Современная румынская пьеса

Какое-то хрипение, потом аппарат вновь смолкает.

Ну-ну!

Снова треск и — тишина.

Говори-говори! Молодец! Можно сказать, что я установила контакт с миром. Наладила связь с миром. Мир хрипит. Но ободряет меня. Я поняла, он говорит мне: «Держись! Скоро появится кто-то на небе… на веревке… свисающей с вертолета… и ты услышишь голос: «Поднимайтесь, мы явились за вами!..»

В репродукторе снова шорохи.

Ирина не обращает больше на него внимания. Сидит на кровати и внимательно разглядывает водовороты, бурлящие в комнате.

Вот что забавно. Здесь, в моей комнате, вода завихряется справа налево, а в комнате покойника — слева направо. У меня, значит, против часовой стрелки… к чему бы это? Вода показывает мне обратное время? Дождя не слышно. (Слушает.) Значит — что, опять засуха? (Смеется.) Я тут задремала на минутку, и мне приснилось, будто я в Сахаре… в самом жарком ее месте. Я играла в песке. Мастерила себе песочные часы… из мертвых верблюдов… Уж не знаю, как это выходило, что я им сыпала песок в уши… А высыпался он у них из копыт. А потом верблюды перевернулись и я стала сыпать песок в копыта… Потом был пожар… какие-то огромные печи, охваченные пламенем… а потом я снова сыпала песок верблюдам… в горло, но тут началось извержение вулканов, потому что верблюды на самом деле оказались вулканами, только замаскированными. И лава потекла с двух сторон, справа и слева… Счастье мое, что я проснулась! Но что бы мог этот сон означать? Я прямо видела, как люди гибнут в огне. Грузовик перевернулся, и люди не могли из него выбраться… Взорвался мотор, и к ним уже нельзя было подступиться, только видно было, как они горят… И им самим не верилось… сами удивлялись… как это вдруг ни с того ни с сего… Нет, я тысячу раз предпочитаю наводнение… Вулканы! Извержения! Хорошо все-таки, что у нас такого не случается! Так что… не следует отчаиваться… нужно надеяться… (Ребенку.) Слышишь, малыш, мне даже нравится, что ты не на пуховой перине родился… Да, но вода все-таки прибывает, вот и гроб поплыл. (Ребенку.) Ох ты, горюшко, нажурчал, маленький! Дай-ка я тебя переменю. (Пеленает его.) Ничего. Видишь, дедушка тоже решил прогуляться… Он всегда в это время выходил на прогулку. А нынче он тоже намок. Но его-то я уж пеленать не стану. Почему, спросишь? У него пеленок нет. Все вышли. И жизнь его вся вышла. Вон какая лодочка, видишь? Это хорошо, что у нас в доме есть лодка! (Ловит рукой гроб и привязывает его простыней к кровати.) Теперь вы у меня оба рядышком… близенько… близенькие вы мои… Непонятно, откуда вода берется? И воронки эти? Слыхала я, будто земля одним полюсом к солнцу наклонена… И будто на этом полюсе льды тают… Так поговаривают… (Обращаясь к воде.) А ты, я вижу, никак не уймешься! Задумала, видно, к нам сюда на кровать забраться? Комедия! (Другим тоном.) Комедия-то комедия, но дело, в общем, пахнет драмой… (Испуганно.) Этак она, пожалуй, и впрямь в постель потечет… Вот если б я реку во сне видела… разлив… в постели… вместо парня в ночной час… тогда — понятно: к беде. Вода во сне — к беде. (Берет ребенка на руки.) Но так, без всякого предупреждения… без сна… (Нечаянно касается воды пяткой.) Ую-юй! За ноги хватает! Зверюга! И кто бы мог подумать? Ну ничего, ничего. В особых случаях сопротивляемость организма повышается. Когда угроза организму возрастает в арифметической прогрессии, его сопротивляемость растет в геометрической. Вот я и формулу вывела! Только бы наоборот не случилось… (Втаскивает гроб на залитую водой кровать, укладывает сверху ребенка.) Выход найден, назло всем врагам. Я никак не могла понять, на что это старику обязательно дубовый гроб нужен… Он как будто знал что-то… Настоящий ковчег… Мы поглядим-поглядим да и устроимся в нем вместе… А вот и покойник наш в цвет пошел, кости зазеленели, и распустились почки, словно он уже тысячу лет плавает… Наши, когда хотят, тоже умеют вещь сделать. Хоть гроб тебе сработают, хоть что… Надежный… Уж скорее в нем мертвец оживет, чем древесина подгниет… Что-то я уставать стала… Три дня с черными мыслями борюсь… Три дня… вот и устала… Ладно еще, что не потею, а то б еще больше воды натекло. (Смеется.) Нет худа без добра. По правде говоря, я давно уж подумываю, не начать ли мне принимать травяные ванны. Травяные ванны рекомендуются как для укрепления нервной системы, так и вообще… для всего… А где еще найдешь такой настой, как в этом… в этом… потопе? Ну так вот. Будь она только немного потеплей… Хотя — и так сойдет… Странное ощущение… непривычное ощущение… вода обнимает все тело… снизу доверху. Как будто в стену замуровывают… Что же это за стена, господи? Что за стена? Вот если б меня в дамбу замуровали — другое дело. Тогда дамба устояла бы… Уж я-то выдержала бы… Да, видно, им жаль ребеночка стало… вот дамба и рухнула… А зря… Не надо было жалеть… Никогда не надо скупиться на жертвы… Нужно жертвовать до конца… и с полным спокойствием…

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Появляются два плывущих стога сена. На самом верху одного из них, прислонясь к рогатине, сидит к у м а И о а н а. Рядом с ней — перепуганные лиса и черная курица. На другом стоге с трудом удерживается т е т к а А н и к а, в подоле у нее кошка. Движение стогов замедляется.

