Современный чехословацкий детектив

— Лучше к вечеру, — согласился Беранек. — Ребятам еще придется съездить в Прагу. Если не возникнет осложнений и не понадобится экспертиза, то мы вполне сможем подвести итоги сегодня к ночи, а то и завтра утром. Надо бы съездить в Мезиборжи. Взглянуть на подозреваемого.

— Не нужно. Я с ним говорил.

— Да ну? — удивился Беранек. — Надо же! Наш пострел везде поспел. Кто бы мог подумать! И что он тебе сказал?

— Он тут ни при чем. Не выносил Рамбоусека, но не настолько, чтоб убивать.

— А ты что думаешь?

— Наверно, он говорил правду.

— Отпустить его?

— Нет. Пускай посидит. Как бы не было прокола. Кстати, пусть прокурор на основе того, что нам уже известно, даст санкцию на задержание. Топор есть топор, дружище. Если б я шел убивать, то, наверно, тоже взял бы топор, который у меня под рукой. То есть свой собственный.

— А может, и нет.

— Но Коларж наверняка взял бы свой.

— Тогда мы с Чардой все устроим. Передать ему привет?

— Кому? Коларжу? Думаю, это излишне.

— Надпоручику Чарде!

— А-а, само собой. То-то он обрадуется, что меня отозвали из отпуска.

— Не он один, — съязвил поручик Беранек. — Ну, а дальше?

— Дальше вот что, — продолжал капитан Экснер, задумчиво глядя в потолок. — Я выяснил, что в субботу вечером потерпевший разговаривал в «Лесовне» с какими-то молодыми людьми. И в то же время известно, что обычно он ни с кем в «Лесовне» не говорил. Еще одно подтверждение того, что его не очень любили. Так вот, надо выяснить, кто были эти двое ребят...

— Приезжие, — сказал поручик Беранек. — Случайно подсели к нему. Шли мимо «Лесовны», ну и решили зайти потанцевать или выпить.

— Есть предположение, что они из Праги. На стоянке видели машину с пражским номером.

— А может, это не их машина.

— Могла быть и их.

— Допустим. Я узнаю. Так прямо и буду спрашивать. А если выясню?

— В таком случае, — капитан Экснер, широко зевнул и закрыл глаза, — немедленно меня разбудить!

— Есть. А так не будить?

— Нет.

— Слушаюсь. Дверь закрыть?

— Да.

— На ключ?

— Нет! — Капитан Экснер схватился за голову. Поручик

Беранек стоял на пороге чуть ли не по стойке «смирно». Наклонив голову, он улыбнулся и очень осторожно, медленно и бесшумно закрыл дверь.

67

В это раннее утро жене управляющего замком Вере Калабовой снился цветной сон. Одетая только в развевающиеся полоски легкой материи, она шла по внутреннему двору замка. Пели птицы, порывистый ветер развевал ее более чем скромное одеяние и золотые волосы. Ветер был теплый, она чувствовала его в ладонях и между пальцами, играла с ним. На пороге своей квартиры появился Болеслав Рамбоусек, одетый в белый фрак с черным галстуком-бабочкой. Хотя костюм был весьма торжественным, на голове у него красовалась обычная полотняная фуражка. Откуда-то прискакал гнедой конь, точно такой, как на картине в галерее. Там, на холсте, восседал на этом коне князь Коллоредо-Мансфельд. Во сне гнедой был без седока. Рамбоусек легко вскочил на коня и поехал по двору. Медленной легкой рысью. Он подпрыгивал в седле, вытаращив глаза и высунув язык — как чудища, которых он вырезал. Потом он встал на седло и перескочил на второй этаж. Уселся на балюстраду и стал болтать ногами. Вера хотела крикнуть ему, чтобы он был осторожней. Но не успела — Рамбоусек уже начал падать. Опускаться. Медленно-медленно. Она побежала, чтобы подхватить его. И действительно подхватила. И тут увидела, что держит на руках того молодого человека, которого вчера по ошибке задержали. Ботаника. На нем была парадная форма прусского королевского полка, которая висела в витрине в прихожей княжеских покоев. Ботаник стал на ноги, поцеловал ей руку и потащил за собой, желая догнать скачущего гнедого. Копыта отчетливо цокали по плитам песчаника. Цокали и цокали. А они никак не могли догнать коня, Вера спотыкалась, вот-вот упадет... И проснулась.

