Советский ас Александр Клубов

Когда офицеры нашей разведки сообщали информацию о противнике командованию и летчикам прибывающих на Кубань истребительных авиаполков, в штабах воцарялось напряженное молчание. Все понимали, что такие сведения сулили в ближайшие дни. Фамилии немецких асов-«экспертов» не назывались, но номера и названия лучших эскадр наши летчики знали. Бои предстояли тяжелейшие.

Конечно, к весне 1943-го был накоплен определенный опыт борьбы с германскими люфтваффе. Уже в ходе развернувшихся боев командующим ВВС А.А. Новиковым были предприняты действия для того, чтобы на равных драться с мощнейшей немецкой авиагруппировкой. Хотя и с запозданием, но в апреле все авиационные полки и дивизии были сведены в единый кулак — 4-ю воздушную армию под командованием умного и энергичного 42-летнего генерала К.А. Вершинина, что резко улучшило координацию действий нашей авиации на Кубани.

К 20-м числам апреля численность советской авиации на Кубани почти сравнялась с немецкой, из резерва Ставки на юг России были переброшены несколько авиакорпусов и дивизий. На острие главных схваток с немецкими асами выдвигались истребительные полки, вооруженные поступавшими по ленд-лизу американскими самолетами «Аэрокобра», нашими лучшими машинами Л а-5 и Як-1М.

Наличие на данных самолетах радиостанций позволяло направлять действия авиации с наземных пунктов управления. На дежурство у микрофонов начали назначать не девушек-«белочек» (позывной «Белка»), а опытных командиров. Постоянный радиоперехват вел офицер, знавший немецкий язык. На этих радиостанциях в апреле—июне побывали представители Ставки маршал Г. К. Жуков и командующий ВВС А.А. Новиков, генералы и полковники из различных штабов, авиаконструкторы, стажеры академий, проверяющие из ЦК ВКП(б) в форме без знаков различия. Впервые они наглядно могли видеть воздушный бой. Никакие донесения и разведсводки такого представления дать не могли.

Между тем, как вспоминал участник кубанских воздушных сражений Н.Ф. Исаенко, в середине апреля на Кубани многие наши истребители воевали все на тех же стареньких И-153, И-16. Подготовка летчиков оставляла желать лучшего. Исаенко сильно беспокоило то, что курсанты обучались по программе мирного времени. Никто из инструкторов на фронте не был, не знал опыта боев даже теоретически. И программа переучивания составлялась без учета слабого уровня готовности выпускников училищ — сержантов. При перелете к фронту через горный перевал молодые пилоты могли только следить за ведущим, воздушную обстановку не видели...

В сложнейшем положении оказался и 84«А» полк, в котором воевал Александр Клубов. Из тех двадцати асов — «веселых ребят», которые громили немцев осенью 1942-го, в строю остались немногие.

Читаем полковые документы: «Личный состав части за период с 12.8 по 10.11.42 г. проявил себя как лучшая часть, которая своими боевыми делами на фронте борьбы с немецкими фашистами дала образцы мужества, отваги и героизма по разгрому немецких банд, за что полк был представлен к присвоению гвардейского звания».

Но присвоение гвардейского звания было задержано. Как свидетельствуют документы: «Полк до 11.11.42 г. в количестве 5 самолетов И-153 в составе 216 НАД вел боевую работу по штурмовке войск и техники противника. 12.11.42 г. приказом командующего 4-й ВА был пополнен до полного штата молодым летным составом, ранее в боях не участвовавшим, не имеющим боевого опыта и (не владеющим) материальной частью самолетов типа И-16».

Слабо обученное пополнение поступало и далее. Это уже был во многом другой полк. Разница между пилотами нашими и немецкими, имевшими не менее двухсот часов налета, не говоря уже об асах, была недопустимо велика.

Вот как описывает свой боевой вылет в апреле 1943-го летчик 84«А» полка Константин Сухов. Совсем недавно он прибыл в часть из пехоты, в гимнастерке красноар-мейца-рядового. В самые трудные дни лета 1942-го выпускников летного училища, не успев присвоить звания, бросили на усиление стрелковых подразделений. Затем летчиков вернули из пехоты, и в начале 1943-го Сухов был направлен в 84«А» полк из 6-го учебного тренировочного авиаполка. «Перед тем как подписать приказ о вводе в боевой строй молодого пополнения, командир полка лично проверил многих из нас. Мы освоили полеты по кругу, в зону, строем, по маршруту, на учебный воздушный бой, стрельбу по наземным целям и облет района боевых действий. Но времени на все это отводилось чрезвычайно мало — около семи часов».

