Союзник

Человек просто не может любить того, кто разбил ему сердце.

Он выпрямляется и скрещивает на груди руки. Я замечаю момент, когда Тарик исчезает и передо мной материализуется король-Сокол. А короля-Сокола сложно убедить в своей правоте. Это значит, что я, как Сепора, должна отойти в сторону и рассуждать как королева, как рассуждала бы моя мать.

— Я говорю о прошлом, Сепора. Когда ты в буквальном смысле держала спекторий в руках, но не разу не попыталась спасти Теорию от Тихой Чумы. Я говорю о том, что ты все еще отказываешься создавать, зная, что на нас надвигается война.

Вот значит, как. Именно к этому разговору я была готова. Честно говоря, я думала, что он состоится гораздо раньше, учитывая давление, которое оказывали на него мой отец и его командир. Тем не менее я не могу отрицать, что мне причиняет боль реальное разочарование в его голосе, когда он обвиняет меня в том, что я отказала ему в спектории. До сих пор он не разу не показывал свои эмоции по этому поводу. Нет. Эмоциям не место в этом разговоре.

— Вряд ли это справедливо. Ты знаешь мои причины. И ты сам ежедневно говоришь отцу, что спекторий не так уж и необходим.

Все это время он давал понять моему отцу, что это моё решение, создавать или нет. И все это время скрывал свою горечь по поводу того, что я решила не создавать. Меня одолевает вина, когда я признаю, что мы еще не опробовали свежий спекторий, хотя он оказался лекарством. Потому что Тарик прав. В принципе, я отказалась его создавать. Отказываясь быть послушной пешкой между двумя королями — я была очень упрямой. И мне не нравится, какие чувства это во мне пробуждает. Интересно, чувствовала бы мама себя виноватой, или позволила бы угрызениям совести смягчить себя, как я сейчас?

Но для чего? Тарик высказал уверенность, что Мастер Сай скоро победит болезнь. Тогда зачем нам говорить о спекторие? И снова у меня появляется ощущение, что он ходит вокруг да около настоящего вопроса. Мне кажется странным, что это мне приходиться настаивать на прямоте, а Тарик тот, кто уклоняется от ответа.

Он пренебрежительно отмахивается, а его раздражение проявляется в румянце на лице, заметным даже под телесной краской.

— Да-да, я знаю твои причины. По правде говоря, дело совсем не в спектории. Дело в том, что ты хранишь от меня тайны. Меня очень трудно обмануть, но я знаю, Сепора, что ты более чем способна на это.

Я бы возразила, что очень трудно даже просто находится рядом с Тариком, а из-за его таланта иногда это даже утомляет. Всё же я не могу удержаться и принимаю вызов.

— Задай мне конкретный вопрос, пока я не сошла с ума!

— Ты хранишь от меня какие-то секреты? — орёт он в ответ. Он щипает себя за переносицу и резко выдыхает. — Прошу прощения, принцесса. Я не хотел кричать. Просто я знаю, что ты что-то скрываешь от меня. Я даже знаю, что это. Возможно, я даже знаю, почему. Но важно то, что ты что-то скрываешь, а я этого не потерплю.

— Святые Серубеля, если ты так много знаешь о моей тайне, то почему мы вообще говорим об этом?

Я поворачиваюсь и спрыгиваю с колесницы, а затем осознаю, что часть моей одежды осталась позади, застряв в щели между двух досок. Не изящный уход, конечно, и Анку разозлится, что я порвала её творение, но этот нелепый разговор в таком измученном состоянии и в такой непосредственной близости от зачинщика — больше, чем я смогу вынести сегодня ночью. Я оставляю следы на песке, заставляя усталые босые ноги идти по еще теплому песку в сторону каравана и, надеюсь, в сторону дворца. Сознавая, что меня охватил приступ гнева — чего мать никогда бы не одобрила — я кричу через плечо:

— Подумать только, что ты задержал меня здесь, не дав лечь в постель, только чтобы сказать, что знаешь мои секреты! Это так по-детски…

Но рука хватает меня за плечо и разворачивает. Я даже не услышала, как он спрыгнул с колесницы. И все же, он рядом, возвышается надо мной, заслоняя собой луну, отчего его лицо скрыто тенью, а выражение невозможно прочитать.

— Немедленно отпусти меня!

К моему удивлению, он отпускает.

— Как пожелаешь. Но попробуй сдвинуться с места, и я свяжу тебя в колеснице твоим же собственным нарядом.

Я верю ему. Отчаянный гнев в его голосе рисует четкую картину того, как он забрасывает меня на плечо и несет обратно к колеснице. Мои руки упираются в бока. Он не понесет меня обратно, но перед лицом угрозы я все равно чувствую себя обязанной проявить строптивость.

— Поторопитесь, Ваше Величество. Задайте мне вопрос или вечно мучайтесь без ответа.

Он качает головой.

— Доверие так не работает. У тебя есть от меня секрет. Я возлагаю на тебя бремя поделиться им со мной.

— Неужели жара пустыни лишила тебя разума? Конечно, у меня есть секреты. Каждый имеет право на секреты, Тарик. Я не стану раскрывать свои, только чтобы ты мог выбрать, что так хочешь услышать.

Он напрягается.

— У тебя больше одного секрета?

— Они есть у всех!

Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не топнуть ногой.

— У меня нет.

— Ах нет? Тогда ты единственный такой.

— У Рашиди тоже нет. Я бы знал.

— Рашиди когда-нибудь любил?

— Что? Откуда мне знать?

— Ты когда-нибудь спрашивал его?

— Конечно нет.

— Тогда вот тебе секрет, который Рашиди скрывает от тебя. Он не рассказывает об этом прямо, а ты не спрашиваешь. Так что это — секрет.

— Почему ты должна быть самым упёртым человеком во всех пяти королевствах?

— Ты действительно хочешь задать мне этот вопрос? Если нет, то просто тратишь моё время и испытываешь моё терпение.

Он молчит. Я перевожу взгляд влево и вправо, куда угодно, лишь бы не смотреть на его скрытое тенью лицо. Я не хочу слышать этот вопрос; я знаю это также хорошо, как своё имя. Да и что это может быть? Что, если он спросит, что я на самом деле чувствую к нему? Что, если он спросит, понравился ли мне наш вчерашний поцелуй? Или, если спросит, что теперь, когда мы проехали через все королевство, рада ли я править, как его королева? Он мог бы задать бесконечное количество вопросов, на которые мне будет неловко отвечать. И если он сформулирует их конкретно, мне не удастся скрыть свои чувства.

Однако, из всех вариантов, я совершенно не ожидала тот вопрос, который он задал мне в конечном итоге.

— Как давно ты знаешь о мальчике-Создателе, Бардо?

Моя челюсть отвисает, когда все становится на свои места. Мы посетили кварталы низкорождённых. Мы тесно общались с местными жителями. Должно быть он видел Бардо. Но откуда он мог узнать, что я знаю о его существовании? Возможно, он и не знает. Может это его способ спросить, так ли это на самом деле?

И, Святые Серубеля, почему родители Бардо позволили ему приветствовать короля? Может быть они и не позволяли. Может Бардо непокорный ребенок и не мог упустить шанса встретиться со своим фараоном. Но все это не имеет значения. Важно то, что теперь от вопроса короля-Сокола не уклониться.