"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

– Так пусть разнесет наконец! – Терпение у Брауна явно лопнуло.

– Не знала, что ты такой мудак, Алан, – обиделась Шарлотта. – Я в тебе ошиблась.

Она повернулась и направилась в зал. Он схватил ее за руку:

– Подожди, Шарлотта. Прости, мне правда очень жаль. Я бы с удовольствием помог Кирку, но это невозможно.

– Да почему?

Поколебавшись, Алан признался:

– Потому что Гордон вот-вот покинет Орфеа. Навсегда.

– Что? Сегодня вечером?

– Да, Шарлотта. Семья Гордонов собирается исчезнуть.

* * *

– Что заставило Гордонов уехать? – спросила Шарлотту Анна спустя двадцать лет после этой сцены.

– Не знаю, – ответила та. – Да я и не хотела знать. Мэр всегда казался мне странным типом. Я хотела только одного – забрать текст пьесы и вернуть его Харви. Но за весь день мне так и не удалось отлучиться из театра. Базз Ленард непременно хотел прогнать отдельные сцены, потом устроил последнюю читку, потом беседовал с каждым из нас по отдельности. Он очень нервничал, что не удастся передать смысл пьесы. Только под самый конец дня у меня выдалась свободная минутка, чтобы съездить к мэру, и я бросилась к нему домой. Даже не зная, в городе они или уже уехали. Я только знала, что это последняя возможность забрать текст.

– А потом? – спросила Анна.

– Когда я узнала, что Гордонов убили, я хотела все рассказать полиции, но Алан меня отговорил. Сказал, что у него могут быть большие неприятности. И у меня тоже, потому что я была возле их дома за мгновение до убийства. Когда я сказала Алану, что меня видела женщина, занимавшаяся гимнастикой в парке, он пришел в ужас: “Она тоже убита. Все, кто что-то видел, убиты. По-моему, тебе лучше никому ничего не говорить”.

Потом Анна пошла в соседнюю комнату к Алану. Она не стала рассказывать про свой разговор с Шарлоттой и сказала только:

– Алан, вы знали, что мэр не придет на церемонию открытия. Ваша якобы импровизированная речь была напечатана на машинке.

Он понурился:

– Уверяю тебя, к смерти семейства Гордонов я отношения не имею.

Анна выложила на стол банковские документы.

– Алан, в 1992 году вы с Джозефом Гордоном открыли совместный счет, на который за два года было переведено больше полумиллиона долларов. Это были откаты за проведение работ по реконструкции публичных зданий в Орфеа.

– Где вы это нашли? – спросил Алан.

– В сейфе, принадлежащем Джозефу Гордону.

– Анна, клянусь, я не замешан в коррупции.

– Тогда объясните вот это все, Алан! Потому что пока вы все отрицаете, и это свидетельствует против вас.

Отбросив последние колебания, Браун наконец заговорил:

– В начале 1994 года я обнаружил, что Гордон берет взятки.

– Как обнаружили?

– Мне поступил анонимный звонок. Дело было в конце февраля. Говорила женщина. Она посоветовала мне изучить бухгалтерию фирм, привлеченных мэрией к строительным работам, и сравнить их внутренние ведомости с теми, что поступали в мэрию. Между ними была весьма существенная разница. Все фирмы систематически завышали стоимость работ; кто-то в мэрии прибирал разницу к себе в карман. Кто-то, от кого зависело окончательное решение при распределении контрактов, то есть либо Гордон, либо я. И я знал, что это не я.

– И как вы поступили?

– Я немедленно отправился к Гордону и потребовал объяснений. Признаюсь, тогда я еще сомневался. Но вот к чему я совсем не был готов, это к тому, что он перейдет в контр атаку.

* * *

Орфеа, 25 февраля 1994 года

Кабинет мэра

Гордон быстро просмотрел документы, которые принес Алан Браун. Тот сидел напротив и, смущенный отсутствием реакции Гордона, спросил:

– Джозеф, успокойте меня. Вы же не замешаны в коррупционном скандале? Вы не требовали денег в обмен на контракты?

Гордон выдвинул ящик стола и, вытащив оттуда какие-то бумаги, протянул их Алану.

