"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Он подходит ко мне и касается опухшей щеки.
– На прошлой неделе, помнишь, ты разговорилась, вот я и сообщил ему, что узнал, где ты проводишь вечера. У какого-то Тристана.
Я стараюсь сдержать слезы, чтобы не доставить ему еще большего удовольствия.
– Я думал, его удар хватит! – ржет Грег. – Видела бы ты его… Он как с катушек слетел! И знаешь что?.. Он попросил, чтобы я помешал тебе выходить из дому. Любыми средствами. Короче, чтобы я тебя запер. Так что я просто делаю то, что он мне велел!
Я плюю Грегу в лицо:
–
Он стирает ладонью плевок и ставит бутылку пива на стол. Потом с такой силой бьет меня по щеке, что я глохну на левое ухо.
Ну что ж, хотя бы не буду слышать его насмешки.
За ужином он приказывает мне встать на колени на ковре в столовой около камина. Если ему что-то надо, я вскакиваю и бегу в кухню.
Теперь я знаю, что он способен убить Изри. Он уже начал его убивать, рассказывая обо мне разные гадости. Я представляю, как Изри мучается в камере, думая, что я его предала. Представляю, как он плачет во сне.
В эту секунду я дала себе обещание. Однажды этот ублюдок подавится своей отвратительной улыбкой.
Когда Грег заканчивает есть, он хватает меня за руку и тащит к шкафу в глубине коридора:
– Хороших снов, дорогая Там-там!
Он запирает дверцу, и я падаю на пол. И тогда наконец меня раздирают рыдания.
Я курю у закрытого решеткой окна. Думаю о Таме. Я вообще думаю только о ней.
Как она могла меня так быстро предать?
У меня даже не получается ее ненавидеть. Я продолжаю любить, хотя мне хочется убить ее.
Надеюсь, Грег сделает, что нужно, хотя уже слишком поздно. Я не могу спать, не могу расслабиться. Мне тяжело, грустно, я все ненавижу. Мое сердце больше не бьется, оно трепещет.
Иногда я говорю себе, что она меня вовсе не обманула. Что просто ходила его проведать. Что они беседовали о книгах и пили кофе. Что он не украл ее у меня, пока еще не украл.
Но, несмотря на проблески надежды, что-то во мне сломалось.
Тама была моим убежищем, домом, берлогой.
Моей силой и слабостью, желанием жить.
Тама была цементом, который скреплял во мне трещины и не позволял развалиться на части.
Маяком во время шторма. Парусом, под которым я шел вперед.
Тама была для меня всем.
Я валюсь на нары и слушаю, как храпит мой сокамерник. Он спит, поэтому я могу реветь и не бояться, что об этом узнают другие.
Потому что здесь, чтобы выжить, нельзя показывать слабость. Надо быть наготове, заковаться в броню, защищаться мечом. Бить первым, уметь держать удар.
И все же я скучаю по Таме. По ее коже, взгляду, рукам, улыбке, звуку голоса. Я закрываю глаза и представляю, что обнимаю ее. Но картинка сразу же сменяется – вот она с Тристаном, и сердце у меня холодеет.
Сколько я без нее здесь продержусь?
Я стискиваю зубы, сжимаю кулаки. Я бессилен, опустошен. Я утыкаюсь лицом в подушку, чтобы
никто не услышал моих криков, моей ярости, моих всхлипов.Проходят часы, мое отчаяние усиливается.
Посреди ночи я вижу привидение. Оно похоже на Таму, ловит меня в свои сети. Протягивает руку, зовет нежным голосом. Обещает золотые горы.
Обещает забвение.
Ни Даркави, ни Тамы, ничего.
Ни боли, ни предательства, ни унижений.
Больше не будет ребенка, которым я был, больше не будет взрослого, которым я стал.
Я понимаю, что я всегда желал смерти. Что шел к ней всю жизнь. Когда брал в руки оружие, когда грабил банки и инкассаторские машины.
Я всегда хотел умереть.
И теперь у меня осталось только одно желание. Принять смерть.
Я сижу в шкафу, меня трясет. Мне нечем укрыться, и холод пробирает меня до костей.
Шкаф – два или три квадратных метра. По обеим его сторонам располагаются полки с бесконечным количеством коробок. Выключатель – снаружи, поэтому я сижу в полной темноте. Над дверью есть небольшая щель, и когда Грег включает в коридоре свет, в моей камере становится хоть что-то видно.
У меня все болит от побоев.
Болит намного сильнее, чем когда меня бил Изри.
Я так хочу принять душ, смыть с тела следы Грега, его тошнотворный запах, который я постоянно чувствую на себе.
Я грязная, я разбита. Я безостановочно думаю об Изри в идиотской надежде, что он может меня услышать.
Но я должна держаться. Ради него, ради нас.
Должна найти способ выбраться отсюда, поговорить с Изри. Он должен узнать правду, потому что ложь может его убить.
Идет время, и я все больше погружаюсь в пропасть.
Изри, любовь моя, я знаю, что обязана бороться. Знаю, что не имею права умирать. Но я не знаю, сколько еще продержусь…
Когда я открываю глаза, начинается день.
Я не спала, просто была без сознания. Я удивляюсь тому, что еще могу дышать, что еще могу жить.
Из-за боли я не могу подняться на ноги и продолжаю стучать зубами от холода.
Думается, именно холод и спас меня из ночной бездонной пропасти. Когда я пытаюсь встать, все мое тело начинает сотрясаться от ледяного озноба. Этим серым утром у меня болит каждое сухожилие, каждый мускул, каждое движение превращается в ад. Каждый сантиметр кожи горит, каждый вдох дается мне с невероятным усилием.
Но я давно поняла: жизнь и есть невероятное усилие.
Мне кажется, что я снова и снова проживаю один и тот же кошмар. Что это никогда не прекратится. Какое божество я обидела, чтобы заслужить такое наказание?
Я смотрю на свои расцарапанные руки и спрашиваю себя, сколько еще сможет вынести мое тело.
Я смотрю на засохшую на бедрах кровь и спрашиваю себя, сколько еще сможет выдержать мой мозг, пока я не сошла с ума.
А еще этим утром я спрашиваю себя, не будет ли смерть лучше жизни.