Союз нерушимый

– Бесполезно, Владимир Ильич, - тихо сказал я вертевшимся перед моим лицом гусеницам самоходки.
– Всё бесполезно.

На пол вытекала вязкая слизь - под самоходкой уже собралась целая лужа. Бронестекло "аквариума" покрылось сеткой трещин.

– Это есть наш последний...
– я подобрал с пола подходящую по диаметру арматуру, - и решительный бой...

Удар вызвал мучительную боль в пальцах: я громко взвыл, но останавливаться было нельзя.

Снова удар.

И ещё.

Теперь поддеть.

Хруст, маленькие осколки выглядят как звёзды. Они валятся внутрь, прямо промеж серых извилин с уродливыми фиолетовыми опухолями.

– С интер-национа-лом, - арматура лязгнула по полу, я достал из набедренной кобуры обрез.

– Воспрянет...
– снял с предохранителя.

– Род...
– взвёл.

– Людской!

Выстрел дуплетом разворотил и вспахал мутировавшую мякоть мозга. Рука дёрнулась, отчего я чуть не заехал себе по лбу. В лицо брызнули осколки стекла и мягкие комья, нестерпимо завоняло порохом.

Гусеницы перестали дёргаться, и я, наконец, сумев глубоко-глубоко, до рези в раненой груди, вдохнуть морозный воздух, осел, прислонившись спиной к тёплому металлу брони, и закрыл глаза, чувствуя, как на моё лицо падают холодные крупинки снега.

Эпилог

Первым, что я увидел пробуждения, стала физиономия Палыча. Всклокоченный и какой-то синюшный, он держал в одной руке огромную чашку, от которой вкусно пахло кофе с лёгкими нотками коньяка, а в другой - сигарету, скуренную почти до самого фильтра: она полностью превратилась в столбик пепла. Уставшие глаза с красной сеткой сосудов смотрели, не мигая, и на какое-то мгновение мне показалось, что я гляжу в лицо мертвеца.

– А!
– дёрнулся шеф, заметив, что я моргнул. Пепел упал на цветную простыню, которой я был заботливо укрыт.
– Напугал, чёрт!

Я запоздало и заторможено дёрнулся в ответ.

– Да ты и сам...

Палыч поискал глазами что-нибудь, обо что можно затушить сигарету, и, не найдя ничего лучше, вытер её о подошву, а бычок засунул в карман коричневого пиджака.

– Как ты?

– Неплохо, - соврал я. По мне словно каток проехал.

Палыч нервно хохотнул и зашагал по палате, заложив руки за спину, а я обратил внимание, что для больницы тут слишком много ярких цветов. На стенах нарисованы персонажи мультфильмов: прямо напротив меня Львёнок и Черепаха самозабвенно пели песню. В голове само собой зазвучало: "Я на солнышке лежу, я на солнышко гляжу".

– Что это за мультики, я в дурдоме?

Палыч отмахнулся:

– Это детская больница, недалеко от Дворца. Сюда всех раненых свозили.

– А что с мятежом?

Шеф остановился, глядя в стену.

– М-да, - неопределённо сказал он спустя пару мгновений.
– Мятеж подавлен. Но последствий не оберёшься.

– Это каких?
– напрягся я.

– Все члены Ставки мертвы. Все депутаты тоже. Помимо них куча жертв среди гражданских и военных чинов. Связь нарушена, с экономикой полная задница, на фронте неспокойно. Но, если в целом, то мы победили. Ты победил, - поправился Палыч.
– Тем не менее, сейчас не время отлёживаться. Доктора тебя подлатали, так что собирай вещи, едем в Контору. Есть новая работа.

– Ну ладно, - я слез с постели, улыбаясь до ушей, и обнаружил, что мне приделали новую руку - ничуть не хуже старой.
– Работа так работа...

Палыча мой вид шокировал: наверняка он подумал, что сотрудник повредился в уме, а мне почему-то было так легко и спокойно, будто я долго-долго нёс тяжёлый чемодан и, наконец, получил возможность от него избавиться.