– Алан, мы с вами два мелкотравчатых негодяя, – произнес он с сожалением в голосе.

– Это что такое? – спросил Алан, листая документы. – И почему на этой выписке значится мое имя?

– Потому что счет мы открывали вместе, два года назад. Помните?

– Мы открывали счет для мэрии, Джозеф! Вы говорили, что это облегчит ведение отчетности, особенно в части отчетов об издержках. Но здесь я вижу личный счет, никак не связанный с мэрией.

– Надо было читать внимательно, прежде чем подписывать.

– Но, Джозеф, я вам доверял! Вы меня подставили? О боже… Я вам даже паспорт свой давал, чтобы заверить подпись в банке…

– Да, и я вам благодарен за сотрудничество. Это означает, что, если упаду я, упадете и вы, Алан. Эти деньги принадлежат нам обоим. Не пытайтесь изображать из себя правосудие, не пытайтесь сообщить в полицию и не суйте свой нос в этот счет. Все делалось от имени нас обоих. Так что, если вы не намерены делить со мной камеру в федеральной тюрьме по обвинению в коррупции, вам лучше забыть про эту историю.

– Но рано или поздно все раскроется, Джозеф! Хотя бы потому, что все городские предприниматели знают, что вы берете взятки!

– Кончайте стенать как чайка, Браун. Все фирмачи замазаны точно так же, как вы. Они ничего не скажут, потому что тоже виновны. Можете быть спокойны. И потом, это продолжается не первый день, и все довольны: фирмы обеспечены работой, они не будут ставить на кон свое благополучие только ради того, чтобы поиграть в рыцарей без страха и упрека.

– Джозеф, вы не понимаете. Кто-то в курсе ваших махинаций и готов заговорить. Я получил анонимный звонок. Благодаря ему я все и обнаружил.

В глазах Гордона первый раз мелькнула паника.

– Что? Кто?

– Не знаю, Джозеф. Я же сказал, звонок был анонимный.

* * *

В комнате для допросов Алан молча смотрел на Анну.

– Я был замазан с ног до головы, Анна, – произнес он. – Я знал, что не смогу доказать свою непричастность к общей коррупции. Счет был открыт на мое имя. Гордон был сущий дьявол, он все предусмотрел. Иногда он казался вялым, рохлей, но на самом деле всегда знал, что делает. Я был в его власти.

– Что произошло потом?

– Из-за этой истории с анонимным звонком Гордон начал нервничать. Он был уверен, что все будут держать язык за зубами, и не предвидел такого поворота. Из этого я сделал вывод, что все прогнило еще сильнее, чем я предполагал, и он рискует очень многим. Следующие месяцы были очень трудными. Наши отношения стали токсичными, но приходилось сохранять лицо. Не тот человек был Гордон, чтобы сидеть сложа руки, и я подозревал, что он ищет выход из положения. И действительно, однажды вечером, в апреле, он назначил мне встречу на парковке у причала. Сказал, что скоро уедет из города. “Куда, Джозеф?” – спросил я. “Не важно”. – “Но когда?” – “Как только разберусь с этим бардаком”. Прошло еще два месяца, мне они показались вечностью. В конце июня 1994 года он снова вызвал меня на парковку и сказал, что уедет в конце лета. “После фестиваля я объявлю, что не буду выдвигаться на выборах в сентябре. И сразу же уйду в отставку”. – “Почему бы вам не уехать раньше? Зачем ждать еще два месяца?” – “С марта я постепенно снимаю деньги со счета. Перевожу понемногу, чтобы не вызывать подозрений. В таком ритме к концу лета счет будет пуст. Идеальный тайминг. Тогда мы с вами закроем счет. Его больше не будет. И никто никогда вас не побеспокоит. Город станет вашим. Вы же всегда этого хотели, разве нет?” – “А до тех пор? Ведь это дело может вскрыться и утопить нас в любой момент. Даже если вы закроете счет, все равно где-то следы транзакций сохранятся. Нельзя взять и все стереть, как губкой, Джозеф!” – “Не надо истерик, Алан. Я обо всем позаботился. Как всегда”.