Совок 12

— Так точно, товарищ генерал, мы гордимся! Всем райотделом, товарищ генерал! — теперь взгляд начальника райоргана внутренних дел, обращенный на меня, был намного теплее. И с каждой секундой я всё сильнее, и сильнее чувствовал, что Василий Петрович наполняется непреодолимым желанием меня усыновить. А, если получится, то сразу же одной записью в акте гражданского состояния удочерить и увнучить.

По реакции своего районного руководителя я понял, что в высших импереях нашей силовой отрасли я пока что не изгой. И в отверженных париях на областном Олимпе меня тоже пока не числят. Иначе глаза многоопытного подпола смотрели бы на меня по-иному. Что ж и это уже хлеб и хлеб этот не самый ржаной!

— Я потому и побеспокоил вас, товарищ генерал, что понимаю важность данной ситуации! — с достоинством и грамотно дозированным рвением, продолжал набирать очки начальник РОВД, — Я тоже думаю, что обязательно вызовут на беседу в обком, потому и позвонил, чтобы с вами согласовать все возможные вопросы!

Видимо голос и интонации начальника областного УВД модулировались в достаточно благоприятном для подполковника тембре. Это было хорошо заметно по лицу всё более оживающего Дергачева. Которое постепенно принимало человеческие черты. Также это было видно и по его осанке, которая уже не выглядела так, будто Василия Петровича вот-вот постигнет крайне незавидная участь. Такая же жопорвущая, как у несмываемого до поры ливийца Муаммара. Теперь Василий Петрович стоял свободно и расслабленно. А не так, словно ему в жопу и до самых ноздрей неблагодарные подданные вогнали черенок от лопаты.

— Есть, товарищ генерал! — с весёлой залихвасткостью придворного кавалергарда умудрился в полуприсяде щелкнуть каблуками Дергачев, — Есть прибыть через два часа!

Из трубки послышались гудки, которые услышал даже я, находящийся в двух с половиной метрах от руководства. С нежной осторожностью водрузив её на аппарат, довольный жизнью начальник обвёл взглядом меня и Захарченко.

— Дурак ты, капитан! — не постеснявшись меня, доброжелательно известил он своего заместителя, — Ну чего ты так волновался?! Данков нормальный мужик! А я правильно сделал, что тебя не послушал!

— Да! Вот еще что! — теперь уже ко мне повернулся подполковник, — Ты со мной поедешь! Товарищ генерал лично хочет с тобой побеседовать! — добродушно улыбаясь каким-то своим мыслям, он по-отечески обратился ко мне, сообщая о монаршей милости. — Ты, кстати, как думаешь, Корнеев, о чем разговор будет?

Наивные, как у агнца христова, глаза подпола пронизывали меня до самой селезёнки. Что ж, я был вынужден признать, что неплохо умеет этот почтенный муж вынуть из повинного сапиенса нужную информацию! Даже мне, ничуть не уступающему ему в сыскном профессионализме, едва не захотелось поделиться самым сокровенным из того, что мне известно. Меня это немного покоробило и присутствующий во мне юноша не удержался от каверзы.

— Я так думаю, товарищ полковник, что опять будут уговаривать на орден Ленина! Я же поначалу от этого непомерного почета отказался! Причем, категорически! — с детской непосредственностью, как блудливая комсомолка из машбюро, похлопал я ресницами, — Я уже Алексею Константиновичу про это рассказывал. А эти опять убеждать будут. Как в обкоме. Но я по-прежнему не согласен, так как считаю, что не заслужил такой высокой оценки!

Чтобы совсем уж не нарываться на репрессивные последствия, я благоразумно отвёл глаза от лица Дергачева. И сразу же невольно встретился взглядом с капитаном Захарченко. Тут же безошибочно осознав, что уж лучше бы я по-прежнему продолжал играть в гляделки с подполковником. Потому что тот намного крепче духом и гораздо привычнее к моему креативному обаянию. Чем не обласканный частым общением со мной его зам по опер.

Полагаю, что именно моё легкомысленное упоминание про орден Ленина и подкосило психику заместителя начальника РОВД по оперативной работе. Окончательно. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, насколько горьким является разочарование в человечестве, которое его постигло в эту минуту. И, что он, быть может, некоторым образом разуверился в здравом смысле государственного устройства. Но не это меня напрягло. На меня сейчас смотрел человек, секунду назад осознавший, кто из присутствующих лично повинен в чудовищной несправедливости этого мира. К нему, к капитану Захарченко.

