Советская поэзия. Том первый
Шрифт:
‹1938›
ПРОВОДЫ
Казалось, «Радищева» странно встречали: На волны, игравшие с гордой кормой, Все громче катился обвалом печали, С народом, с повозками, берег крутой. Но даже слепая, глухая могла бы Душа заприметить, поймать наугад: Толпясь с сарафанами, камские бабы Тут правили проводов тяжкий обряд. То плакали, сбросив объятий нескладность, То плакали в мокрых объятьях опять, Что скорбной войны беспощадная жадность Мужей их навеки собралась отнять. Как будто палимы желаньем горячим, Чтоб им посочувствовал к пристани путь, Протяжным, прощальным, рыдающим плачем Старались и берег в их горе втянуть. И берег — высокий, красный, в суглинке — Взирал, как толпа сарафанная вся Бросалась к мужьям и назад, по старинке Рвала себе волосы, в даль голося. Все ширился пропастью ров расставанья, И, пролитых слез не стирая с лица, На палубу острое буйство страданья Врывалось, стучась пассажирам в сердца. И в каждом взрывалась страшная жалость, Но как ее ни были взрывы
‹1941›
НЕ ТОТ ЛИ СВЕТ?
Ну не полвека ли с тех пор? А. времени наперекор, Сквозь вихри дней кипящих, Я вижу: он вошел во двор, Стекольщик, несший ящик. И ящик стекол, стар и хром, Нес на плече он так двором, Как будто утру мая Жар-птицы искристым крылом Помахивал, шагая. И не узнал я сам себя: Мальчишка с видом воробья, Вдруг от сверканья стекол Из серости житья-бытья Я глянул в мир, как сокол. Со стеклами светлей светил Явившись, хоть и хром и хил, Волшебником бесспорным, Старик весь дух мой захватил Сверканьем чудотворным. Во всем, чем жив я как поэт, Чем смолоду мой стих согрет, И в этом чувстве стольких лет К тебе, моя родная, — Не тот ли чудотворный свет Горит, не угасая? ‹1957›
КИРИЛЛ И МЕФОДИЙ
Забыть ли ту давность, как двое, Как двое, и даже зимой Палимые мыслью одной, Вы двинулись на боевое Служительство церкви родной. Как, пылко печась о народе, С латинянами в бою И в азбуку-то свою Так сбили вы буквы — ну вроде Как кинутых сирот в семью. Влекла не корысть вас, не гривна. И, рыцарствуя вдали, Подвижники милой земли, Ах, как вы поистине дивно И нашей Руси помогли! Как, влив их и в пушкинский гений, Подвигли вы ваши азы Пробиться сквозь тьмы поколений Тем кличем, каким и низы Повел ввысь владыками Ленин, Великий и без молений Подвижник Октябрьской грозы. ‹1971›
ВАСИЛИЙ ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ
(1898–1949)
МАРШ ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ
Легко на сердце от песни веселой, Она скучать не дает никогда, И любят песню деревни и села, И любят песню большие города. Нам песня строить и жить помогает, Она, как друг, и зовет и ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает Тот никогда и нигде не пропадет! Шагай вперед, комсомольское племя, Шути и пой, чтоб улыбки цвели! Мы покоряем пространство и время, Мы — молодые хозяева земли! Нам песня жить и любить помогает, Она, как друг, и зовет и ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет! Мы все добудем, поймем и откроем: Холодный полюс и свод голубой! Когда страна быть прикажет героем, У нас героем становится любой! Нам песня строить и жить помогает, Она, как друг, и зовет и ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет! Мы можем петь и смеяться, как дети, Среди упорной борьбы и труда, Ведь мы такими родились на свете, Что не сдаемся нигде и никогда! Нам песня жить и любить помогает, Она, как друг, и зовет и ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет! И если враг нашу радость живую Отнять захочет в упорном бою, Тогда мы песню споем боевую И встанем грудью за Родину свою! Нам песня строить и жить помогает, Она на крыльях к победе ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет! ‹1934›
ВЕСЕЛЫЙ ВЕТЕР
А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер, Веселый ветер, веселый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете И все на свете песенки слыхал. Спой нам, ветер, про дикие горы, Про глубокие тайны морей, Про птичьи разговоры, Про синие просторы, Про смелых и больших людей! Кто привык за победу бороться, С нами вместе пускай запоет: Кто весел — тот смеется, Кто хочет — тот добьется, Кто ищет — тот всегда найдет! А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер, Веселый ветер, веселый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете И все на свете песенки слыхал. Спой нам, ветер, про чащи лесные, Про звериный запутанный след, Про шорохи ночные, Про мускулы стальные, Про радость боевых побед! Кто привык за победу бороться, С нами вместе пускай запоет: Кто весел — тот смеется, Кто хочет — тот добьется, Кто ищет — тот всегда найдет! А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер Веселый ветер, веселый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете И все на свете песенки слыхал. Спой нам, ветер, про славу и смелость Про ученых, героев, бойцов, Чтоб сердце загорелось, Чтоб каждому хотелось Догнать и перегнать отцов! Кто привык за победу бороться, С нами вместе пускай запоет: Кто весел — тот смеется, Кто хочет — тот добьется, Кто ищет — тот всегда найдет! А
ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер, Веселый ветер, веселый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете И все на свете песенки слыхал. Спой нам песню, чтоб в ней прозвучали Все весенние песни земли, Чтоб трубы заиграли, Чтоб губы подпевали, Чтоб ноги веселей пошли! Кто привык за победу бороться, С нами вместе пускай запоет: Кто весел — тот смеется, Кто хочет — тот добьется, Кто ищет — тот всегда найдет! ‹1937›
СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА
Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой С фашистской силой темною, С проклятою ордой! Пусть ярость благородная Вскипает, как волна, — Идет война народная, Священная война! Дадим отпор душителям Всех пламенных идей, Насильникам, грабителям, Мучителям людей! Не смеют крылья черные Над Родиной летать, Поля ее просторные Не смеет враг топтать! Гнилой фашистской нечести Загоним пулю в лоб, Отребью человечества Сколотим крепкий гроб! Встает страна огромная, Встает на смертный бой С фашистской силой темною, С проклятою ордой. Пусть ярость благородная Вскипает, как волна, — Идет война народная, Священная война! ‹1941›
ВЛАДИМИР СОСЮРА
(1898–1965)
С украинского
КРАСНАЯ ЗИМА
(Отрывок)
1
Как Лисичанск забыть!.. Донец, и дым завода, и музыку в саду, и поезд ровно в семь… Как позабыть тебя, родная Третья Рота!.. О вас под бег минут рассказываю всем. Работать к Сущенку на щебень мы ходили, — случалось четвертак добыть нам в день иной. А в клунях по ночам мы девушек любили… О, поцелуев вкус, о, свежий дух степной!.. Так просто нам жилось в той стороне, где зори горят над шахтами и где гудки кричат! Учились мы писать, конечно, на заборе и с лисичанами дрались из-за девчат. Ну как же Белую я позабуду Гору, траву в росе, глаза, что изменили мне?… В прозрачности ночной по ясному простору там вихрем я летал на добром скакуне… А волны все журчат, холодные такие, завод не устает со мною говорить, все вороток скрипит про времена былые, когда восстали мы и шли Петлюру бить… Как Лисичанск забыть!.. Донец, и дым завода, и музыка в саду, и поезд ровно в семь… Как позабыть тебя, родная Третья Рота!.. О вас под бег минут рассказываю всем.‹1921›
К НАМ!..
Идите к нам в ряды все, кто живет борьбою, кто солнце полюбил и на вершины гор спешит — встречать его, душою молодою провидя сквозь века зари багряный взор! Гремят осколки скал под нашими шагами… В былое горе бей нещадно, коммунар! На смену мы идем, вступаем в бой рядами, — урочный близок час… решающий удар… Трепещет черный враг, на сполох бьет трусливо, — но замолкает звон… редеет ночи муть… Мы — дети звездных снов, мы — новых сил приливы нам златотканый май устлал цветами путь… Серп революции… Знамена Первомая… Лишь власть Советов нас к вершинам приведет. Прочь отступает боль докучная, былая. Настал урочный час… Бойцы идут вперед! ‹1921›
О, НЕ НАПРАСНО!..
О, не напрасно, нет, гремели пушки в поле, и наша кровь лилась, и шли мы умирать. О, не напрасно, нет, сама, по доброй воле, иконки и кресты с детей снимала мать!.. Гул на шоссе шагов… машины перебои… С трибун приветствуют задымленных бойцов… Все — как чудесный сон, возникший предо мною в забое, в полутьме, под песню обушков… И девушки идут, и жены выступают, и детвора бежит, — восторг в глазах горит… И ночь скрипит, скрипит, промозглая, слепая, и поднят мрак ее на лезвиях зари… О, не напрасно, нет, гремели пушки в поле, и наша кровь лилась, и шли мы умирать. О, не напрасно, нет, сама, по доброй воле, иконки и кресты с детей снимала мать!.. ‹1921›
* * *
Не возле стенки я, и кровь моя не льется, и ветер грозовой не рвет мою шинель, — под громом и дождем бригада не сдается, и бьют броневики, и падает шрапнель. Гремят броневики!.. И рвет сердца железо… Горячим звоном бьет… и пыль и кровь в упор… С разбитым боком смерть по рельсам тяжко лезет. И кровью алою исходит семафор… И мнится вновь: далекий полустанок, и от снаряда дым над спелой рожью лег… Так кто ж сказал, что мы в бою устанем и не настал еще свободы нашей срок?! Где пыль легла в бурьян, под небом Перекопа от крови, как зарей, зарделся небосклон… Я слышу, как гудит в дыму земли утроба, где падали бойцы под орудийный стон… Куда я ни пойду — далекий полустанок, и от снаряда дым над спелой рожью лег… Так кто ж сказал, что мы в бою устанем и не настал еще свободы нашей срок?! ‹1922›
* * *
Такой я нежный, такой тревожный, моя осенняя земля! Взмывает ветер над бездорожьем, летит в поля… И волны моря бьют неумолчно в земную грудь… Там стелет солнце свой путь урочный, кровавый путь… Кровавясь, пальцы дрожат… О вечер, остановись! Но море грозно шумит далече, затмилась высь… Такой я нежный, такой тревожный, моя осенняя земля! Взмывает ветер над бездорожьем, летит в поля…
Поделиться с друзьями: