Современная норвежская новелла

— В будущий четверг я расскажу тебе весь свой план.

Но несколько дней спустя женщина получила письмо, из которого узнала, что ее друг находится на пути в Америку, где какой-то родственник обещал взять его к себе на службу и платить хорошее жалованье. Может, ей придется подождать года два, на худой конец три. Но зато потом…

Прошло два года, потом три, и еще много, много лет, и двадцать, и тридцать, и… Женщина не получила больше ни одного письма, а самой ей некуда было писать, потому что родственники молодого человека не знали его адреса. Они в первый раз слышали о том, что у него в Америке оказался богатый дядюшка. Юноша вообще казался им чудаком, да к тому же был очень замкнутый, женщинами не интересовался, и близких друзей у него не было.

Много лет спустя в июле месяце в большой город приехал на поезде пожилой человек. Он поручил свой багаж носильщику, а сам отправился сначала в гостиницу, а потом бродить по городу. Все осталось прежним и в то же время стало чужим. Из его немногочисленных приятелей кто умер, а кто уехал, но он не стал разыскивать оставшихся в живых, потому что ни один из них не был его задушевным другом. Правда, он встретил своего бывшего сослуживца, но тот был уже совсем глубокий старик, и к тому же оба плохо слышали.

Дом приезжего давно уже снесли. Пожилой человек сел в трамвай и поехал к городскому парку, чтобы побродить по его аллеям, предаваясь воспоминаниям. Он так мечтал увидеть этот парк, страну своих воспоминаний. А потом он хотел попытаться разыскать женщину, если только она еще жива. Вероятнее всего, она давно замужем и у нее есть дети и внуки. Он вдруг сообразил, что сегодня как раз четверг и сейчас пять часов, и это его растрогало.

В большом парке все осталось как прежде, спокойным и величественным. Солнечный свет проникал сквозь листву, и приезжий заметил, что деревья, которые он так хорошо знал, заметно выросли. Стволы молодых ясеней сделались толще, а тополя, росшие по склону холма, стали великанами. Когда он видел их в последний раз, им было всего лет двадцать. Только старый дуб совсем не изменился — так, во всяком случае, ему казалось.

Вдруг к приезжему подбежала маленькая черная собачонка и сердито залаяла на него. Пожилая женщина, сидевшая на скамье, подозвала собаку, и та вернулась к хозяйке и улеглась на траву под скамьей, ворча на мужчину.

— Боб совсем не злой. Он просто играет, — сказала женщина. — Делает вид, будто стережет меня.

Сев на скамью, мужчина приложил ладонь к уху, и женщина повторила свои слова громче. Мужчина объяснил, что слышит совсем не так уж плохо, он лишь немного туговат на ухо.

— Вам бы надо завести себе слуховой аппарат, — громко сказала женщина.

— Вот еще, — буркнул мужчина. — Стану я корчить из себя дурака. Когда люди говорят раздельно и внятно, я прекрасно слышу.

Женщина вгляделась в него, улыбнулась про себя и что-то пробормотала. Слово за слово между ними завязалась беседа. Он прикладывал ладонь к уху, и ей часто приходилось повторять одно и то же. Ему нравилась эта красивая женщина, он сразу почувствовал, что у нее доброе и отзывчивое сердце, и, так как они оба были стары, у них нашлось о чем поговорить. Мало-помалу она стала расспрашивать его о нем самом. Он стал рассказывать, и, как все старые люди, рассказывал не спеша и обстоятельно.

Он рассказал о своей юности, и о девушке, с которой бродил по этому парку, и о своей жизни в Америке, трудной жизни в течение многих, многих лет. Перед отъездом он сказал девушке, что нанялся за хорошее жалованье к родственнику, но это была выдумка. Он надеялся, что сам, без чужой помощи, скопит в Америке деньги, ведь надо же было придумать какой-то выход, но оказалось, что и в Америке деньги на земле не валяются, да к тому же он был не из тех, кто умеет ловко обделывать дела. Он трудился в поте лица за скудное жалованье, которого еле хватало, чтобы сводить концы с концами да откладывать небольшую сумму в банк. Только в последние годы у него наконец начали водиться деньги, и теперь он может безбоязненно думать о старости. Он надеется прожить еще много лет и хочет провести остаток жизни здесь, в своем родном городе.

— В сущности, я по-настоящему жил только в этом городе. Да и правду сказать, счастливые часы я знавал только здесь, в этом парке, но они были коротки и было это давно. Время бежит так быстро, оглянуться не успеешь. А годы, что я провел в Америке, это были годы ожидания, и я их попросту вычеркнул из жизни. Мне теперь почти не верится, что я жил там, хотя это было совсем недавно.

— Жизнь состоит из коротких счастливых часов и долгих, долгих лет ожидания, — сказала женщина.

Женщина и мужчина сидели молча, любуясь парком. Солнечные лучи просвечивали сквозь деревья, дуновение летнего ветерка едва проникало сквозь листву. Собачонка вылезла из-под скамьи и снова начала тявкать.

— Боб волнуется, — сказала женщина. — Мы обычно уходим отсюда в половине седьмого, а сейчас уже больше семи, и он это чувствует.

— Вот как, ему больше семи, — сказал мужчина. — Я не думал, что он такой старый.

Женщина с улыбкой покачала головой.

— Луис, — сказала она, — уже поздно. Мы засиделись. Я всегда ухожу отсюда в половине седьмого, как в былые годы. Пора домой.

— Да, правда, — сказал мужчина, — парк большой.

Он стал клевать носом, закрыл глаза.

Женщина с улыбкой покачала головой, придвинулась к нему ближе и взяла его под руку.

— Луис, — громко сказала она, — уже поздно, пойдем домой, выпьем по чашечке кофе. Теперь ты смело можешь прийти ко мне. Комната у меня небольшая, но зато живу я совсем одна. Чашечка кофе тебя подбодрит.

Мужчина пробормотал:

— Чашечка кофе и в самом деле мне не повредит, я устал с дороги.

Он опять стал клевать носом, склонив голову на плечо женщины.

— Послушай, Луис, — сказала женщина. — Не думаешь ли ты, что теперь уж нам пора поселиться вместе?

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — пробормотал мужчина сквозь дремоту. — Лучше тебе выйти замуж за богатого жениха, ведь они увиваются вокруг тебя, словно мухи вокруг сахара. Эх…

Женщина закрыла ему рот ладонью, потом поцеловала в щеку и, обвив рукой его шею, стала ждать, чтобы он проснулся. А потом она заговорила.

ЭРНСТ ОРВИЛЬ

Ничтожные измерения Перевод К. Телятникова

Я увидел его морозным утром, когда он сидел на скамейке в совершенно пустом парке. Он был бледный, как небо пробуждающегося дня.

В такую погоду город стыдливо опускает глаза. Ибо борьба в этой игре идет жестокая. А в памяти вдруг оживают минувшие поражения.

И хорошо тому, кто отправляется на работу ровным деловым шагом: это приносит облегчение.

Но отнюдь не у всех есть работа, которая укрепляет наш дух. На скамейке в парке сидел человек. Я не смотрел на него.

— Видели? — спросил он.

Что я там должен был увидеть? Что-то в газете. У газет есть своя тайная сила. Маленькие события, которые совершаются с утра до вечера. А потом с вечера до утра.

— Сегодня ночью, — сказал он.

— Что случилось сегодня ночью?

— Вот, посмотрите.