Советская поэзия. Том первый

‹1927–1928›

* * *

Как алые пятна стыда на лице проступают — так вы, мои строки, возникли на белой бумаге. Но муку мою, нескончаемую и живую, вы, песни мои, отдалить и ослабить не в силах. И если я нынче смеюсь или верую в счастье, то лишь потому, что о прошлом уже не жалею, как о сломанной ветке вишневой. Низвергнув алтарь, пред которым молилась так долго, и песни слагала, и болью своей упивалась, — сжигаю мосты за собой, чтобы память меня не спалила.

‹1928›

ЛЕТЯТ ЖУРАВЛИ

Осень. Грязь. Туман не тает, Ни один не светит луч, Журавлей большая стая Разрывает полог туч. Словно клич несется вольный: «За моря, друзья, летим!» Слышит их бедняк бездольный, К воле завистью томим. Мчатся птицы, мчатся тучи, С ними мчится мысль моя, — Если бы рукой могучей Бедность задушила я! Дайте крылья мне скорее, Чтобы я взвилась в простор, Тучи скорби я развею, Я открою солнца взор. Я виновна, что глухая Бесконечно длится ночь, Ныне, подвиг совершая, Братьям я должна помочь.

‹1935›

Я 3АЦВЕТУ…

Когда-нибудь, о мой апрель, Ты вновь сюда вернешься, Вернешься ты, дружок апрель, Но мне не улыбнешься. Гнедого осадив коня, Посмотришь взором ясным: И зацветет земля, — то я Всхожу цветком прекрасным.

‹1936›

НИКОГДА

Взгляд твой милый растаял В паровозном угаре, Свет надежды растаял, — Это больно забыть. В сердце скорбь нарастает, Горечь в каждом ударе. Я хочу, словно стая Паровозов, завыть. Убегает береза. Мысли рвутся обратно. О, дорога большая! Возвращусь ли сюда? Ты моя ли, береза? И гремит многократно, Голос мой заглушая: Ни-ко-гда! Ни-ко-гда!

‹1939›

РОДИНЕ

Ты снишься — сиротой без крова, — В крови, в слезах, в печали… Я сотни миль пройти готова, Чтобы узнать — жива ли! Сады ль твои зарозовели, Плоды ли рдеют, зрея… Сквозь ветер, зной, дожди, метели Приду, приду к тебе я! Ты озираешься тоскливо, Твой светлый взгляд печален. Где города твои, где нивы, — Край пепла, край развалин! Где лучшие из лучших дети?… Ты руки заломила. Дома их разоряет ветер, Безвестны их могилы. Как снятся мне твои просторы, Что всех краев чудесней!.. Вернусь к тебе, родная, скоро С моею лучшей песней!

‹1941›

БЕТХОВЕН

Зачем ты шествуешь сквозь бурю И вихрь седые кудри рвет? Остановился, глянул хмуро И снова ты идешь вперед. Что было в прошлом? Великаны Или пигмеи — все равно… Шагает время неустанно, И ты с грядущим заодно. Где те, о гений одинокий, Что силою тебе равны? И этот день, и век далекий Восторгом пред тобой полны. Ты необъятен, словно море, Никто не знал такой судьбы… Иду сквозь слезы, кровь и горе Я с поколением борьбы. Тебя не солнце провожает На огненном закате дня, То в след шагов твоих ступает Моя кровавая ступня. Пусть льется кровь, пусть горе бродит, Пусть город в пепле и чаду, — Вот новый человек восходит, Его приветствовать иду, Чтоб к солнцу стяг был поднят алый Недрогнувшей рукой моей И чтобы я расцеловала Всех к правде рвущихся людей.

‹1942›

ПОЙ, СЕРДЦЕ, ЖИЗНЬ

Пой, сердце, жизнь, тобой любимую, Лазурь безоблачную, чистую, И тучку, ветерком гонимую, И в сосняке тропинку мшистую. Пой жизнь без пуль, без думы черной. Летящую беспечной птицей, — О, радость ласточки проворной! Журавль над спящею криницей! Пой о войне всепожирающей, Пой, как всегда, без принужденья, О жизни, в пламени сгорающей, О жизни, ждущей возрожденья. Пусть льется песня, обгоняя Степные ветры быстролетные, Пусть заглушает, боевая, Скороговорки пулеметные. Когда ж, залив очаг пылающий, Иссякнут слезы поневоле, Спой новый стих, без слез рыдающий, — Пусть корчатся слова от боли. Рази врага словами колкими, Стрелой пронзай отродье змиево, Стальными бей его осколками И мертвою петлей души его. Пой, сердце, все, чем ты гордишься, — Надежды, радости, тревоги, А смолкнешь — в камень обратишься, Тебя затопчут вражьи ноги.

‹1943›

ОСЕНЬ

Зацветает вереск. Наступает осень, В теплые пределы улетают птицы. Светлая береза — меж двух темных сосен Как тебя мы любим — белая сестрица. Мы попросим бури: будьте осторожны, Не треплите, ветры, вы зеленой челки. Вы терзайте, бури, явор придорожный, Вы играйте, ветры, пылью на проселке.

‹1943›

БЕЗДОЛЬНАЯ

Как я бездольна! Слезыньки застят Очи мне тьмою… Будешь ли снова, майское счастье, Счастье весною? Будет ли песня вновь раздаваться Скворушки-братца? Петь я хочу, хочу улыбаться, Звонко смеяться… Слов не хватает! — все-то их мало, Сколько ни сетуй! Я бы снежинкой белой припала К родине светлой.

‹1943›

ЛИТВЕ

Бушует черная гроза, И в небе сумрачном и рваном Пороховые облака. А ты все так же далека!.. Озер тишайшие глаза Прикрыты тьмою и туманом. Налились кровью небеса. А ты на пепелище стылом Стоишь без памяти — одна, Растеряна, разорена… Озер тишайшие глаза Заволоклись тяжелым дымом. Не жалко сказочных коней, Не жалко юности беспечной, — Я плачу о судьбе твоей… Земная, скорбная краса, Озер тишайшие глаза, — О вас тоскую бесконечно. Скатилась чистая слеза Ручьем по выжженному полю. Не плачь, тоску свою забудь! Меня проводят в дальний путь Озер тишайшие глаза… Вернусь, неся в подарок волю.

‹1944›

* * *

Настанет май, в садах сирень очнется, И соловей безмолвствовать устанет… И пусть пока — в руинах ветер бьется, Над мертвою землей — вороньи стаи, Пороховая гарь, обугленные трубы И черные неубранные трупы. Мы вновь вернемся под родимый кров, И землю вылечим, и успокоим кровь. Настанет май, и ранние зарницы Утихшей боли в нас не растревожат. Весной сирени как не распуститься? — И соловей весной не петь не может.