Совок 4

— А, если проверять начнут? — поёжилась старая интеллигентная женщина, на старости лет ввязавшаяся в незаконный оборот драгметаллов и контрабанду.

— Не начнут! Надо только, чтобы ваш соратник по партии дал вам в сопровождение своего помощника и свой персональный «ЗиЛ», — вразумлял я подавленную Пану, — Уважительная причина для этого у вас есть. Всем известно, как погранцы и таможня мотают нервы отъезжающим на ПМЖ. Скажете своему другу, что брат такой нервотрепки не выдержит. Даст он и машину, и помощника, для него это ерунда! А таможня тогда и близко к вам не подойдет.

— Ты думаешь? — потерянно спросила тётка, — Ты уверен?

— Уверен! Не подойдут! Даже, если точно знать будут, что он золотой! — я неуважительно похлопал Ильича по лысине, — Думаете, мало золота из страны партийные начальники вывозят на свои интернациональные нужды? — усмехнулся я. — И таможенники, и погранцы сразу хвосты подожмут. Как только «ЗиЛ» на площадку перед терминалом подъедет. И потом трижды перекрестятся, когда «членовоз» вашего соратника аэропорт покинет. Вам, главное, в самолет с ним попасть, — кивнул я на статуй, — А там уже территория Израиля.

— Нам надо будет еще деньги поменять. Там очень мало меняют, но хоть что-то, — грустно озаботилась Пана Борисовна. — В понедельник с Лёвой пойдем в сберкассу, книжки закроем.

— Книжки закройте, а денег вам хватит, — успокоил я её, — И на первое время хватит, и на второе. Есть у меня накопления.

— Откуда у тебя эти накопления, Сергей? — сощурила на меня строгий коммунистический взгляд преподаватель исторического материализма, — И вот это тоже откуда? — она ткнула пальцем в гения всех времён и народов.

— Всё это, — я повторил жест обличительницы, — Всё это, включая валютные накопления, я забрал у членов вашей КПСС. Которые грабили трудящихся и били меня железом по голове. Били, чтобы не мешал им грабить. У одних коммунистов забрал, а другим не отдал. А не отдал, потому что не верю я им. Я вам отдам, вам я верю. Пусть лучше Лев Борисыч выживет, чем всё это в Африку восставшим неграм отправят! Но, думаю, что скорее всего, опять украдут, — я приблизился к Левенштейн и совсем недобрым взглядом уперся в её зрачки, — Или вы против спасения брата?

Пана отшатнулась от меня и по ее щекам потекли слезы. Глаз она не отвела.

— Жестокий ты, Сергей! — прошептала она, — Нельзя так! — её голос звучал уже жалобно. Непривычно жалобно.

Больше всего мне сейчас хотелось обнять эту замечательную тётку. Обнять и погладить по голове. А потом долго говорить ей какие-нибудь добрые слова. Объясняя, что, зачем и почему. Но я точно знал, что делать этого никак нельзя. Надо, чтобы в этот момент в ней что-то сломалось и она раз и навсегда расставила в своем сознании приоритеты. А, чтобы обняться, у нас еще найдется минутка. Ну, это только, если нас с ней не повяжут в Шереметьево.

— Так ведь я милиционер, Пана Борисовна! — криво улыбнулся я, — Мне родина за то зарплату платит. За эту самую жестокость.

Пана встала со стула и подошла ко мне. Взяв за плечи, развернула к окну и принялась что-то высматривать на моём лице и в глазах.

— Ты кто, Серёжа? — с усталым изумлением вглядывалась она в лицо пацана, за которым скрывалась личина и сознание прожженого циничного мента из двадцать первого века. Ненамного уступающего ей в возрасте.

— Кобель я, Пана Борисовна! — самокритично вывернулся я из-под нехорошего вопроса, — Но кобель, таки прошу учесть, жертвенный! И да, вы как в квартиру-то попали, вы же мне сами сказали, что ключи посеяли? — перевел я стрелки на не менее волнующую меня тему.

— Лёвин комплект ключей взяла, — встрепенулась от своих мыслей тетка, — Сонечкины-то ключи у тебя! И еще одни у Лёвы были, вот они и пригодились. Я дверь как раз открывала, когда Танечка из лифта вышла. Она мне и объяснила, что покушать тебе принесла. А не успели мы с ней на кухню пройти, как тут и Лида объявилась, — Левенштейн с улыбкой задумалась.

— Знаешь, Сергей, они сначала очень рассердились и хотели тебя разбудить! Скандал тебе хотели устроить. Но я их не пустила. Рассказала про тебя, как тебя чуть не убили. И про Сонечку рассказала. И, что ребеночек у вас с ней должен был быть. — Пана вытянула из пачки папиросу, но отложила ее в сторону, — Хорошие они девки, Сергей, ты не обижай их! Жалеют они тебя и любят. Сидели вот за этим столом и плакали, — профессорша укоризненно разглядывала меня, как, может быть, и полезную, но очень уж горькую таблетку.

— Не надо было вам их в квартиру пускать, вот и все! И плакать бы тогда никому не пришлось, — хмуро разглядывая всё еще стоящую на столе рыжую болванку, выдал я свое понимание происходящего. — И про Соньку не обязательно им было знать. Это только моё! Наше, то есть, — быстро поправился я под взглядом Паны.

Спорить она не стала. Несколько минут мы просидели молча. Потом Левенштейн начала собираться. Я прошел в зал и достал из серванта отобранную у Мелентьева связку ключей. Вернувшись к Пане, протянул их ей.

— Откуда? — глаза тетки расширились.

— На то я и милиция, чтобы находить потери, — довольно ухмыльнулся я, — Граждане теряют, а мы находим и возвращаем! — сняв с вешалки пальто, я помог ей одеться.

Проводив хозяйку и заперев за ней дверь, пошел дорабатывать Ленина. Постелив на стол старый китель и завалив на него бюст, я нанес на проплешины лак. Дождавшись, когда он немного схватится, начал втирать бронзовый порошок. Для основания получилось вполне сносно. Теперь Ильич был полностью готов к зарубежному турне.

Из коридора просвиристел звонок. Я вздрогнул. Наверное, кто-то из подруг возвернулся с новой порцией забот. Лишь бы не парой. Подхватив планетарного террориста, я вернул его в крематорий и только потом пошел к двери.

Не полагаясь на шутницу судьбу, посмотрел в глазок. И душа воспарила. Гостей было двое, но женщинами они не были. Наоборот, оба они были мужчинами и мужчинами, хорошо мне знакомыми. Я повернул барашек замка и открыл дверь. Гусаров и Гриненко протиснулись в дверной проем.

Эти гости приперлись не для того, чтобы проведать пораненного сослуживца. Они пришли, чтобы припахать меня к решению собственных служебных проблем. Какое-то время я еще ждал, что кто-то из двоих достанет из кармана яблоко или хотя бы облепленную табачными крошками конфету. Тщетно!

— Помощь твоя нужна, Серёга! — доверительно сообщил мне Стас. — Ты не беспокойся, тебе делать вообще ничего не придется, ты просто поприсутствуй и всё!

Со слов оперов я понял, что они сегодня с раннего утра отрабатывали конкуренток тётки Вирясова-Сивого. Тех самых, которые вместе с ней решают на отдельно взятом железнодорожном перроне продовольственную программу советского государства. Торгуя самостоятельно произведенными пирожками. С мясом, с капустой, картошкой и так далее.