Советская поэзия. Том второй
Шрифт:
‹1959›
* * *
О вас я забочусь, родные края, Об урожае, о мирном сне, О том, чтоб хватало людям жилья, О том, чтоб деревья цвели по весне. И эта земная забота моя — Мой хлеб насущный. Порою он горьким от пыли был, Порою от слез он соленым был, Порою горячим от пороха был… Зато он пахучим и сладким был, Когда я с друзьями его делил, — Мой хлеб насущный. И не кладите мне хлеб иной В походную сумку, в мешок вещевой, На стол, за которым с гостями сижу, На грудь, когда руки на ней я сложу… ‹1961›
* * *
Реки печали и радости Я много раз перешел. Волны
‹1962›
ПАМЯТНИК
Над могилою братской мать рыдает седая. «Где вы, дети мои?» — днем и ночью скликает. Хоть из мрамора вся, даже сердце из камня, Ни земля, и ни солнце, и ни ветер дубравный, Ни плакучие вербы над неманской кручей Ей сказать не осмелятся правды горючей. ‹1962›
ПЕРЕПИСКА С ЗЕМЛЕЙ
Я много писем написал земле Пером, которым создаются гимны, Лирические песни, манифесты. Писал я скрипок чуткими смычками, Умеющими плакать и смеяться. Есть письма, что начертаны в бою Штыком или саперною лопатой. Бывали и посланья, что писались Не ручкой вечной, а звенящим кубком, Который поднимал я на пиру, Провозглашая здравицу живым Или героев павших поминая. Все, что пишу, земле я адресую. А получил пока что Один-единственный ответ на то письмо, Которое весною начертал Надежным плугом на страницах пашни. Вот он — ответ. Ломтями нарезайте И угощайтесь. Ешьте на здоровье. ‹1964›
* * *
Звезды — раскиданная пахарем пшеница, Чтоб в перелете дальнем и тревожном Было чем поживиться перелетным птицам, Не опускаясь наземь, где, возможно, Не всюду и воды дадут напиться Подорожным. ‹1965›
* * *
Прежде чем вымолвить твое имя, Родина, Я, как джангарчи, собравшийся петь, Прополаскиваю рот родниковой водой, Как сеятель, вышедший с лукошком, Кланяюсь полю, тучам и солнцу, Как воин перед решающим боем, Надеваю чистую рубаху. ‹1970›
ПЛАТОН ВОРОНЬКО{14}
(Род. в 1913 г.)
С украинского
Я ТОТ, КТО РВАЛ ПЛОТИНЫ
Той, що греблі рве.
Да, я плотины рвал, Я не скрывался в скалах, Когда дубы валились под грозой. Лесная чаща надо мной склоняла Густые ветви; желтою листвой Укрытый, я лежал под партизанским кровом, И кровь текла по капле сквозь бинты, А лесовик склонялся седобровый И спрашивал: «Ты все взорвал мосты?» «Да, все». Я помню, надо мною Сидела Мавка в сумраке ночном, Укрытая туманной пеленою, С походным карабином за плечом. Она, вздыхая, пела до рассвета: «А почему не спрашивать об этом»? Вон роза наклонилась, вопрошая: «Что, хороша я?» А ясень шепчет ей, качая ветви: «Нет краше в свете». «Да, нет краше в свете! Спаси меня, Ведь там, над синим Прутом, Я не успел еще мосты взорвать. По ним ползут, прожорливы и люты, Враги, как змеи». «Я могу достать Жив-гай-траву, и смерть она отгонит!» И принесла, обегав все луга. И полетели фермы, лонжероны, Обрушась на крутые берега. И только эхо грозно хохотало. Да, я плотины рвал, Я не скрывался в скалах.‹1946›
КАРПАТСКАЯ ПЕСНЯ
Ты встаешь бессонными ночами И идешь к знакомой крутизне, Где не опаленными крылами Наша песня плещет в вышине. С ней на кручу всадники взлетели Из пыли горячей и степной, И ее припевом прошумели Ветры над безвестной крутизной. И сказал один из нас: «До века Не