— У меня ножевое ранение и четыре задержания особо опасных! Вооруженных!! — главный опер Октябрьского района медленно перевёл стеклянные глаза на малость размякшего подполковника, — И две личных благодарности от начальника УВД города! А тут пацан совсем! И ему орден Ленина?! Как же так-то, Петрович?! — матёрый волкодав растерянно ждал от старшего товарища понятных ему пояснений. Он жалобно смотрел на друга, которому всегда и безгранично верил.

Этот честный служака принял все мною сказанное за чистую монету. Да еще принял слишком близко к сердцу. Хотя, чего это я, разве не для того и была выдана мной эта вариация военно-морского юмора?! Похоже, снова перебор! А ведь я уже думал, что достаточно адаптировался в этом мире. А оно вон как! Интересно, а ствол у него в оружейке или на постоянной носке? И вдруг он сейчас висит в подмышечной кобуре у капитана? Со здешними приоритетами относительно признания Родиной заслуг, вполне можно огрести порцию товарищеского непонимания. Вплоть до дружественного мордобоя. И это еще не в самом худшем случае!

Дожидаться реакции Дергачева я не стал. Как и не стал ждать, когда капитан Захарченко окончательно впадёт в тоску обойдённого орденами поволжского мавра.

— Вы всё не так поняли, Виталий Николаевич! — как по минному полю двинулся я пятками назад, — Я уже отказался от ордена Ленина! Бесповоротно! Зачем он мне! Его и дояркам дают, и овцеводам за их ударный труд. А я мент и мне боевой Красной Звезды хватит. За глаза хватит! — как из РПК с барабанным магазином строчил я примиряющими словами, — А, если честно, товарищ капитан, то я на Отличника советской милиции рассчитывал. Но сами понимаете, кто бы меня там спрашивал! — для пущей убедительности пришлось обиженно шмыгнуть носом.

— Иди к себе и жди звонка в своём кабинете! — так до конца и не поняв, что это я таким образом только что неудачно повеселился, решил разрядить ситуацию начальник райотдела, — Будь у себя в подразделении и здания РОВД не покидай! Через полтора часа выезжаем в область!

Покорно кивнув и по возможности стараясь не встречаться глазами с пребывающим в депрессивном недоумении капитаном, я приподнялся из-за стола, и пошел на выход.

— Извини, Петрович, чего-то не туда меня понесло! — с невеселой сосредоточенностью разглядывая свои коротко постриженные ногти, глухо произнёс Захарченко, — Нервы, сука, совсем ни к черту! Сорвался, как баба, да еще при этом салабоне…

Капитан поднял глаза на своего друга и начальника, и виновато пожал плечами.

— Да ладно тебе, Виталий! — успокаивающе вскинул руку Дергачев, — Бывает! А давай, я тебе суток десять отпуска подпишу? Погода пока стоит хорошая, домик на хорошей турбазе мы тебе организуем! Хочешь?

Нарочитая бодрость подполковника Виталия не обманула и не утешила даже частично. Но щедрое предложение шефа он оценил и, криво улыбнувшись, опять пожал плечами. Теперь уже равнодушно. А через секунду и вовсе покачал головой, давая понять, что царского подарка не примет.

— Не получится с отдыхом! — уже окончательно придя в себя, хрустнул пальцами Захарченко, — В четверг по тяжким заслушивание в городе будет. Совместно с прокуратурой. Справка справкой, но ты же понимаешь, что Тютюнник без меня там не отобьётся! Не вывезет. А, если еще, не дай бог, в моё отсутствие несколько кренделей по тяжким на райотделе в плюс повиснет, то хана нам с тобой обоим будет! И без Москвы не поздоровилось бы, а тут еще эти столичные суки понаехали, и землю носом роют!

В кабинете повисла тягостная тишина. И подполковник, и капитан сидели, глядя в разные стороны. Дальнейший разговор, несмотря на обилие служебных проблем, не клеился. Было много поводов, чтобы обсудить неотложную текучку, но оба чувствовали себя перегоревшими. Даже Дергачев, который еще минуту назад испытывал вибрирующую радость от удачного и многообещающего общения с начальником областного УВД.