Советский русский рассказ 20-х годов

Публикацию рассказа в журнале «30 дней» предваряло следующее предисловие редакции: «Выдвинутый революцией в ряды лучших советских писателей, Ал. Малышкин приобрел известность главным образом своей поэтической повестью «Падение Дайра», где автор с подлинным пафосом революционного устремления изобразил героическую осаду и взятие Крыма. Сейчас поезд уносит автора на Юг, в тот же Крым, в те же места, где кровью истекали родные дивизии, но… какая за четыре года перемена! И в новом рассказе Ал. Малышкина «Поезд на юг»— трепещут и волнуются недавние воспоминания и еще ярче представляется автору в теперешнем Крыму — в Крыму, насыщенном солнцем, тишиной и отдыхом, — все величие одержанной победы» (30 дней. 1925. № 7. С. 12–13).

В 1938 г. в очерке, посвященном рано умершему писателю, К. Паустовский говорил об А. Малышкине: «Все его писательство, вся его личная жизнь были порывом к счастью, к счастью своей страны, своего народа. Этот порыв лучше всего передан им в небольшом рассказе «Поезд на юг» — одном из шедевров советской литературы» (Паустовский К. Малышкин//Литературная газета. 1938. 10 августа).

Отзывы о рассказе «Поезд на юг» появились в основном в связи с выходом сборника «Падение Дайра». Критик Борис Губер писал: «Романтика наших дней именно в том, что мы умеем «кощунствовать» — умеем кощунственно мчаться за счастьем и над останками погибших тысяч радостно и полно ощущать жизнь: иначе не нужно было бы тысячами гибнуть. В нашей общей погоне за счастьем — партизан должен становиться милиционером и выращивать детей, а красноармеец — вновь и вновь готовиться в академию. […] Над недавней кровью, над напряжением борьбы, над снами — торжествует жизнь. Множества победили. И книжка Малышкина, дающая неразрывную цепь образов, становится символичной. Торжество организованной жизни — вот наша романтика — навсегда. Это и есть наш Дайр» (Губер Б. [Рец. на сб. «Падение Дайра»] //Новый мир. 1926. № 4. С. 183).

Сравнивая «Поезд на юг» с другими рассказами сборника, А. Придорогин называл рассказ «идиллическим» (Книгоноша. 1926. № 5. С. 35). Критик отмечает поиски автора в области формы: «Успех «Дайра» не ослепил его, и он не повторяется. Все остальные его вещи прежде всего сюжетны» (там же).

Я. Бенни характеризовал «Поезд на юг» как «бытовой очерк-рассказ», который затрагивает «новую для Малышкина область, в которой силы его, будем надеяться, развернутся и помогут ему увидеть будни с той же уверенной зоркостью, с какой он увидел героический взрыв народной энергии в дни борьбы за Перекоп» (Бенни Ян. [Рец. на сб. «Падение Дайра»] //Печать и революция. 1926. № 4. С. 212). Положительно отозвались о рассказе А. Лежнев (Красная новь. 1926. № 3) и Н. Фатов (Октябрь. 1926. № 4).

К концу 20-х годов, в условиях обострившейся идеологической и литературной борьбы, резко отрицательного отношения к руководимой А. Воронским группе «Перевал», некоторые критики стремились в своих отзывах принципиально отделить творчество А. Малышкина, являвшегося членом «Перевала», от идеологических и эстетических принципов этого литературного объединения. Так, рецензируя антологию «Перевальцы», где рассказ «Поезд на юг» был перепечатан, А. Чернявская заявляет: «Особняком стоят в сборнике А. Малышкин и Иван Катаев. Рассказ А. Малышкина «Поезд на юг» резко выделяется внутренней близостью автора к нашей революционной эпохе, к героическим годам гражданской войны в особенности. Рассказ лишь внешне является «перевальским» произведением. Персонажи нарисованы, правда, Малышкиным все в той же манере лирической иронии. Однако сквозь нее глядит героика «Дайра». […] И странно поэтому видеть Малышкина рядом со Слетовым, Барсуковым, Ник. Смирновым и т. д. Пора Малышкину, а вместе с ним и Ив. Катаеву с его живым ощущением пафоса социалистического строительства преодолеть перевальскую «интеллигентщину» (Чернявская А. [Рец. на антологию «Перевальцы», 1930] // Молодая гвардия. 1930. № 7. С. ПО—111).

Современные исследователи рассматривают рассказ «Поезд на юг» в контексте творчества А. Малышкина, отмечают важное значение этого произведения. По мнению А. Меньшутина, «Малышкин здесь прямо боролся с неверными представлениями о нэпе как «спаде», «остановке». «Этот рассказ, — отмечает исследователь, — с особой наглядностью отразил поворот писателя в сторону художественной конкретности, возросшее внимание к детали, бытовому образу и т. д. Заметно также изменились функции и сам характер пейзажных зарисовок. […] Картины природы лишены […] условной символики, они органически включены в общее повествование, тонко оттеняя сложные чувства, испытываемые героями произведения. Описание наступления дня, сменившего долгую и тревожную ночь, позволяет писателю ярче передать тот перелом в настроениях рассказчика, который происходит после встречи с партизаном Яковлевым» (Меньшутин А. Н. А. Г. Малышкин//История русской советской литературы. В 4-х т. М., 1967. Т. II. С. 303–304).