Увы, за семь часов классными фронтовыми летчиками не становятся. Чем могло заканчиваться такое противостояние наших молодых истребителей с немцами? В один из апрельских дней, уже совершив 25 боевых вылетов, Константин Сухов возвращается после штурмовки, отстав на своем И-16 от группы. «В трех-четырех метрах ниже, сзади справа, замечаю вдруг хвост самолета и половину фюзеляжа с четко выделяющимся на нем черно-белым крестом, — вспоминал наш летчик. — Тотчас же обдало холодным потом, по спине прошли мурашки. Вот так ситуация! Как же можно было так оплошать? Да что корить себя? Мгновения решают судьбу... Снаряд или два разорвались на приборной доске, третий, пронизав ее, вошел в бензобак, и горючее хлынуло в кабину. Теперь огонь ярко полыхал, угрожая испепелить и самолет, и летчика. Нетрудно представить состояние человека, оказавшегося в центре гудящего костра».

Судя по всему, наш летчик был сбит одним из асов-«экспертов» люфтваффе. Сухову удалось спастись на парашюте. Он анализирует: «Почему все же враг сбил меня? Поздно увидел его! Неправильно внимание распределял — как-то по шаблону, без учета реальных условий полета. Противник хорошо использовал дымчатую синеву гор и рельеф местности. Зная, что на этом фоне сможет скрытно подобраться, я искал его повыше, на фоне неба, а он с принижением, буквально следом, как борзая за зайцем, идет и норовит ударить наверняка. Урок это, хороший урок!»

Константин Сухов в 1945 году стал опытным истребителем, «стариком» в свои 22 года, был удостоен звания Героя Советского Союза за 22 сбитых немецких самолета. Но для многих его боевых товарищей-ровесников такие вылеты в начале летной карьеры становились последними.

Нашему командованию пришлось учитывать уровень подготовки большинства летного состава 84«А» полка и состояние техники, на которой они воевали. К.В. Сухов писал: «Под крыльями мелькают заросшие лесом холмы, озера. Сквозь голубую дымку на юге просматриваются горы. За ними — море. И осажденный нашими войсками Новороссийск. Там идут тяжелые бои. На огненном клочке земли сражаются наши мужественные десантники. Туда, в район Мыс-хако, ходят истребители других полков нашей дивизии, а летчикам 84«А» полка, оснащенного уже устаревшими «ишачками» и «чайками», дают боевые задания, выполнение которых по возможности меньше осложнялось бы ведением воздушного боя. Это и понятно: И-16 и И-153 явно уступают «Мессершмит-ту» по скорости и вооружению, да и летный состав у нас молодой, необстрелянный».

К тому же предупредить Сухова об опасности никто не мог ни с неба, ни с земли. Раций на «чайках» и «ишачках», как уже говорилось, не было. Вот каким, например, был в 84«А» полку сигнал «я свой самолет» на 19 марта 1943 года: «В светлое время основной сигнал — одна зеленая ракета, 3—5 покачиваний с крыла на крыло. Дублирующий — 2—3 левых крена, в темное время основной — одна белая ракета, дублирующий — чередование коротких и длинных миганий бортовыми огнями».

Летали по устаревшей инструкции звеньями из трех самолетов, хотя воздушные бои давно показали, что пара истребителей гораздо маневреннее и успешнее действует в воздушном бою. Именно парами давно летали немцы, а теперь это построение осваивали и в наших лучших полках.

Что мог испытывать тогда заместитель командира эскадрильи Александр Клубов? Мало кто из участников тех воздушных боев верил в то, что дойдет до конца войны. Так, Александр Покрышкин писал в книге «Познать себя в бою»: «Слева от нашего маршрута виднелись предгорья Кавказских гор. Станицы в белых и розовых красках от цветущих яблонь, миндаля и вишен. Природа звала к радости. А мы летели, чтобы вступить в смертельную схватку с врагом. Может быть, кто-то из нас в последний раз видит эту красоту весны».