Через несколько минут чёрная волга катила по ночной Москве в сторону Конторы. Дворец Советов с заклинившей статуей Ленина остался далеко позади. На проспекте Калинина, через который нас почему-то повёз навигатор, окна четырёх огромных "книжек" горели, образовывая исполинскую надпись "СССР". Я смотрел по сторонам - на спящую столицу, которая проснётся утром и продолжит жизнь с того момента, как её прервал мятеж. Несмотря на то, что, как оказалось, я провалялся без сознания почти сутки, ужасно хотелось отдохнуть.

"Ничего-ничего", - успокаивал я себя.
– "Скоро будет горячий душ, чистая одежда, любимая кровать и мохнатая кошачья морда под боком".

Палыч сидел рядом - нахохлившийся, закутавшийся в пальто, то и дело клевавший носом.

– Да!
– устало говорил он с кем-то.
– Да, пацан нам нужен. Он очень способный. А этому старому жиду, как бы ни торговался, больше двухкомнатной не давай. Угу. Угу. До связи.

На какое-то время установилась тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом двигателя.

– Что это всё-таки было?
– задал я давно мучивший меня вопрос.

– Ты о Ленине?

– О нём самом.

– О-о, тут очень интересная история, - ответил шеф, прищурив глаз.
– Было настоящим удовольствием её распутывать. В кои-то веки детективная работа, а не поиск тех, кто рассказывает политические анекдоты. Пока ты валялся без сознания, мы допросили кучу народу. Из числа тех, кто остался жив, само собой, потому что Ильич начал своё очищение именно с соратничков. Очень здравая, кстати, мысль.

– Действительно, - согласился я.
– Ни Захарова, ни Гречко совсем не удивила мысль, что главный пытается их слить. Похоже, они готовились к этому заранее. Так всё-таки. Откуда взялся Ленин?

– Началось всё с десяток лет назад, когда у кого-то из учёных возникла идея улучшить человека не кибернетически, а биологически, - начал рассказ Палыч.
– Старый человек - тварь очень хрупкая и анархичная, а, значит, для построения коммунизма и освоения радиоактивной целины бесполезная. Даже с железяками внутри. А вот новый советский человек, способный пить радиоактивную воду, выдерживать попадание гаубичного снаряда, питаться лучами солнца и так далее - это уже совсем другой коленкор....

– ...И воплощали эту идею в Загорске-9, -продолжил я мысль шефа.

– Именно, - кивнул он.
– Экспериментировали со всеми частями тела: мышцы, пищеварительная система, кости и так далее. Стремились достигнуть предела во всём: если мышцы, то как можно сильнее; если кости, то крепче стали, если мозги - то... Соответственно. Не знаю, в чью больную голову пришла мысль воссоздать вождя мирового пролетариата в улучшенном виде. Но факт остаётся фактом: в рамках проекта мозг того, старого Владимира Ильича достали из банки с формалином, просканировали, сняли максимум нейронных связей, взяли биологический материал и принялись экспериментировать. Первые модели, насколько мне известно, получились неудачными, оно и понятно, наука есть наука, без неудач никуда, но вот потом удалось - и на свет появился наш герой... Что это там?
– мы стояли чересчур долго, и Палыч вытянул шею, стараясь рассмотреть причину.

Оказалось, что причина крылась в небольшой пробке: фары высветили небольшой блокпост впереди, где угрюмые милиционеры проводили проверку документов. Рядом стояли, притопывая на холоде, солдаты Кантемировской дивизии.

– Так вот, - шеф снова сел на место и продолжил.
– Тот мозг был первой удачной моделью, но был и нюанс - слишком быстро мутировал. Разрастался, обретал новые способности, обучался и через какое-то время, похоже, понял, кто он и чего от него хотят. Учёные ставили на нём эксперименты по подключению к сети - это была их ошибка номер один. Давать сверхразуму доступ ко всему возможному массиву информации - это как-то... Да ёлки-палки, что там?!
– начальник нервничал из-за вынужденного простоя.
– Короче, мы проследили всю схему. Ленин варился-варился в сетевой информации и решил действовать. Не размениваясь на мелочи, он связался сразу с высокими чинами, которых можно было купить или шантажировать - как наших покойных депутатов. Взламывали почту, искал грязное бельё: с его возможностями это было раз плюнуть. Через депутатов вышел на "большие звёзды" армии, флота, КГБ и далее. Я читал его переписку с нашими подопечными и у меня на глазах наворачивались слёзы зависти. Шедевр челночной дипломатии.