Современный кубинский детектив
Шрифт:
А сейчас он развалился на кровати, словно она ему уже давно надоела. Женщина подошла к Мильито и стала стаскивать с него туфли.
— В этом доме стираю я, мой дорогой.
Она сняла мокасины и поставила рядом с кроватью. От его ног пахло потом, но ей нравился любой запах, исходивший от него. Главное, чтоб это был его запах.
Она выпрямилась, откинула курчавую прядь со лба и, подбоченясь, произнесла вызывающим и в то же время насмешливым голосом:
— Что за новости, черт возьми! Являешься, накидываешься на меня с поцелуйчиками, а потом вдруг — раз, и на боковую!
Мильито бросил на нее косой взгляд, и улыбка сразу
Судя по лицу, женщина была лет на десять старше Мильито. Наверное, в молодости лицо это было если не красивым, то довольно приятным, но появившиеся морщины делали еще более резкими грубоватые от природы черты. Небольшие глаза смотрели устало; толстые губы утратили былую свежесть. Это было лицо женщины под сорок пять, которой пришлось немало потрудиться на своем веку или немало пережить. А возможно, хлебнуть того и другого. Но тело ее оставалось удивительно юным: грудь была по-прежнему упругой, живот — гладким и шелковистым, ноги все так же стройны: ни синих прожилок, ни вздувшихся вен.
Она залила кофе водой, поставила кипятить на горелку и снова подошла к кровати. Мильито лежал в той же позе и курил, все так же пристально рассматривая потолок.
Женщина подождала, когда он на нее взглянет, и вдруг сказала:
— Может, я тебе больше не нравлюсь?
Он не ответил.
Тогда она медленно расстегнула халат и сбросила его на пол.
— Эмилито, — шепнула она.
Он швырнул сигарету на пол и рывком опрокинул ее на кровать.
Кофе на плите закипал.
Вошедший мужчина был высок и худ, белокож и темноволос. Ему было немногим больше тридцати, но он заметно сутулился. Медленно переступив порог кабинета, он остановился, но не произнес ни слова. Лицо его было серьезным.
— Подождите минуту, — сказал Сьерра и вышел.
Роман поглядывал на него из-за стола, но высокий сутулый мужчина упорно не смотрел в его сторону и все так же стоял скрестив руки на груди.
Вошел Сьерра, за ним Рейна. Но мужчина даже не повернул головы в их сторону, и Роман был вынужден спросить его, указав на Рейну:
— Вам знакома эта женщина?
Мужчина поднял глаза, и его лицо сразу преобразилось.
— Конечно, — сказал он с улыбкой, — такую женщину невозможно забыть...
Рейна пронзила его взглядом, но это ничуть не смутило говорившего.
— Не далее как... Когда же это было? Да, она была у нас позавчера вечером, — продолжал он, глядя то на Романа, то на женщину. — Я как раз заступил на дежурство и... — Мужчина снова всмотрелся в Рейну и вдруг застыл с широко раскрытыми глазами. Потом повернулся к лейтенанту и, прищелкнув пальцами, воскликнул: — Господи! Так ведь она приходила с мужчиной... — И торопливо заговорил, размахивая своими длинными руками: — С тем самым, кого я видел здесь вчера! А я еще сказал, что не помню, видел ли я его. Как же я его подвел! Но теперь я уверен: они были позавчера у нас и ушли уже утром, к концу моего дежурства... Да, совершенно точно. — Он помолчал, а потом повторил как бы про себя: — Как же я подвел этого человека...
Роман улыбаясь откинулся на спинку кресла.
— Что ж, — сказал он, — полагаю, все разъяснилось. Вы оба свободны.
Сьерра закрыл дверь за Рейной
и служащим гостиницы.— Это называется выборочной памятью, — сказал он, покатываясь со смеху.
— Перестань, Сьерра, — Роман и сам не мог сдержать улыбку, — и распорядись, чтобы Фело Карденаса освободили. Пусть ему сделают строгое внушение и отпустят восвояси.
— А ведь Куко Масорра искал тогда Рейну, — заметил Сьерра, все еще улыбаясь, и снял телефонную трубку.
— Наверняка, — согласился лейтенант. — И все-таки разыскал эту таинственную женщину.
Скрипнула дверь, на пороге возник Кабада.
— Все готово, — сказал он, протягивая Роману небольшой конверт.
— Прекрасно. — Лейтенант заглянул внутрь. В конверте лежала фотография человека, уже знакомого ему по фотороботу. Однако снимок, сделанный с натуры, был отмечен той печатью характерности, которую не передаст ни один фоторобот. Лицо на снимке казалось еще более костлявым, а взгляд исподлобья — еще более мрачным. Щеки заросли густой щетиной. Это было одно из тех лиц, которые никогда не выглядят чисто выбритыми. — Теперь у нас на него все есть. — Роман передал конверт Сьерре, закурил и вышел из-за стола. — Отправляйся спать, Кабада, завтра дел будет не меньше. Никак не меньше. — И к Сьерре: — А ты узнай телефон Лабрады, пора ему дать нам кое-какие объяснения.
Уже подходивший к дверям Кабада вдруг резко остановился.
— Лейтенант, — сказал он, — за всей этой беготней у меня совершенно вылетела из головы одна вещь. Зато теперь я убью сразу двух зайцев.
И Роман увидел, как он достает из кармана какую-то бумажку.
— Вот телефон Лабрады.
Лейтенант с недоумением посмотрел на Кабаду, взял бумажку, но, еще не успев взглянуть на нее, вдруг понял, что номер Лабрады — 30-9107, тот самый, что был записан на клочке линованной бумаги, обнаруженном в кармане у Тео Гомеса.
Она лежала рядом с ним. Ей было холодно, но она не подумала накрыться и так и лежала обнаженная, обхватив плечи руками. Мильито, прикрытый краешком простыни, смотрел в потолок и курил.
Комната освещалась лишь слабым светом из маленькой ванной. За дверью в коридоре время от времени слышались голоса и шаги.
— Эмилито, — позвала она, повернувшись к нему.
Он не ответил.
— Что с тобой, моя радость?
— Ничего, — пробормотал он, не глядя на нее.
— У тебя случилось что-то, — настаивала она. — Почему ты мне не расскажешь?
Мильито в последний раз затянулся и швырнул окурок на пол. Потом встал и направился в ванную. Она слышала, как он помочился, вымыл руки и прополоскал рот. Вернувшись в комнату, он вновь улегся на кровать.
— Пожрать есть что-нибудь?
— А что тебе приготовить? — спросила она нежным голоском.
— Все равно.
— Ты так мне и не расскажешь, что с тобой? — Она погладила его по лицу.
Мильито резко оттолкнул ее руку.
— Я тебе уже говорил, что не люблю, когда трогают мое лицо, — сказал он со злобой. — А ты продолжаешь.
Она состроила обиженную гримасу, встала, накинула халат и спросила с раздражением:
— Яйцо, рис и бананы?
— Любое дерьмо, — отозвался он, уже сидя на постели и надевая туфли.
Она мельком взглянула на него, подошла к полке, что висела над керосиновой плитой, достала оттуда парочку зеленых бананов и, взяв один, принялась очищать его ножом.