Современный польский, чешский и словацкий детектив

Раздался телефонный звонок. Лазинский поднял трубку и, сказав: «Да, он здесь», передал ее капитану. Шимчик внимательно выслушал и решительно заявил:

— Разумеется, жду. Да, внизу, у ворот. Пока никому ни слова, шофера не бери. Не бери шофера, понял? Поторопись, жду тебя.

Положив трубку, он молча уставился в пустоту. Потом пробормотал:

— Сейчас приедет Сага и отвезет меня на лоно природы. Полагаю, что вам тоже следует поехать. Голиан погиб, — Шимчик вздохнул и, взглянув на Лазинского, добавил: — Автомобильная катастрофа.

Лазинский схватил портфель и молча, словно нехотя, встал.

— Автомобильная катастрофа? Где?

— Недалеко от Михалян.

— По направлению на Братиславу или сюда?

— На Братиславу, — ответил Шимчик.

— Бауманн тоже пострадал или его в машине не было?

— Черт его знает. Я при сем не присутствовал. Через пять минут они уже сидели в «волге». Директор Сага молчал, Лазинский чему-то загадочно улыбался, Шимчик сидел, подперев рукой щеку, и смотрел вперед на дорогу, которая бешено мчалась им навстречу. И вдруг попросил Сагу:

— Сбавь скорость, прошу тебя.

5

«Трабант» на полном ходу врезался в старую черешню, содрал с нее кору и превратился в груду бесформенных обломков. Передок машины был безобразно сплюснут, стекла выбиты, сиденья слетели со своих мест. Из дыры, зиявшей вместо двери, свешивалась голова и плечи инженера. Мертвый лежал на спине, губы застыли в страшном оскале. Из правого уха медленно капала кровь.

Полуденное небо отливало медью.

Сага взглянул на часы — четверть первого. Он достал носовой платок и прижал к глазам. Лазинский сказал с укором:

— Ну-ну, товарищ директор, перестаньте!

— Я понимаю, — прошептал Сага, — я все понимаю, — и шагнул в сторону. Перед ним раскинулось поле.

Шимчик закурил, погасил спичку, сунул ее обратно в коробку, глубоко затянулся, выпустил дым и только тогда спросил:

— Значит, минут сорок пять назад, так?

Молоденький лейтенант, уже находившийся на месте происшествия, подтвердил.

— Вы в котором часу сюда приехали?

— Получили сообщение где-то после полдвенадцатого и через десять минут были на месте. — Это «на месте» прозвучало невыносимо официально.

Июньский полдень был насыщен запахом бензина. Над головой погибшего жужжа кружили мухи. Неподалеку от черешни у дороги возвышалось распятие.

— Кто вам сообщил?

— Некий Дворецкий, мы тут же проверили его документы. Главбух из ремонтных мастерских. Ехал мимо, увидел разбитую машину, до этого видел в Михалянах нас, мы там стояли больше получаса, развернулся и все нам доложил. Сказал, что лично знал покойного.

— Откуда вам известно, что авария произошла около сорока пяти минут назад?

— Приблизительно в четверть двенадцатого «трабант» промчался мимо. Доехать сюда можно за…

Лейтенант был мокрым от пота, он снял фуражку.

— Превышал скорость?

— В городке нет, На шоссе наверняка прибавил газку, дорога проглядывается. Судя по удару, ехал со скоростью девяносто-сто.

— Сколько километров от Михалян сюда?

— Тринадцать с небольшим…

— А это кто?

— Дорожный рабочий, — сказал лейтенант. — Когда мы приехали, он слезал со своего велосипеда. Ребята его к обломкам не подпустили.

— Откуда он ехал?

— Из Михалян, как и мы. Мы задержали его, чтоб взять показания, потому что «трабант» должен был обогнать его.

— Вы говорили с ним?

— Нет, товарищ капитан. Не успели.

Лазинский сидел на корточках рядом с машиной, в руках он держал голубой портфель. Портфель был открыт. Лазинский поднес его к самому носу и, быстро отодвинув от себя, взглянул на Шимчика. Капитан подошел, Лазинский поднялся и сказал:

— Понюхайте!

На ладони у Лазинского в носовом платке лежала ампула. Шимчик поднес ампулу к лицу и втянул воздух, раз, другой, очень тщательно повторив процедуру. И наконец сказал:

— Хлор!

— Так точно!

Глаза Лазинского светились недобрым светом.

— Где она была?

— Под бумагами, на дне портфеля. И от бумаг несет!

Они переглянулись. Шимчик спросил:

— Чистый хлор или какая-нибудь смесь?

Лазинский лишь пожал плечами.

Солнце пекло немилосердно. Сага, вытирая платком лоб, медленно брел по направлению к шоссе. Он уже не плакал, потрясение, пережитое при виде трупа, прошло. Он оправдывался:

— Ужасно на меня подействовало. Когда-то, во время войны, я повидал многое, казалось, привык… Но сейчас, если это в какой-то мере близкий тебе человек, с которым ежедневно встречаешься… Бедняга, для него уже все кончено, — прошептал он. — А врач был?

— Еще нет, — ответил лейтенант. — Но здесь даже дюжина врачей не поможет…

Он не закончил. Шимчик взял его за локоть.

— Пошли, — сказал он.

Они остановились у синей милицейской машины с белой опояской и надписью «Патруль». Капитан приказал:

— Врача немедленно, тело отправить в прозекторскую. Необходимо произвести тщательнейшее вскрытие. Мне кажется, что авария не является непосредственной причиной смерти. Этим делом будет заниматься госбезопасность. А вы свяжитесь с криминалистами и передайте им, чтоб они все здесь как следует осмотрели. Кстати, вызовите связного с мотоциклом, возьмите у капитана Лазинского ампулу и отошлите ее в лабораторию на анализ. И еще, товарищ лейтенант, скажите нашему сотруднику Станковичу, пусть разыщет и возьмет под наблюдение инженера Бауманна с химзавода и сообщит мне, где он теперь обретается.

— Вы, товарищ капитан, считаете… — Молоденький лейтенант смущенно откашлялся. — Я хотел сказать, я думал…

— Бросьте заикаться, действуйте. Дорога? каждая минута!

Его тон был далеко не приветлив, и лейтенант больше уже ни о чем не спрашивал — он скользнул на сиденье автомобиля, надел наушники, взял в руки ларингофон и начал передачу. Перед его глазами спокойно колыхалась желтеющая рожь, убегал вверх склон холма, покрытый купами кленов, вдали виднелся еще один холм, а над всей этой идиллической картиной умиротворенно опрокинулось небо с одним-единственным медленно плывущим причудливым облачком.