К у м а И о а н а. Вот соломы бы пучок, где живет паучок…

Т е т к а А н и к а. Да немного бы дегтя, тетя…

К у м а И о а н а. Да с мертвеца бы обмылочки…

Т е т к а А н и к а. Да веревку бы с висельника…

К у м а И о а н а. А череп вурдалака?

Т е т к а А н и к а. А волчья глотка?

К у м а И о а н а. Зато у меня целая лисица!

Т е т к а А н и к а. Нужна волчья глотка. Лиса — не годится.

К у м а И о а н а. А черная курица у тебя есть?

Т е т к а А н и к а. А зачем? Нужна лягушка, сваренная в коровьей моче. Подкова, чтобы не сбиться. Кипяченная в небесной росе да в отваре чемерицы. Опять же — веретено. Или спицу — все одно…

К у м а И о а н а. Чур меня, чур! Чур!

Т е т к а А н и к а. А подвал, в котором грибы проросли? А то все водоросли… водоросли…

К у м а И о а н а. Да упавший в речку сокол, что в горах кружил высоко…

Т е т к а А н и к а (делает руками магические движения). Ведьмина падчерица, ящерка-ящерица, была рыбка — да пропала… рыбку в речке ты поймала… заудила — засолила, на горючий камень села, на огне ее сварила да и съела…

К у м а И о а н а (шамкая губами). Съесть-то съела…

Т е т к а А н и к а. Съела да не отведала и солнышку не дала… Дала ты солнцу? Не дала… Вот какие дела!

К у м а И о а н а. Тьфу!

Т е т к а А н и к а. Вот оно, солнышко, досуха распухло да и высохло.

К у м а И о а н а. Чур меня! Чур! Не колдую, не хочу! Не правим, не лечим — печем!

Т е т к а А н и к а. Пиявочка-пиявочка, ползи скорее в ямочку, под заброшенный мосток, поверни запад на восток…

К у м а И о а н а. Все ясно…

Оба стога, попав в водоворот, снова трогаются в путь.

Трудная у нас с тобой работа, Аника.

Т е т к а А н и к а. Да уж, тетка Иоана… Так на чем мы остановились?

К у м а И о а н а. «Солнце досуха распухло…»

Т е т к а А н и к а. А дальше-то что?

К у м а И о а н а. Дальше? Во-он, видишь, село… как проплывем его — так и все!.. Вниз да вниз… да только держись… (Вздыхает.) Эх, было б у нас все, что нам нужно… Или хоть веник березовый!..

Т е т к а А н и к а. Да волчья глотка да квашня…

К у м а И о а н а. Чур меня! Чур! Попробуй поколдуй тут на одном сене… Мыслимое ли дело… Немыслимое… Плохо дело… Дальше некуда… Дальше — некуда?..

Стога уплывают. Тишина.

КАРТИНА ПЯТАЯ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

И р и н а на прежнем месте, на кровати. Вода поднялась еще выше.

И р и н а. Какой прекрасный бассейн! (Назидательно.) Для женщины двадцати трех лет… почти все в жизни изведавшей, это — предел достижимого… Все, что будет потом, — только повторение. Вот если б еще… родились дети… тогда бы можно с жизнью честь честью рассчитаться… Пришел, увидел, народил… Покрасовался перед зеркалом…

Женщинам и поэтам до двадцати лет — ого! — у них достаточно времени проявить себя… Свою гениальность… А мне уже двадцать пять… Я давно переступила порог… да и жалеть, кажется, не о чем… Да что это я… словно речь произношу… на собственных похоронах, прости господи.

И откуда этот пессимизм на мою голову?

Нет, от пессимизма пора избавляться!

Человек до последней своей минуты не хочет понять, что смерть пришла за ним!

И хлопочет на краю могилы.

А мне вот как теперь помолиться хочется: «Молю тебя, вымой стакан, в который ты нальешь мне яду. Чтобы на нем микробов не было…»

Мне и в театре никогда не нравились безвыходные положения. Поставят героя перед страшной опасностью и начинают эту опасность раздувать, доводить до катастрофы. Хорошо кто-то сказал, что в жизни не бывает безвыходных положений, только дураки их выдумывают. А жизнь гораздо сложнее. Например, здесь, сейчас… (Вдруг испугавшись воды.) Ой! Вода… поднимается самым глупым образом… и для меня это, кажется, положение безвыходное… это случилось со мной… Вот в чем вся разница… И я здесь одна-одинешенька… а тот… все кукует… (Слушает.) Несчастный, уже и куковать перестал… Вот он, если б он мог изложить на бумаге все что пережил… Уж он-то совсем иначе представил бы проблему… Он бы изобразил ее… масштабно… подчеркнул бы величие человека… Только в опасности и видно, как велик человек…

Слышен г о л о с Т и т у.

Г о л о с Т и т у. Ку-ку, ку-ку, ку-ку…

И р и н а (радостно). Легок на помине. Эй, парень… я только что о тебе подумала. Очухался? Ты что, сознание потерял? Мне тоже, знаешь ли, пару раз не по себе становилось… только нельзя мне… долг, понимаешь… Родила ребеночка, вот и нужно о нем заботиться… а не сознание терять… Для того я и болтала тут без умолку… слышал ты?.. Я ведь громко разговаривала… и для тебя тоже… чтобы не очень уже тебе там уныло было. Никогда еще я не думала так много и так серьезно… о некоторых вещах… И, кажется, все поняла и выяснила для себя… теоретически… И считаю, что твоя идея измерять жизнь в часах… была хороша.