И. Крамов отмечает: «По сравнению с «Падением Дайра» «Поезд на юг» возвещал, казалось бы, возвращение к консервативной традиции. Однако глубинный смысл наметившихся перемен заключался в том, что они отвечали потребности в большем психологизме. Общество, становясь зрелее, уже способно было отказаться от крайностей черно-белой палитры. […] «Поезд на юг» […] стоит у новых рубежей не только в творчестве Малышкина, но и на путях развития рассказа 20-х годов. […] Рассказ стал одной из первых ласточек наступающих перемен и предвещал поворот, четко обозначившийся к концу десятилетия. […] Дети, жена — быт у Малышкина впервые, пожалуй, показан не враждебно, а с улыбкой признания суверенных прав жизни — обновленной жизни» (Крамов И. В зеркале рассказа. Наблюдения. Разборы. Портреты. М., 1979. С. 50–55).

Современная критика указывает на эволюцию повествователя в рассказе А. Малышкина. «Рассказ построен как монолог автора-рассказчика. В его сознании суровое прошлое гражданской войны не совмещается с мирным благополучием настоящего. […] Им владеют мрачные мысли о том, что люди, пережившие трагические годы гражданской войны, отдавшие революции все свои силы, не найдут себе прочного места в новой действительности, воспоминания о прошлом не позволят им слиться с настоящим, найти в нем большое и подлинное счастье. Однако близкое знакомство с попутчиками в вагоне поезда опрокидывает привычные рассуждения героя, заставляя его в конце концов убедиться, что он «ничего не угадал и жизнь легко растоптала его вялые мысли». […] Героическая романтика революционного прошлого не угасла, она живет в радости свободного труда, в смелых планах и свершениях, в счастье материнства. […] Глубокий оптимизм, реалистическая убедительность в изображении действительности, мастерство в построении сюжета и выразительный язык привлекли к рассказу «Поезд на юг» внимание читателей» (Хватов А. Александр Малышкин. Жизненный путь и художественные искания писателя. Л., 1985. С. 64–65).

Александр Сергеевич Неверов (Скобелев) (1886–1923)

(Комментарии составил Е. А. Яблоков.)

Начал писать еще до революции. В 1906 г. дебютировал рассказом в петербургском журнале «Вестник трезвости». «После первого рассказа […] поместил там же еще несколько рассказов, затем работал немного в «Русском богатстве», «Современном мире» и постоянно до 1917 года в «Жизни для всех», выступая преимущественно с рассказами из жизни учителей, сельского духовенства и крестьянской бедноты, В общем, писал мало — по рассказу, по два в год» (Неверов А. С. О себе//Александр Неверов. М., 1931. С. 10, 13, 15).

В 20-е годы количество сборников произведений А. Неверова исчисляется десятками. А. Неверов становится одним из популярнейших писателей. «Его рассказы понятны для самого широкого читателя, — писал И. Кубиков. — И по нашему времени это — большая заслуга» (Кубиков И. [Рец. на сб. рассказов А. Неверова «Лицо жизни», 1923] // Печать и революция. 1923. № 5. С. 289–290). Полное собрание сочинений А. Неверова в 7-ми томах (М.; Л., Земля и фабрика) выдержало в 1926–1930 гг. 5 изданий.

Творчество А. Неверова вскоре после его смерти стало предметом литературоведческого исследования. Помимо мемориального сборника «А. С. Неверов», составленного литературным обществом «Никитинские субботники» (М.; Л.; 1924), можно указать также на книгу Н. Фатова «А. С. Неверов. Очерк жизни и творчества» (Л., 1926) и сборник статей «Александр Неверов» (М., 1928).

Произведения А. Неверова в 20-х годах были известны не только в стране, но и за рубежом. Представляет интерес, например, восторженный отзыв о нем Франца Кафки (см.: Скобелев В. Александр Неверов. Критико-биографический очерк. М., 1964. С. 166–167).

В критике начала 20-х годов было распространено мнение об А. Неверове как об авторе нравоописательных, бытовых рассказов. «Неверов знает быт, о котором пишет. […] Поэтому у него значительно бледнее выходят те вещи, где он отказывается от изображения деревенского быта. […]. Но зато в изображении послереволюционной русской деревни в активе Неверова такие заслуги, каких, быть может, мало у кого из других современников» (Л-ский Г. [Рец. на сб. «Лицо жизни»//Книгоноша. 1923. № 22. С. 8). Сходные суждения высказывал И. Кубиков: «Автор на верном пути: перед нами бытовик, который стремится стать отобразителем жизни со всеми ее скорбями». Вместе с тем критик отмечал, что сфера наблюдений автора «не охватывает жизни во всей ее сложности и глубине» (Кубиков И. [Рец. на сб. рассказов А. Неверова «Лицо жизни», 1923 [//Там же. С. 289–290).