Создатель Героев. Чёрно-белый генерал

– «Снимите шлем».

Алтран этого не заметил, а вот девушка заметила и вздрогнула. Это была не просьба. Это был приказ. Но совсем не такой, какой отдает хозяин слуге или правитель подданному. Пожалуй, самым подходящим словом было бы: “правильный”. Правильный приказ. Не возвышающий его, не унижающий ее, не устанавливающий между ними никаких особенных связей и не создающий у них никаких особенных чувств. Но при этом не подразумевающий и не терпящий отказа. Правильный.

Подчиняясь ее воле, броня медленно сползла с головы.

Тонкий прямой нос, алые губы, брови в разлет, темные глаза, смуглая, как и у всех жителей западного содружества кожа. Но на самом деле, это описание ничего бы не дало, как и любое другое, сколь угодно подробное.

Женская красота в целом бывает двух видов: живая и мертвая. Вторая прекрасна в стазисе, на портретах и миниатюрах, силуэтом в окне или покоем спящей. А первая может раскрыться только в движении. На картинах такие женщины обычно невзрачны и не привлекают взгляд, их силуэты обычны, а во сне они просто спят. Однако стоит заговорить с такой и хотя бы минуту последить за ней, слушающей интересный рассказ, как вы тут же влюбляетесь.

И в данном случае, красота была именно живая. Так что любой текст, представляющий из себя, по сути, заключенный в словах портрет, не сможет передать той особой прелести, которой дышала внешность Паларии. На самом деле, не стоит думать, что одна красота лучше другой, даже упомянутые названия лишь слова и являются просто удобным образом. Каждая женщина красива по-своему и сравнивать их внешность объективно просто невозможно. Но, как существуют два типа красоты, так существуют и два типа мужчин, предпочитающих каждый свое.

И Алтран предпочитал красоту живую. Может быть поэтому, а может по какой иной причине, но смотревшая на него сейчас с вызовом во взгляде девушка показалась ему просто невероятно красивой. Позабыв обо всех правилах этикета, он просто смотрел ей в глаза, не обращая внимания ни на ликующую толпу, ни на подошедшего узнать, в чем дело, рефери. А Палария смотрела в ответ.

Глава 28.

– «Тлау! Поверить не могу! Горес из Тлау!» - Мия, едва не подпрыгивая, вилась вокруг брата. Он же с максимально сосредоточенным видом обрабатывал свои раны, которых у него после финала накопилось предостаточно.

– «Прекрати егозить!
– наконец не выдержал он и девушка послушно уселась рядом. После этого боя ее брат как-то неуловимо изменился, словно бы стал выше или серьезнее. – Расскажи толком, что это означает».

– «Ладно. Официально в западном содружестве все города равны, как в правах, так и в возможностях. Просто факт того, что тот или иной город официально вошел в содружество поднимает его над остальными как аристократа над простолюдинами. Но в реальности, естественно, все немного иначе. Существуют города, еле-еле дотягивающие до титула содружества, а есть такие, которые получили его сотни лет назад и с тех пор продолжали расти. Настоящие гиганты, по сравнению с которыми даже Митос проиграл бы по всем пунктам. И Тлау один из таких городов. Может быть не самый-самый, такого просто нет, но точно один из самых-самых. Внутри города всем управляют множество влиятельных семей. Все организованно ровно по той же схеме: каждая семья, выросшая до некоего уровня, имеет равный с остальными вес. И как и в предыдущем случае, этот вес равен только официально. На деле же все куда сложнее. Но в отношении силы самих семей все куда проще. Семья Горес – главная в своем городе.

Пусть у содружества нет больших территорий, но они находятся на пересечении множества торговых маршрутов между пентапарадами, чем и живут уже не одну тысячу лет. Они куда старше Палинойи и, пожалуй, в несколько раз влиятельнее, хотя и не обладают практически никакой армией. Только благодаря связям с соседними странами и пентапарадами. И эта девушка – член одной из сильнейших семей в содружестве. Фактически, ее статус ненамного ниже, чем у нас с тобой, пусть официально она лишь “одна из”. Невероятно встретить такого человека так далеко от их родины». – Мия была в крайнем возбуждении, не подозревая, что ее брат сейчас в этом отношении ничем не отличался, хотя причина и была разной.

– «Это называется обрядом взросления, - Лазарис, сидящий тут же в уголке, взял слово. – В западном содружестве человек считается взрослым не после достижения определенного возраста. Для того, чтобы тебя приняли как равного, нужно отправиться в путешествие, чем дальше – тем лучше. И только вернувшись, ты становишься полноценным членом общества. Там есть старики, которых не допускают ни к одной ответственной работе и подростки, управляющие целыми предприятиями. Мне такая система очень импонирует, если честно. Так что скорее всего она проходит в Палинойе свой обряд взросления. За ней, конечно, следуют телохранители, но они не будут вмешиваться, если ей не угрожает смертельная опасность. Это большая удача для тебя». – Он посмотрел на Алтрана.

– «Почему?» - Сейчас юноша уже не выглядел уверенным и сильным, скорее на его лице можно было прочитать надежду.

– «Дурак. Сам думай». – Скривился Лазарис, после чего вышел и хлопнул за собой дверью.

– «Чего это он?» - Мия, не знающая о том впечатлении, что произвела на ее брата прекрасная чужестранка, была в полной растерянности.

– «Он прав, я дурак». – Усмехнулся Алтран.

– «Тьфу на вас!» - Принцесса, окончательно запутавшаяся в двусмысленных словах мужчин, надулась и сложила руки на груди.

Часть 6

Часть 6.

Глава 1.

– «…личество, Лагарт Сирву!»

На секунду арена погрузилась в полнейшую тишину. Замерли тела, застыли лица, оборвались голоса. Если бы слепец в это мгновение вышел на теплый песок, где еще час назад велись невероятные сражения, то ни за что бы не пришло ему в голову, что окружают его со всех сторон тысячи и тысячи живых людей. Есть что-то магическое в этом миге, предшествующем началу чего-то важного. Когда человек еще дрожит от предвкушения и нетерпения, но понимает, что все начнется уже вот-вот и разум его расслабляется, наполняясь уверенностью и спокойствием. Не важно, что это: момент перед столкновением двух могучих армий или начало циркового представления, когда затухает свет и замолкает вступительная музыка. В эту секунду, если у вас хватит способностей ее уловить, можно увидеть на людских лицах нигде больше не встречающееся чувство полного и безоговорочного единства.

Но вот она прошла, и над огромным зданием главной палинойской арены разнесся громовым раскатом торжественный гимн. Люди сразу же загомонили, закричали приветствия и бвинения, кто-то бросил заранее приготовленный букет цветов, кто-то пробормотал слова проклятий. Единство безвозвратно пропало, слишком большой была разница между магией предвкушения и реальностью. Ну, по крайней мере до следующего магического мгновения.

На высокий помост, оперативно возведенный прямо посреди арены, поднялся, в сопровождении почетного эскорта, невысокий мужчина с изящной короной на голове. Лагарт Сирву не был похож на императора. Встреть вы такого на улице и прошли бы мимо, даже не запомнив. Не было в нем ни мощи истинного воина, ни мудрости истинного ученого, ни величия истинного правителя. Спокойный, тихий, не сказать, что красивый, всегда держащий на лице пусть искреннюю, но уже въевшуюся, а оттого кажущуюся натянутой, улыбку. Единственное, что выделяло его из толпы – это редкие для Палинойи рыжие волосы, доставшиеся ему в наследство от отца. Хотя, еще не известно, было ли это хорошо. Может быть именно из-за этого цвета, заставляющего любого сразу вспомнить великого Уграта и невольно сравнить двух императоров, положение Лагарта ослаблялось так быстро. Ведь, к сожалению, он был куда хуже, как правитель, с этим соглашались все, он сам в том числе.

Однако куда печальнее было то, что очень и очень немногие упоминали после этого, что он все равно очень хорош. Как верно упомянул Лазарис, привыкшие к золоту будут воротить нос от серебра.

Приветственно помахав толпе рукой, император заговорил. Магию можно было использовать для очень разных целей, к тому же Лагарт, пусть и заваленный ежедневно горами обязанностей, не забывал о тренировках и давно уже находился на стадии полета. А потому его слова, без помощи каких бы то ни было дополнительных устройств, разносились по всей арене и каждый мог его слышать, словно император стоял рядом. К тому же, в огромном колизее была великолепная акустика.