Современный польский, чешский и словацкий детектив

Трахт вытащил листок, исписанный рукой убитой вдовы, и, открыв каталог, начал перечислять:

— Все швейцарские серии «Pro juventute», негашеные. Четыре немецких блока «Nothilf» и «Ostropa». Польские марки, выпущенные во время Варшавского восстания, на конвертах. Из Соединенных Штатов — марки всех долларовых номиналов…

Он буквально захлебывался от высоких номиналов иностранных марок, сомнений быть не могло — наследница собирается начать распродажу.

— Жаль, что у вас нет первой «Польши». Как я уже сказал, сейчас меня интересуют номерные штемпеля на марках «За лот».

— Да, но то, что я предлагаю, — он снова показал большим пальцем в зал, — это больше, чем если сложить коллекции этих горе-филателистов в одну кучу. Вместе с альбомами председателя клуба.

— Если бы там была первая «Польша»… — настаивал я. — Серьезный коллекционер может вложить в коллекцию «За лот» двадцать или тридцать тысяч злотых. На таких марках никогда не потеряешь. Цены на них все время растут…

— Да, вы твердый орешек, — вздохнул Трахт, не реагируя на приманку.

У него был вид человека, обманутого в своих ожиданиях. Со мной у него явно не получалось. Его красочные описания, как мы можем «сделать состояние», разбивались о стену моего равнодушия. И было очевидно, что повторяемое мной упорно «10 копеек за лот» тоже его совершенно не трогало. Среди названных им марок не было ни одной из тех, что украли в Западном районе. Значит, он всего-навсего охотился за наследством!

Я вытащил первую «Норвегию». Впрочем, во время моих сумасшедших сделок я оперировал этой маркой так, что все должны были заметить: она в моих руках. Трахт не проявил к ней интереса, так же как и другие.

— К сожалению, эта «Норвегия» не котируется, — отрезал он, скривившись.

Хотя разговор наш приближался к концу, я постарался оставить калитку для дальнейших контактов открытой. Я сделал вид, что колеблюсь, как будто продумываю его эффектное предположение. Он должен это заметить.

— И все же… я еще позвоню вам, — сказал он.

— Как хотите…

Я встал, и мы разошлись.

От всего этого у меня разболелась голова. Я разыскал маму и пригласил ее в кафе на мороженое…

Скука воскресного послеполудня, несмотря на перемирие, проходила для нас обоих под знаком обиды.

Я вовсе не был в восхищении от мытья тарелок, доставшегося мне в удел. Кухонный фартук был мне чересчур короток, и я забрызгал брюки и ботинки.

Дорогая мама, отключившись от домашних забот и хлопот, занялась, конечно, марками.

— «Норвегию», поскольку мы потеряли первую марку, — размышляла она вслух, говоря о себе во множественном числе, — собирать не будем. Но Швеция тоже приятная страна. Посмотрим в каталог. Так, Швеция выпустила пятьсот три марки, а комплект «Норвегии»… — слышал я шелест страниц -…комплект «Норвегии» состоит из пятисот шестидесяти восьми штук…

Насвистывая мелодию из оперетты, я делал вид, что все обстоит прекрасно.

Закончив подметать кухню, я полил цветы, которые уже выпали из круга маминых интересов.

Она совсем потеряла голову. А ведь это только начало. «Что же будет дальше? Что-то необходимо предпринять, каким-то образом защитить домашний очаг…» — думал я, усаживаясь наконец в кресло, чтобы выкурить сигарету. Фарфоровые статуэтки на полке были покрыты слоем пыли, мысль о том, что, кроме мытья посуды, придется заниматься еще и уборкой, а в дальнейшем, возможно, стиркой и глаженьем, была невыносима.

Я решил выйти подышать свежим воздухом.

— Идешь прогуляться? — донеслось до меня из соседней комнаты.

— Да.

— Вот и хорошо. Это тебе полезно. Только советую почистить ботинки. В следующий раз, когда будешь мыть посуду, надевай домашние туфли!

«Не только мне, но и тебе было бы полезно оторваться от марок», — подумал я выходя.

Заметив телефон-автомат, я решил предложить НД совместную прогулку. У него была машина, и мы бы могли выехать за город.

Но его дома не было. Несмотря на воскресенье, он торчал в лаборатории.

— А, это ты, Глеб? — Он не дал мне слова сказать. — Я только что разговаривал по телефону с Западным районом! Хорошо, что ты позвонил. Наследница сидит в кафе «Заря» и поглощает мороженое. Она там с каким-то типом, А этот тип может всыпать в мороженое яд, как вдове…

— Слушай, болтун… — прервал я его, пораженный неожиданным известием. — Нужно немедленно ехать туда!

— Думаешь, мне очень хочется? В воскресенье?…

— Перестань дурить, Юлек! Бери машину и немедленно приезжай за мной, — начал я горячиться. — Я иду от Рыночной площади к центру!

— Идешь, значит? Ну… ладно, — сказал он нерешительно. — Жди зеленую «варшаву»…

Он еще что-то говорил, но, чтобы не терять времени, я бросил трубку. Ведь не исключалось, что вдову отравили в кафе, что убийца подсыпал ей яд замедленного действия!

Вскоре рядом со мной резко затормозила зеленая «варшава».

— Садись! — крикнул НД.

Он сидел за рулем машины и улыбался.

— Ничего подобного еще не бывало, Глеб. Баба, если останется жива, запомнит это до конца жизни!

— Что запомнит? — Я вскочил в машину.

Не было времени размышлять над происшедшей с ним внезапной переменой. К ужасу шофера, сидевшего сзади, НД с места развил скорость сто километров.

— Олесь ждет ее у стола!

— Почему у стола?

— А где же он должен ждать? В трамвае? Ну и вопросы ты задаешь! За нами едет «скорая помощь». Бабе нужно прополоскать желудок!

Значит, он говорил об операционном столе…

Все проходило в головокружительном темпе. Я не успевал следить за ходом событий.

Мы остановились на площади Коммуны.

— Теперь, — говорил НД, идя первым в сторону кафе «Заря», — бабу на носилки, в санитарную машину и мигом к Олесю. А этого типа надо немедленно взять!

Мы прибыли как раз вовремя. Взглянув через большое зеркальное окно, я увидел, как они встают из-за столика. Наследница и… Трахт!

НД вошел в кафе и запретил официантке убирать со стола посуду. Я отскочил за пивной киоск.