СОЗ

То, что «Киров» начал движение, можно было ощутить, даже не глядя на приборы внутри шлема — только по тому, как на нас, находящихся не под действием бортовой системы гравизащиты, навалилась перегрузка. Ну, 3 «джи» — оно, конечно, неприятно, но далеко не смертельно, особенно, когда на тебе боевой или инженерный скафандр. Искусственные усилители мышц, жёсткая броня — всё это позволяет «держать» перегрузку. Ну, а сами мы люди, тренированные…

В шлюзе я оказался последним, пропустив вперёд себя бортинженера и десантников. И, бросив последний взгляд за корму «Кирова», я увидел то, что мне совершенно не понравилось — в систему вошёл наш «старый знакомый» — тот линкор. Я бросился на мостик, даже не сняв с себя скафандра.

Когда я упал в своё кресло, какие-то намётки плана у меня уже были. План отдавал голливудщиной — и самой дешёвой космооперой, но, кажется, иначе нам от линкора было не уйти. Честный бой? Ну да, как же. Нет, я мог поверить, что высади мы в эту штуку весь наш ядерный арсенал, мы могли бы повредить его. Без проблем, как говорится. Только вот, нам, думаю, хватило бы и одного попадания из его орудий. А не попасть в линейный крейсер — сложно. Он большой, знаете ли…

– Так, — сказал я, прочистив горло. — План у меня безумный, говорю сразу. Только вот иного шанса уйти от этой бандуры нет. Так что, экипаж, слушай мою команду… Идём на прорыв. Штурман — мне нужен прыжок сразу после того, как мы пройдём мимо этого линкора. Дальность — три световых года. Главарт — роди мне как можно больше залпов ГК, пока мы будем переть на него, изображая берсерка. Сможем, надеюсь?

– Так точно, капитан.

– Очень хорошо. Пилот — до расстояния в полклика прём, как на таран, потом резко вправо-вниз, проход на параллельных курсах с одновременным набором скорости для прыжка. Главарт — всё это время лупить по линкору из всего, что у нас есть. Особое внимание уделить его орудийным башням. Кровь из носа — но он не должен по нам выстрелить ни разу.

– Принято, кэп.

– Ну что же, товарищи офицеры… Понеслась!

Наверное, со стороны это выглядело сногсшибательно — «Киров» нёсся в лобовую на линкор противника, непрерывно плюясь огнём. Конечно, луч лазера в космосе не виден — если на его пути нет ничего, что может сделать его видимым. Теперь — было. И много, чего там было. Линкор тоже открыл по нам огонь — и главарт доложил о том, что удалось сбить почти всё, что летело в нас. Собственно, удивительного в этом не было ничего — плотность огня «Кирова» сейчас была такова, что пройти сквозь неё мало, что могло.

Конечно, накопители не могли сами по себе обеспечить корабль энергией и для хода, и для стрельбы. На одном из дисплеев передо мной стрелка неумолимо двигалась к черте, после которой «Киров» станет гробом для нас всех. К счастью, другая стрелка так же неумолимо отсчитывала секунды до того, как термоядерный реактор наберёт максимальную мощность. После этого «Киров» сможет обеспечить максимальную плотность огня — но это нам уже не понадобится, так как мы успеем уйти в прыжок.

Крейсер сотрясается всем корпусом от попадания. К счастью, оно лишь скользящее, скорее всего, один из снарядов линкора, чем бы он не стрелял, потерял часть скорости от нашего заградительного огня, и ударил в лоб корабля по скользящей траектории. Несмотря на это, удар был сильным.

– Доклад! — прохрипел я (горло отчего-то перехватило).

– Пилот — норма!

– Двигатели — норма!

– Главарт — потеря одного орудия в первой башне ГК. Остальное — норма.

– Принято. Пилот — сколько до манёвра?

– Пять секунд, капитан.

– Принял. Держитесь, ребята!

«Киров» входит в точку манёвра. Пилот заложила манёвр, отработав маневровыми двигателями. Гравизащита немного опоздала со сработкой — я ощутил, как меня чуть не вынесло из кресла. Корабль ушёл «вправо-вниз» относительно линкора, крутанув «полубочку». Теперь мы неслись в положении «брюхом вверх» относительно супостата. Конечно, башни ГК у нас были и там, но, помимо них, было там и ещё кое-что…

Линейный крейсер класса «Киров» не зря был предназначен помимо эскадренного боя, ещё и для планетарной осады. На его «брюхе» были установлены специальные орудия для орбитальной бомбардировки. Специальные орудия, могущие вести огонь специальными снарядами. Конечно, всё это было предназначено для атаки планетарных целей — но что мешает бахнуть из всего этого по вражескому кораблю в момент прохода мимо него? Верно, ничего не мешает…

