"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– У нее нет подружек.
– Ладно, постараюсь разузнать. Если что-то будет, скажу. Но я не сомневаюсь, все в норме и ты зря нервничаешь… Она тебе уже изменяла?
Изри медлит с ответом.
– Нет. Но за ней увивалась пара уродов, и если бы я не вмешался… Она молода, на нее легко повлиять. Ну и без внимания тоже не остается.
– Это точно! – соглашается Грег. – Я заметил, что, когда она идет, все парни шею сворачивают.
– Может, пока рано квартиру ей снимать. Может, пусть она еще у тебя поживет…
Грег вздыхает:
– Ладно, старик. Не уверен, что ей это понравится.
– Что скажешь, то она и сделает, – отрезает Изри. – Я не хочу рисковать, понял?
– Есть! Передать ей что-нибудь?
– Как обычно, – отвечает Изри. – Что я ее люблю и все время о ней думаю… – А она просила что-нибудь мне передать?
Грег чуть медлит, и у Изри еще больше сжимается сердце.
– Конечно, – смущенно говорит Грег. – Просила передать привет.
Бесконечный коридор, мат, крики… За железными дверями – отчаявшиеся люди.
За моей спиной одна за другой закрываются двери. Я захожу в свою камеру и секунду смотрю на психа, с которым делю девять квадратных метров. Он пялится в стену, как будто собирается разрушить ее одним взглядом и выйти на свободу. Я вздыхаю и валюсь на нары.
После того как Грег ушел, у меня ком стоит в горле. Чем занимается Тама? Почему ее часто нет дома? Может быть, она нашла Тристана?
Я сжимаю кулаки и проклинаю себя за то, что не прикончил тогда этого чертового книжника. Но сразу пытаюсь успокоиться. Я говорю себе, что Тама дважды спасла мне жизнь. Что я столько раз убеждался в ее любви. Она не может забыть меня так быстро. Изменить мне так скоро.
Но тогда где же она пропадает?
Мне хочется использовать моего сокамерника в качестве боксерской груши, чтобы выпустить пар. Но чем больше я смотрю на этого доходягу, тем больше его жалею.
Чтобы прийти в себя, я закуриваю и долго смотрю на маленькую фотографию Тамы, которую передал мне Тармони. И вдруг понимаю, как много места она занимает в моей жизни. Я никогда не думал, что смогу так полюбить. Не знаю, сила это или слабость. Могу лишь сказать, что это произошло неосознанно.
И если Тама меня предаст, думаю, я способен на все.
Даже умереть от горя.
89
Девушка все смотрела на обложку книги. Та ей что-то напоминала, но название не говорило ничего. Она открыла книгу и перелистнула страницы.
Строки ничего не означали.
Слова не имели никакого смысла.
Если она когда-то и читала эту книгу, то забыла. Она в ярости захлопнула книгу и спрятала лицо в ладони.
Как можно помнить какую-то обложку, но забыть свое собственное имя? Мозг – все-таки орган очень загадочный.
Она подошла к окну и увидела, как Габриэль чистит щеткой одну из лошадей, великолепное животное. Он гладил ее по холке и что-то шептал.
Он умел быть деликатным, ласковым. Но мог и забить клюшкой для гольфа мужчину или перерезать горло женщине.
Этот человек оставался для нее загадкой. Сошел ли он с ума после смерти Ланы или всегда был таким? Поскольку он не хотел об этом говорить, ей приходилось самой выдвигать необоснованные гипотезы.
Всегда ли он был убийцей?
Наемником? Или стал им после смерти дочери? Снилась ли она ему в кошмарных снах?Да оставь же нас уже в покое!
Может быть, они все еще говорят друг с другом.
Папа, не убивай, пожалуйста, эту женщину!
Он сохранил ей жизнь, но ей казалось, что он сделал это исключительно по приказу свыше.
Да, мозг – и правда загадочный орган.
Габриэль вывел вторую лошадь и привязал рядом с первой. Почистил, приласкал и проверил подковы.
Неожиданно он поднял голову, и их взгляды встретились. Он куда-то исчез и несколько минут спустя вернулся, неся в руках два седла. Укрепил их на обеих лошадях, и девушка спросила себя, на какой из них он поедет сначала. Габриэль снова исчез из поля зрения, а потом дверь в ее комнату открылась. Она в удивлении обернулась.
– Готова? – прозвучал вопрос.
«Пора в психушку» было бы идеальным ответом.
Сначала он сделал все, чтобы она оставалась в комнате, а теперь предлагал покататься на лошади.
– Моим принцессам надо ножки размять, – объяснил он.
– Не знаю, получится ли у меня, – пробормотала девушка.
– Ты же ничего не боишься! – рассмеялся Габриэль. – Поехали…
Он подвел к ней серую лошадь, расправил стремя и скрестил затянутые в перчатки руки.
– Ставь ногу, – приказал он. – И держись за луку седла.
Он поднял ее, как будто она была невесомой, и она сама не заметила, как секунду спустя оказалась в седле.
Габриэль тоже вскочил в седло и улыбнулся своей обычной загадочной улыбкой:
– Твою зовут Гайя. А это Майя.
– Очень приятно, – ответила она.
Габриэль двинулся вперед, и Гайя последовала за ним, не ожидая команды от девушки. Лошади поравнялись друг с другом, и всадники направились вверх по тропинке за домом.
– Гайя очень послушная, – сказал Габриэль. – Я поэтому ее для тебя выбрал. А Майя иногда взбрыкивает…
– Я точно шлепнусь!
Несмотря на страх, она наслаждалась этим странным моментом, моментом почти настоящей свободы.
– Странно, – сказала она, – такое ощущение, будто я просидела взаперти несколько месяцев…
– Может быть, так и есть. Может, тебя похитили, а ты сбежала.
Она похолодела.
– Доверься эмоциям, – продолжал Габриэль. – Чувствам. Если тебе кажется, что тебя где-то держали, по всей вероятности, так и было. Держать кого-то взаперти можно разными способами…
– Что вы имеете в виду?
– Ну, не знаю! Извини, дар ясновидения пропал…
– Очень смешно! – пробурчала девушка.
– А лошадь тебе ничего не напоминает?
– Совершенно ничего, – вздохнула она. – Сколько Гайе лет?
– Десять. Я подарил ее Лане на шестнадцатилетие, – добавил он так, как будто говорил сам с собой.
Девушка подсчитала, что сейчас Лане было бы двадцать шесть. Габриэль показал ей лошадь дочери, разрешил ей носить ее вещи… Но говорить о ней отказывается. Произносить ее имя почти запрещено. Обрывки слов, обрывки историй. Крохотные части трагической головоломки.