи даже больше обычного. Я надеялась, что у меня хватит сил вести себя так, словно между нами ничего не произошло.

И поначалу все шло хорошо. Я искренне обрадовалась, увидев Ойшина, и не почувствовала никакой неловкости, говоря с ним.

Мы обменялись последними новостями в сфере, которой мы были заняты, и наметили цели на следующий раз. Потом обсудили современное положение в Латинской Америке. Ничто не предвещало грозы, и я уже с облегчением думала, что взяла себя под полный контроль.

Все испортил сам Ойшин. Мы медленно прогуливались по той узкой тропинке вдоль берега, когда он вдруг ни с того, ни с сего сказал:

– А ты похорошела….

И тут же сам испугался собственных слов и заторопился:

– Я думаю, лучше всего будет, если мы с тобой останемся друзьями. Хорошими друзьями, правда?

Лучше бы он не говорил этого. Лучше бы он совсем не поднимал эту тему. Это было подобно удару в солнечное сплетение, нанесенному человеку, который только-только пытается опомниться после нокдауна.

– Да, конечно, – упавшим голосом сказала я, изо всех сил натужно улыбаясь- словно в «МакДональдсе».

А потом пришла пора прощаться – тот самый момент, когда мы как правило обменивались поцелуем. И я увидела, как он весь тянется ко мне – и почувствовала, как я и сама тянусь к нему всем существом, словно притягиваемая огромным магнитом. Мы почти физически заставили себя друг от друга отпрянуть, когда между нашими губами уже оставалась лишь минимальная нейтральная полоса.

Я вскинула на Ойшина глаза с немым вопросом. А он торопливо пожал мне руку вместо поцелуя и быстро ретировался.

– До следующей встречи! – услышала я уже из-за кустов.

Ойшин давно уже ушел, подул холодный ветер, а я все еще сидела на берегу той речки на скамейке будто к ней пришитая – и не находила в себе сил встать и отправиться в обратный путь. Как это ни нелепо, но меня переполняло огромное счастье – такое огромное, что казалось, мое сердце не выдержит его, если оно продлится еще немного. Счастье просто от того, что я видела его, говорила с ним. Светлое, ласковое чувство счастья, похожее на лучи весеннего солнца после 30-градусного мороза. И одновременно опасное – как самый злостный наркотик, потому что мне хотелось видеть его и говорить с ним еще и еще и еще…

В тот момент я поняла, что любовь моя никуда не делась – и что она и не денется никуда. Хотя бы Ойшин в сотый раз, как заклинание, подобно мнимой донне Розе Д' Альвадорес предложил мне «свою нежную дружбу».

Надо было решать, по зубам ли мне такое. Я долго колебалась. Но решающее значение для моего выбора имело изменение обстановки на местах, которое сделало дальнейшее продолжение нашей совместной с ним деятельности фактически сизифовым трудом. Если бы не это, если бы я еще могла действительно принести нашему с ним общему делу пользу – и быть уверенной, что кому-то это действительно нужно!- наши деловые с ним встречи могли бы еще продолжаться и по сей день.