Современный польский, чешский и словацкий детектив

— Ничего. Состав яда по-прежнему неизвестен. Правда, для некоторых исследований понадобится еще какое-то время, — добавил НД в утешение.

Следующий разговор, из этой же будки телефона-автомата, я провел с полковником.

— Будь любезен, Глеб, возьми свою записную книжку и внеси это путешествие в графу своих личных расходов. Я тебе сразу сказал, что ничего во Вроцлаве ты не найдешь. Потому что узел находится здесь. И именно здесь нужно энергично взяться за дело, искать твердый, четкий след…

В ярости я повесил трубку. Внес в записную книжку цену билетов на самолет плюс проезд на такси до музея. Вместе со стоимостью двух марок «За лот», которые я неудачно обменял возле филателистического магазина, расходы по расследованию преступления из моих личных средств уже вдвое превышали мой месячный оклад!

Смеркалось, когда я снова поднялся на второй этаж виллы. Снаружи за домом незаметно вели наблюдение двое сотрудников в штатском.

Девушка, открывшая мне дверь, напоминала чересчур выросшую Красную Шапочку (из тех, что не боятся волков). Я собрался было посоветовать ей быть осторожнее, но при виде ее бицепсов от своего намерения отказался…

— Моя племянница — спортсменка, — окончательно развеяла мои опасения наследница. — Плавает, бросает копье.

Вспугнутая моим приходом, наследница быстро прикрыла газетой старые марки Венгрии, она как раз занималась ими. После того как Красная Шапочка была отправлена на кухню, служанка успокоилась.

— Очевидно, вы пришли мне сообщить, что убийца моего родственника и его жены арестован, украденные марки найдены и будут мне возвращены?

Меня поразила ее бесцеремонность. Такого я никак не ожидал. За несколько часов наследница неузнаваемо изменилась: неожиданное богатство ударило ей в голову.

— К сожалению, нет. Таким известием я еще не могу вас порадовать. И надеюсь, что все марки в альбомах остались на своих местах, до определенного времени вы не будете их переклеивать, обменивать, продавать? Ибо это затруднит или даже погубит расследование, — заметил я, думая о возможности новой кражи.

— Извините, но марки являются моей личной собственностью!

У меня вертелось на языке, что, вероятно, не все они являются исключительно ее собственностью, что часть коллекции должна была еще в сорок восьмом году попасть в музей, но была украдена, а следы, как оказалось, ведут прямо сюда… Но пока я не имел права говорить об этом.

Наследница обиделась. Молча мерила она меня пронзительным взглядом. На нынешней стадии расследования изъять коллекцию было невозможно, поскольку подозрения основывались только на показаниях доктора Кригера. Я все еще слишком мало знал о двух убийствах и кражах и о том, что же произошло с марками десять лет назад на пути от банка до музея!

Чтобы успокоить наследницу, я повторил, что речь идет о предмете наследования и до момента утверждения ее в правах трогать марки нельзя.

— Странно вы рассуждаете, — услышал я в ответ. — Вы считаете марки недвижимостью, товаром. Но над вами посмеются, если вы, например, захотите их застраховать!

«Какой она стала задиристой и умной! Не пролез ли сюда за нашей спиной кто-то третий? Сам Посол, например?…»

После минутного раздумья я спросил примирительно:

— А не знакома ли вам фамилия Канинхен?

— Нет.

— Может быть, эта фамилия встречалась в письмах, которые получал из Эрфурта ваш трагически погибший родственник?

— Не знаю. Вы же слышали от его жены, что мы обменом не занимались.

Наследница сидела за письменным столом, напоминая нахохлившуюся наседку. Было ясно, что сама она откровенно ничего не скажет. Только этим она и отличалась от своей покойной хозяйки. В остальном они были похожи как две капли воды…

— Жена вашего родственника рассказывала мне об одном коллекционере, который должен был посредничать в обменных операциях с Эрфуртом.

— Ничего об этом не знаю! — отрезала она. Я встал, собираясь уйти, как вдруг мне вспомнилась… «Норвегия», о которой говорила вдова. Я взглянул на шкаф.

— Здесь недостает одной марки Норвегии…

— Ну и что? Может, вы думаете, это я взяла? О-о, подозревать легче всего… Если я его встречу, то подам в суд и ему придется сразу же отдать! — решительно заявила наследница.

— Кто и что должен отдать?

— Тот самый, который водил за нос моего родственника по поводу обмена с Эрфуртом и который как раз и взял первую «Норвегию».

— Но ведь и вы и хозяйка говорили, что об обмене ничего не слышали?

— Не слышали. Но только это он взял у моего родственника «Норвегию». Разве она этого вам не сказала?

— Вы знаете человека, который взял у вашего родственника «Норвегию»?

— Ну, если б я его знала!…

Это был типично бабий разговор. То она ничего не знает, то говорит, что подаст на Посла-убийцу в суд, а теперь она его опять не знает.

— Так вы действительно никогда не видели человека, который должен был посредничать в обмене «Десяти крон» и взял «Норвегию»?

— Жена моего родственника его хоть мельком видела. А я нет. Жаль-то как! Это она виновата…

Мне пришлось выслушать излияния, основное содержание которых составляли дрязги наследницы с вдовой.

Наконец мы опять вернулись к вопросу о «Норвегии».

— Тогда она говорила мужу, — возмущалась наследница, — что, мол, жаль, но потеря якобы невелика. Потому что у этой «Норвегии» в правом углу была дырочка. Залепленная и заглаженная, но, по ее мнению, это была дефектная марка. Она даже шутила, что это марка из коллекции маркиза Феррари! Потому что Феррари когда-то прокалывал марки иглой и нанизывал их на нитку. Между моим родственником и тем человеком дело дошло до скандала. Тот должен был вернуть марку. Но все время забывал.

— Вы говорите «все время забывал». Не значит ли это, что вы бывали дома во время его визитов?

— Но ведь я сказала, что не знаю этого человека. И даже мельком его не видела. К тому же если бы не заслуживающее порицания мотовство жены моего родственника…

Несмотря на то что после выпадов в адрес вдовы наследница разговорилась, ни на один из вопросов, заданных мною в течение последующего часа, толкового ответа я не получил.

Не было у меня ничего нового, кроме подтверждения ранее сказанного вдовой, что Посол взял у ее мужа для обмена первую марку «Норвегии» два года назад и что вдова этому не придавала серьезного значения.

Однако что-то тут за кулисами событий происходило! Это меня заинтересовало. Наследница, как видно было по ее поведению, вынашивала какие-то планы. И планы эти возникли не сегодня…

Несомненно, кто-то в это дело впутался: или Посол, которому все еще мало, или какой-то ловкач, который проведал о первом убийстве и теперь, после смерти вдовы, вынюхивал возможность поживиться… Но Посол, кажется, отпадает, так как наследница первым делом припомнила бы ему «Норвегию». Во всяком случае, я бы не услышал об этой «Норвегии», если б их объединяли более или менее серьезные закулисные переговоры,