Созвездие Близнецы

Это явно не было домом. Это не его дом. Из окна не виднелся идеально выстриженный сад, не было угрюмого садовника, и экономка не гремела на кухне. Серые стены давили на него, пока он шел по коридору. Михаэлю ощущал все словно через вату, как будто бы его здесь нет вовсе. Он не понимал, что творится вокруг. Звеневшие детские голоса вдалеке понемногу стихали, и уже раздавался громогласный женский крик. Он не был добрым, в нем не звучали нотки ласковости. Эль только слышал, как эта тетка ругалась на кого–то. Предположительно, на ребенка.

– Вот ты где! – кричит давно забытый голос прямо над его головой.

Ухо обжигает болью, когда цепкие толстые пальцы за него хватаются.

– Мы тебя потеряли, Туманов! Ты где прохлаждаешься?

У Эля от страха в грудной клетке все сжалось. На миг он перестал дышать. Михаэль не мог выдавить из себя ни слова, только смотрел на нее и глупо хлопал глазами. Она была страшной, с исказившимся от гнева лицом. Ее большая бородавка нависала прямо над глазом. Михаэля передернуло от омерзения. Он не понимал, кто такой этот Туманов, за которого его приняли. Грубость ему тоже была непонятна, ведь он ничего не сделал, чтобы так бесцеремонно дергать его за уши. Михаэль задавался один вопрос: где его дом и почему он не спит в своей теплой кровати? Он хочет под материнское крыло, а здесь ему все страшнее и страшнее с каждой минутой. Ужас перехватывает горло. Он так и не ответил, нервно пытаясь освободиться из захвата тетки.

Элю не дали даже форы для того, чтобы он успел сообразить, что происходит. Его дернули за ухо еще раз, и он не смог подавить тонкий вскрик. Это было больно. Казалось, что еще чуть-чуть, и ему просто оторвут ухо. Михаэлю пришлось привстать на носочки, чтобы хоть немного облегчить свои страдания.

– Отпустите. – жалко проскулил Эль.

– Замолчи! Мы искали тебя всей группой! Где ты был? Где ты, недоносок, был?! – зло кричала она, гневно брызжа слюной изо рта.

– В своей комнате. – едва слышно отозвался Михаэль, пытаясь отстраниться.

Она его не отпускала, и его бесплодные трепыхания скоро затихли. Эль замер. Как бы он ни пытался ускользнуть из тесной хватки, у него не получалось. Тетка только сильнее сдавливала нежную кожу, а у Михаэля от боли на глазах выступили слезы.

Наконец, тиски из пальцев этой женщины разжались, а у Эля подкосились ноги. Он едва ли не упал, но успел удержаться за косяк двери, так удачно оказавшийся рядом. Михаэль не оправился от предыдущей грубости в его адрес, как уже почувствовал новую: женщина немилосердно ткнула его в спину.

Ему пришлось сделать шаг, потом второй, и Эль оказался в просторном зале. Это напоминало большую столовую, но не такую как в их доме. Здесь столы стояли рядком, яркие лампы слепили глаза, а за окном пейзаж был совершенно безрадостным. Он видел унылые, погибающие деревья и на половину высохший газон, за которым давно никто не ухаживал. За столами сидели дети, очень много ребятишек разного возраста. Они жевали резиновую овсянку и запивали все чаем. Михаэлю становилось нехорошо – и от обстоятельств, и от разливающегося по помещению запаха.

Он нервно облизал губы, уже пересохшие от ужаса, и оглядел еще раз все пространство. Так, словно в первый раз его видел.

– Чего встал? Проходи уже! – воскликнула женщина за его спиной.

Эль развернулся и тут же встретился с мерзкой теткой взглядом. Его резко затошнило. Он зажал рот ладонью, едва успев выбежать из столовой. Михаэль интуитивно несся по коридору, чувствуя, как тошнота все сильнее и сильнее подкатывает к горлу.

Запутавшись в узких коридорах, Михаэль остановился, переводя дыхание. Едва дыша, он двинулся туда, откуда чувствовался свежий воздух. Он не прогадал: дверь на улицу была открыта, и Эль тут же перешагнул через порог.

Воздух стал его спасением. Михаэля душили в этом помещении и стены, и мерзкий затхлый запах. Легкий ветер приятно ласкал лицо, и Эль на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь. Острая тошнота отступила, но неприятное, давящее внутри ощущение все равно оставалось. Вокруг не было ни одного человека для того, чтобы спросить, где он находится. Эль поднял голову и увидел табличку на стене. На ней большими белыми буквами на красном фоне было написано: «Детский дом №56».

– Не может быть. – ахнул Михаэль, сделав шаг назад от таблички.

В голове билась одна мысль: бежать прочь. Нестись, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого места.

– Проснись!

Возглас матери заставил его проснуться. Михаэль распахнул глаза, судорожно сжимая в руке одеяло. Его дыхание было мелким и рваным. Все тело обдало жаром, и Михаэлю потребовалось несколько минут для того, чтобы прийти в себя. Он дома. В полнейшей безопасности. Все, что происходило, оказалось сном. Просто дурным кошмаром. Серые стены, обшарпанные столы в просторной столовой, мерзкая тетка, сжимающая его ухо – просто сон.

После страха на него волнами накатывало облегчение. Эль выпустил из крепко сжатых пальцев одеяло и несколько секунд пристально глядел на мать. Она склонилась над ним, мягко погладила его по щеке и улыбнулась. Мать была теплой и искренней, что Михаэль не смог сдержать ответную слабую улыбку. В глазах у нее застыла тревога – Эль это заметил сразу, поэтому подтянулся на постели и крепко обнял женщину. Мать – это его спасительный остров, на котором Эль чувствовал себя в безопасности. Он прижался к маме и ощутил, как в ее груди бьется сердце. Громко. Это успокаивало и дарило Михаэлю ощущение настоящего. Он еще не до конца отошел от гадкого сна.

– Посиди со мной. – едва слышно попросил Эль.

Мама лишь кивнула и удобнее устроилась на кровати. Она была готова бесконечно держать его за руку. Мать помнила, как чуть не потеряла его однажды, и теперь желание защищать своего ребенка преследовало ее постоянно. Сын был для нее всем, и Михаэль тонул в этой кроткой, трепетной привязанности.

Он снова закрыл глаза, но сон не шел. Михаэлю было страшно, что этот кошмар повторится. Дети, которым снится что-то другое, обычно долго не могут уснуть. Михаэлю восемнадцать, но его все еще знобило от пережитых ужасных ощущений.

Этот сон словно возвращал его в далекое прошлое. Он рассказывал Элю о той жизни, которую он никогда не проживал, но всем нутром чувствовал. От реалистичности этого кошмара у него внутри все сжималось. Руки все еще легко подрагивали, и сам он сильнее закутался в одеяло.

– Не оставляй меня никогда. – прошептал он, внезапно приоткрыв глаза и сжав руку матери.

Он изо всех сил пытался уснуть, но не получалось.

– Что за тревоги, милый? – тихо спросила женщина. – Скоро ты вырастешь, станешь совсем взрослым и перестанешь нуждаться во мне.