Цоканье копыт продолжалось.

Она села.

Было светло, по решетке окна стучали чем-то железным. Спальня находилась на первом этаже, и достать до окна было проще простого.

Она взглянула на Властимила Калаба — он тихо похрапывал.

Под окном стоял весьма упитанный сотрудник общественной безопасности, тот, что вчера утром представился им как поручик Беранек.

Она подошла к окну, стягивая на груди ночную рубашку.

— Простите, — нахально сказал он. — Вы, как вижу, еще спите...

— Я уже нет, — прошипела она, — но мой муж спит.

— Я всего на минутку. Только на несколько слов.

— Прямо сейчас? Я не одета.

— Вообще-то уже утро, — бесцеремонно заметил поручик. — У нас много работы, а тут надо проверить одну деталь...

— С деталью можно бы и подождать, — прошептала она.

— Можно и так, через окно... Вдруг вы случайно знаете, тогда и супруга будить не понадобится. К пану Рамбоусеку в пятницу или в субботу никто не заходил?

— Случайно знаю, — сказала она. — Именно случайно... Его сын. А до полудня двое молодых людей.

— Кто такие?

— Этого я не знаю,

— Может быть, вспомните, как они выглядели?

— Как выглядели? Один — худой высокий блондин. А второй немного ниже, светловолосый. Высокий был в очках.

— А раньше вы их не видели?

— Никогда.

— Они говорили еще с кем-нибудь?

— Не знаю. Может быть, с доктором Чернохом. Потому что они спрашивали, где найти пана Рамбоусека. Его не было дома. Вот они и хотели поговорить с директором музея. А это доктор Чернох. Музей помещается на третьем этаже. Пан Чернох там бывает и в субботу. И я послала их туда.

— Значит, вам неизвестно, говорили они с доктором Чернохом или нет?

— Неизвестно.

— Простите, а где живет доктор Чернох?

— В доме за бензоколонкой.

— Огромное спасибо, — поблагодарил поручик Беранек так любезно, как только мог. — И доброго утра... До свидания.

Вера кивнула. Снова легла в постель и закрыла глаза. Властимил Калаб все так же тихо похрапывал.

Она попыталась вернуть прежний сон...

Уснула. Только сон не вернулся.

68

— Ну вот! — крикнул поручик Беранек, врываясь в номер гостиницы «Рыхта», где два часа назад уснул капитан Экснер. — Они у нас в руках!

Экснер испуганно вскрикнул и сел на постели.

Сообразив, в чем дело, он остался сидеть, скрестив ноги, положив руки на икры и опустив голову — точь-в-точь безутешный йог, предающийся медитации.

— Бог меня карает, — сказал он тихо и смиренно. — Ночь на дворе, а я глаз сомкнуть не успел. Кто у тебя в руках?

— Те двое.

— Какие двое?

— Что разговаривали с Рамбоусеком в «Лесовне».

— Где они?

— Не знаю. Наверно, дома, в постели. Или ночуют где-нибудь в другом месте. Еще рано, все порядочные люди спят.

— Треплешься, — кротко заметил Михал Экснер. — Страшно. Просто страшно. Откуда ты знаешь, что это они?

— Если выяснится, что один из них был длинный тощий блондин в очках, а второй пониже ростом, тоже блондин и с фотоаппаратом, и если тот длинный был в синей рубашке или куртке, а который пониже — в яркой майке, то я знаю, кто это.