Десяток «чемоданов», начинённых очень мощной высокобризантной взрывчаткой, разогнанные до очень высокой скорости (электромагнитные катапульты — это, как говорится, «не хухры-мухры») спустя сотые доли секунды буквально врезаются в борт линкора. Тот полностью покрывается взрывами. Я не думаю, что мы пробили его хотя бы раз. Но всё, что было не прикрыто бронёй, просто перестало существовать. Антенны связи, башни ближнего боя, всё, что выходило за пределы бронекорпуса — всё это было буквально сметено взрывами. Теперь ничего не мешало «Кирову» доразогнаться до нужной скорости, и совершить прыжок. Именно это мы и сделали.

========== Часть 7 ==========

Комментарий к

Это очередная злая и жестокая глава. В самом-то деле, сколько можно терпеть всё это? В школах убрали астрономию, по ТВ изо всех сил внушают, что никто не был на Луне… А Ren-TV надо запретить… Я так думаю!

Первый прыжок был коротким. Подождали полчаса, пока смотрели, как корабль перенёс бегство. «Киров» показал себя очень хорошо — кроме потери одного орудия, всё было хорошо. Конечно, на броне были сколы, выбоины и трещины — но, в целом, крейсер выдержал. Погони за нами не было. Винтер пересчитал координаты нового прыжка, разгон, прыжок — и мы в системе Бетельгейзе. Короткое ожидание — всё хорошо, и прыжок на базу «Альфа». На «Альфу» всегда возвращались из дальнего вылета — карантинные мероприятия, подготовка отчётов и тому подобные вещи.

Я лежал на койке в зоне микрогравитации — и мне было очень и очень хорошо. При микрогравитации самая жёсткая койка делается мягче пуховой перины — а, что касается баек про разного рода неприятные ощущения, байки они, по большей части и есть. Космическая болезнь сродни морской, и в космос стараются брать тех, кто ей не подвержен. Я успел написать отчёт, о том, как прошло столкновение с дронами и их «хозяевами», и теперь отдыхал. Техники в специально оборудованной камере смотрели, как разобрать захваченный нами дрон на части, и всё пока что было неплохо.

Дверь отъехала в стену по направляющим. В каюту вошла Олеся с коробкой в руках. От коробки вполне себе вкусно пахло.

– Привет, капитан! Что делаешь?

– Ничего, — ответил я. — Отдыхаю от трудов праведных — и не очень…

– А я вот решила тебе компанию составить. Сырники будешь?

– Сырники? Но откуда?

– С камбуза, естественно. Полчаса поговорила с коком базы, он пустил меня на своё рабочее место — вот тебе и сырники. Ты ведь с творогом любишь?

– Разумеется.

– Ну, вот я и сделала нам с тобой сырников. Кстати, пищевой синтезатор делает неплохую сметану, так что — налетай…

Я на самом деле любил сырники с творогом. А уж со сметаной — в общем, уплели мы их с таким аппетитом, что треск за ушами слышно было и в коридоре. К счастью, на звук никто не прибежал, а то пришлось бы делиться…

Я облизнул пальцы, после того, как забросил в рот последний кусочек сырника.

– Ну, ты прекрасно готовишь. Было очень вкусно.

После сырников завязалось общение на тему того, что дальше будет. А то, что дело пахнет, как минимум, войной — было понятно. Нас атаковали? Атаковали, да ещё как. Мы стреляли в ответ? Ещё как стреляли — я сам расход боеприпасов после боя подписывал. Корабль получил повреждения в результате вражеской атаки? Для ответа на этот вопрос достаточно просто на «Киров» посмотреть — он как раз в «сухом» доке стоит сейчас. Среднее орудие в передней башне на треть просто срезало. Броня вся в сколах и выбоинах — пробитий нет, так как мало что просто до брони долетало, но всё же… В общем, вид у крейсера такой, что понятно, что он в бою побывал. Не знаю конечно, кто это был — «кочевники» там, не «кочевники» — но они произвели нападение на второй уже боевой корабль Земли. Это, если что — акт нападения, «Casus belli», так сказать. Так что — совершенно определённо, пахло войной…

– Мне было страшно, — вдруг сказала Олеся. — Недолго, где-то несколько секунд. Но — реально было страшно.

– Когда? В какой момент?

– Когда мы шли на прорыв. Я понимала, что всё кончится нормально — но где-то несколько секунд мне было страшно.

– Это нормально. Сама же знаешь, только дураки ничего не боятся. Да, план на самом деле был полной авантюрой — но других вариантов просто не было. Вот он и сработал…

– Я понимаю. Но после такого… После такого начинаешь ещё сильнее любить жизнь — и ценить каждую секунду бытия…