"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– Джеральдина?
Она не отрывается от экрана, и я снова окликаю ее. На этот раз она поворачивает голову. Движения у нее медленные и раскоординированные. Я замечаю легкий тремор, такую кукольную разболтанность, как будто какой-то сустав решил развинтиться, и она вот-вот развалится на части.
– Это ты? – спрашивает она.
Я делаю к ней еще один шаг. Уж кто-кто, а она-то вряд ли меня узнала, хотя наверняка утверждать невозможно.
– Джеральдина?
Пульт от телевизора лежит на подлокотнике кресла, и она трясущимися руками тянется к нему. Вблизи она выглядит намного старше своих лет: лицо
– Что такое, дорогуша, уже пора? – спрашивает она.
Глаза снова тускнеют, теперь ее взгляд устремлен мимо, куда-то поверх моего плеча.
На столике стоит графин с водой. Я наливаю себе стакан, а второй дрожащими руками протягиваю Джеральдине. Не надо было мне сюда приезжать, не надо было ее беспокоить. Нужно отступить. Нужно собраться с духом.
Я вытаскиваю из сумки камеру. Поначалу кажется, что Джеральдина ничего не замечает, но потом косится на нее.
– Что это у тебя? Ты будешь меня фотографировать?
– Вы против?
В ответ она лишь молча дергает плечами, что можно истолковать как угодно, поэтому я нажимаю кнопку «Запись» и ставлю камеру на комод.
– Меня зовут Алекс.
Дрожащими руками она подносит к губам стакан, но, когда я тянусь к ней, чтобы помочь, отмахивается. Проливает она совсем немного, потом отдает стакан мне.
– А ты знаешь, что я тебя засекла? – Она неопределенно машет рукой. – Я смотрела в окно. Это твой хахаль?
Может, она про таксиста? Он ждет меня внизу, на парковке. Интересно, что Джеральдина видит, какие связи выстраивает. Как заполняет белые пятна в мыслях.
Я думаю о собственных белых пятнах. Мне удалось по кусочкам воссоздать почти всю картину своей жизни, но многие воспоминания кажутся чужими, а большинство отсутствует вовсе. В каком-то смысле это даже милосердно. Может, эти белые пятна меня защищают.
– Ты заслуживаешь приличного парня.
Она ждет моей реакции.
– Он нормальный, – отвечаю я.
Мне стыдно. Врать и использовать ее состояние нечестно, но я просто пытаюсь наладить контакт. Именно этим я и занимаюсь.
– Вот и хорошо.
– Джеральдина, – произношу я мягко.
И снова ее взгляд на мгновение проясняется, чтобы тут же потухнуть.
– Да?
– Можно задать вам один вопрос?
Необходимо выяснить, имеет ли к ней отношение трейлер, стоящий во дворе у Дэвида. Я понижаю голос:
– Про Дейзи.
Она моргает, но этим ее реакция и ограничивается. Я опасалась, что она разволнуется, замкнется, а она словно даже не помнит про свою дочь.
– Вы можете сказать, где жили до того, как оказались здесь?
Она вскидывает голову:
– Да! На заливе. В трейлере. Неподалеку от Молби. Я подрабатывала там уборщицей.
Я улыбаюсь – я даже готова рассмеяться, – но тут она говорит:
– Только они меня вышвырнули. Нам пришлось переехать.
Моя веселость улетучивается.
– Куда переехать? К Дэвиду?
Она не отвечает. Я беру ее за руку – холодную и невесомую, как иссохшая птичья лапка. Когда мы касаемся друг друга, между нами проскакивает искра статического
электричества. Я практически чувствую, как пульсирует в ее жилах кровь. С сестринского поста в коридоре доносятся голоса и смех, но все это сейчас где-то там, за тысячу миль.– К тому времени, когда Дейзи не стало, вы переставили свой трейлер к Дэвиду?
Джеральдина мнется. Вид у нее озадаченный, как будто она забыла, что ее дочери нет в живых. Но потом в ее мозгу что-то в очередной раз замыкает, вспыхивает новый синапс. Она тепло улыбается:
– Как у него дела?
– Почему вы к нему переехали?
– Он был нашим другом. Как у него дела?
– Вашим другом? Или другом Дейзи?
Она смотрит на меня с таким видом, будто я спросила заведомую глупость.
– Вы ему доверяли?
– Конечно доверяла.
– И в отношении Дейзи тоже? Вы не боялись, что между ними может что-то быть?
– Да ничего между ними не было. Он вел себя достойно. По отношению к нам обеим. – В ее глазах загорается решимость. – Заруби себе это на носу. Это не он их обижал.
– Дейзи кто-то обидел?
– Да.
– Вы сказали «их». Кто еще пострадал?
Судя по всему, она меня не слышит. Из коридора доносятся приближающиеся шаги, и я вспоминаю про установленную на комоде включенную камеру.
Я наклоняюсь к Джеральдине:
– Кто-то так страшно ее обидел, что она… покончила с собой?
Женщина вскидывает голову:
– Она никогда бы так не поступила. Она была сильная.
Ее глаза потухают.
– Она же вроде оставила записку? Вы ее не сохранили?
Джеральдина ничего не отвечает. Я повторяю вопрос, и на этот раз она горько смеется:
– Записку…
– Ее подбросили?
Она мямлит что-то невразумительное, как будто разговаривает сама с собой, споря с голосами в голове.
– Джеральдина?
– Говорят, ее даже кто-то видел, – смеется она с таким видом, как будто это полный бред.
– Видел, как она прыгала, – уточняю я. – Кто?
– Да только все это вранье.
– Кто ее видел? Где сейчас записка?
– Они ее забрали. Но там все неправда, – печально бормочет она себе под нос. – Я знаю. Я чувствую.
В комнате повисает молчание. Где-то в коридоре открывается и закрывается дверь. Слышатся голоса. Тот, кто шел сюда, судя по всему, где-то задержался. Мне хочется встать и уйти прочь, не оглядываясь, но в то же время хочется остаться с ней. Или забрать с собой, заботиться о ней, попытаться вернуть ей дочь.
Но как это сделать? Я присаживаюсь на кровать рядом с Джеральдиной. На мгновение даже кажется, что это самый обычный визит, что я пришла сюда с цветами и ее любимым тортиком, чтобы просто подержать ее за руку, поболтать и прокатить на машине.
Но это не так. И как вообще такое возможно?
Внезапно она вскидывает голову:
– Бедная Сэди…
Имя оглушает меня, точно гром. Земля уходит из-под ног.
– Сэди? – шепчу я. – А что с ней случилось?
Молчание. Меня тут как будто и нет, я словно ничего и не говорила. Краткие просветления чередуются с затмениями, она будто бы выныривает на поверхность перед тем, как снова провалиться в черный омут. Она отводит взгляд и смотрит в пол. Голова падает, но когда она вновь ее вскидывает, глаза мечутся, точно мальки в воде.