забыть ни губ твоих, ни кос, Твоего русалочьего смеха…» И коня погнал он под откос. Бой потом гремел над Верховиной… Ты его нашла среди травы: Те же руки, взгляд такой же синий, Только чуб в запекшейся крови. Потому бессонными ночами Ты идешь к знакомой крутизне, Где не опаленными крылами Наша песня плещет в вышине. ‹1946›
* * *
Когда ты пал на поле боя И тяжкий ратный труд свершил, Тогда бессмертье над тобою Простерло ширь незримых крыл. И ты без роты и без взвода, В грядущем ты, из года в год Живешь уже как честь народа, Как сам народ. ‹1949›
ПЕСНЯ ВЕТЕРАНА
Зовешь меня дедом, а разве ж я дед И разве же в сердце решимости нет? Какой же я дед! Я солдат-ветеран, — В японской войне штурмовал Ляоян. В пятнадцатом годе — я вновь на войне, В семнадцатом годе — в октябрьском огне. В сраженьях с фашизмом я был партизан. Какой же я дед! Я солдат-ветеран! Не зря и теперь я расходую дни, — В работе попробуй меня догони! Какой же я дед! Я солдат-ветеран. На теле ношу я четырнадцать ран. С пятнадцатой раной в грядущем бою Готов умереть за Отчизну свою. Так выпьем, ребята! Налейте стакан! Какой же я дед! Я солдат-ветеран. ‹1949›
НЕЖНЫЕ ИМЕНА
Милица, Радонька, Блага — Есть ли нежней имена! Их освятила отвага, В песни ввела старина. В страшную старую пору Те имена рождены Там, где лесистые горы, — В тайных дорогах войны. Вражью встречая засаду Ночью в чащобе лесной, Звал на совет свою Раду Воин, вступающий в бой: «Радость моя, посоветуй, Рада, скажи мне, прошу — Может, мне дать пистолету Слово, а может, ножу?» Рада в лесу не бывала, Но помогала всегда. По лесу эхо гуляло, В небе сияла звезда. Хлопец в турецкой неволе Думал о милой другой: «Мне помоги в моей доле, Милица, раны обмой». Милица лишь в сновиденье Тихо склонялась над ним, — Будто дарила терпенье Ласковым взглядом своим. Близкую гибель почуя, Стиснув под сердцем свинец, Благу просил дорогую Старый гайдук-удалец: «Блага, взгляни, погибаю, Блага, мне больше не встать. Блага моя всеблагая, Деткам дари благодать!» Нежное имя в походе Знаменем смелых цвело, Нежное имя к свободе Юных и старых вело. Милица, Благонька, Рада — Есть ли нежней имена! Все они сердцу отрада, Всем моя память верна. ‹1957›
* * *
Ворон ручной благодарно берет Пищу из рук и клюет бутерброд, Ценит заботу и щедрость мою. …Но, приведись мне погибнуть в бою, Ворон, забыв о былой тишине, Выклюет очи мне. ‹1959›
* * *
Степь, в полудреме вздыхая, Житом шумит налитым. Вдовушка, туча седая, Ходит с серпом золотым. Знать, не дает ей покою Холмик во ржи под кустом. Серп заслонила рукою — И разрыдалась дождем. Вдовьей тоской опоенный, Колос поник головой… И лишь к поре полуденной Влагу повыкосил зной. Спину хлеба распрямили. Пышет, искрится коса. А на солдатской могиле Так и не сохнет роса. ‹1960›
* * *
К могилам — к обелискам и крестам — Тропою торной скорбь несу живую. Пусть бой! — святыни эти не отдам, А коль отдам, То сам и отвоюю. Но там, в грядущем, где растает тьма, Не для гробов строгать мы доски будем, А для бандур, На коих жизнь сама Настроит струны лишь на радость людям — Тем людям, для кого — всех солнц лучи! Пусть нет еще таких людей на свете, — К их песням, к нотам есть уже ключи: Вон те кресты И обелиски эти.
Поделиться с друзьями: