Созвездие Чаши

Наос ловкий и быстрый, но он все равно ребенок. И ростом не вышел.

Отвращение (это случайно на небо взглянул). И как те, зрители, еще с тазиками не поздоровались? Ладно хоть запахов в Чаше нет. Пахнет просто землей — и окисленным металлом…

Вечером Саиф сидит, бездумно натирая пальцами и без того блестящие перила, и говорит:

— Чего мне не хватает здесь, это травы…

— Покурить? — подмигнул Регор.

— Отстань, — беззлобно и равнодушно отмахнулся подросток. — Обыкновенной травы, зеленой… настоящей.

— Вон, у Майи вся пещера в цветах.

— Дубина. Цветы в горшках… по ним не походишь.

— Ну, это можно устроить, — ухмыльнулся Регор, приподнимаясь.

— Ты что, сдурел?! — всполошились девчонки.

А Шаула поразмыслила — и сказала:

— Если бы нас выпустили наружу, не только в здании наверху… Может, и впрямь попросить?

— Не советую, — голос был, словно его обладатель орехи грыз и вдруг нашел испорченный — скорлупа щелкнула и прочь полетела.

Эх, подумал Сверчок. Ну зачем он так — любую мечту пресекает? А ребята слушают идиоты.

На сей раз Сабика принесли с поврежденной ногой. Перелома не оказалось, и его спустили вниз, к своим.

— Что на сей раз? — добродушно спросил Регор, но была в этом добродушии угроза — ее почуял Альхели, почуял и Сабик.

— А… вы не видели, да? — непонятно зачем спросил он.

— Вот придурок. А то бы спрашивали!

— Я упал со скалы.

— Небось удержаться мог. Эх, руки-крюки! — в сердцах бросил Мирах.

— Мирах! — вскинулся мальчишка, потянулся к нему — но тот отмахнулся и пошел прочь.

Жила-была Принцесса на чердаке. Платья себе шила из пыли и лунных лучей, вместо кружева паутину прилаживала. На завтрак Принцессе хватало воды дождевой — в самом деле, что еще надо маленькой? Она ведь и впрямь была крохотной, не больше наперстка.

Вот ее и не видел никто, а кто видел, те не вспоминали.

А когда доводилось Принцессе цветочным нектаром полакомиться, гремел на все ее королевство настоящий праздник. Никто о нем не знал — ну и ладно, главное, чтобы праздник был, а сколько уж человек на нем веселятся — неважно.

Уж пылинки-то, что в луче пляшут, всегда составят компанию. И цветы — ну и пусть говорить не умеют, зато головками покачивают согласно.

А сказку себе на ночь Принцесса и сама расскажет — и так, что сама поверит.

Если бы кто сказал Майе, как оно сложится… Почти со всеми мальчишками познакомилась близко, и все были для нее похожи, и ко всем относилась ровно. Понимала — то, что им надо, она дать может. Неужто заставить их мучиться из-за такой малости?

Ее считали безответной тихоней, и никто не догадывался, что Майя жалела их.

Там, наверху, она исхитрялась и отщипывала отводки растений, обильно украшавших коридоры и гостевые. На это уже рукой махнули давно — а в качестве подарка ей приносили горшочки с землей. У цветов был разный характер — встречались и неприхотливые, и капризные, с одними нужно было разговаривать, чтобы они не зачахли, другие будто улыбались в постоянном полусне.

Порой она выносила цветы из пещерки искусственной на волю, расставляла у бортика — так на них попадала роса. Звездная, как говорил выдумщик Хезе. И сама сидела рядом с растениями, караулила — был уже случай, когда кто-то из мальчишек покидал вниз половину ее горшков.

Вот и сейчас — вынесла, любовно расставила. Но спать сильно хотелось, сидела, зевая. Сабик вышел, на сей раз даже ничего сладкого не жевал.

— Ты чего бродишь по ночам? — в очередной раз зевнув, спросил девчонка.

— Сама-то… — откликнулся Сабик. Грустно так — ну, а с чего ему веселиться? — Шла бы ты спать, что ли… я покараулю твои горшки.

— Честно? — обрадовалась Майя. Сабик, конечно, не цербер какой штатный, но мальчишка не вредный.

— Честно… А когда самая роса?

— Перед рассветом.

— А… я и не замечал… — Поглядел вперед, потом вверх — дымка сероватая, вроде и не туман, а все не так, как обычная ночь.

— Ладно, карауль, летучая мышь, — улыбнулась Майя. А Сабик вздрогнул.

Просыпаться не хотелось. Во сне он гонял мяч, кажется… так реально, будто и вправду такой мяч в детстве был у Альхели.

— Эй, Снегирище! — заглянула в «логово» голова. Регор. — Сабик-то — тю-тю, — он сделал выразительный и не очень приличный жест.

— Как? То есть… ты что? — не сразу понял Альхели, и первым делом подумалось — с малышом что-то сделали те, наверху.

— А что? Сиганул с площадки, теперь мозги по всей Чаше собирают.

— Каккие мозги? Он что, упал ночью? — тошнота подкатила к горлу, солоноватая и липкая.

— Дурак ты, что ли? — грубо сказал Регор. — Сказано — прыгнул сам! И правильно сделал!

— Он все нервничал в последнее время, — грустно говорила Шаула. — Сам посуди — дважды едва не погибал в Чаше в «одиночке». Еще два или три раза мальчишки его вытаскивали из самых легких… Неудачник.

— Почему — неудачник? — тихо спросил Альхели. — Он же… значит, он просто не может.

— Ну, да. Сам ни разу не прошел нормально.

— А тесты? Как же его отобрали-то? — пробормотал Альхели, пытаясь заговорить беду — будто от того, что он скажет — нелепость, время вернется вспять, и Сабик снова будет улыбаться, живой и здоровый.

— Тесты… ошиблись, значит. Голова работает по-другому, вот и влипает все время. Влипал. Да ты вспомни — он боялся все время.

— Чего? Вас?

— Смерти…

— И потому сиганул с обрыва?

— Одно другому не мешает. Он все время дергался, понимаешь? Думал — когда? В следующий выход, или еще протяну? И понимал — надоело возиться с ним. Его жизнь подарили бы Чаше. Чтобы самим не пострадать через него.

— Вы бы… убили ни в чем не повинного мальчишку?

— Альхели-дурачок, — голос ее звучал грустно. — В Чаше и убивать-то не обязательно. Достаточно руки не подать. А кому нужен неумеха, которого приходится тащить на собственном горбу? Который раз за разом будет оступаться, смотреть виновато — а гибнуть другим, да? Хорошо хоть он сам это понял…