Созвездие Чаши

Никто не ожидал новостей — хотя Мирах и Шедар со вчерашнего дня шептались о чем-то, поглядывая на остальных. И не удивились, когда вдоль стены заскользила платформа, и явственно видны были на ней среди прочих мальчишечьи фигурки.

Пополнение, значит.

В прошлый месяц двоих прислали… и в этом — двоих.

Сверчок смотрел на них исподлобья. Ни в чем не виноваты ребята… но прислали их взамен погибших. Какие уж тут дружеские чувства…

Подростки не сильно смутились, когда их окружила пестрая полураздетая толпа, глазеющая в упор. И не испугались вроде как — или виду не подали, когда услышали, какой своеобразный жребий им выпал.

Шеату — около пятнадцати с виду, Анка помладше, может, даже четырнадцати не исполнилось. Упорно старается сообразить, куда это попасть угораздило, а губы сами собой расплываются в улыбке, видно, привычной — задорной такой, чуть нахальной. И вихор надо лбом топорщится.

Эти мальчики время тянуть не стали — не чета Сверчку, сразу взяли быка за рога.

— Как вы тут живете! Бараны! — отрывисто бросил Шеат.

— О, бунтарь нашелся, — лениво сказал Регор. — Вроде даже белобрысый был поумнее… — он указал на Альхели.

— Ну, докажи мне, что я не прав! Отзываетесь на какие-то… клички собачьи!

— А это не клички, — меланхолично произнес Эниф. — Читать надо больше, балда. По мне так вполне красиво…

— Не понимаю. Вы гордитесь тем, что вы тут, — сказал Анка, недоуменно потирая переносицу. И никак не мог улыбку с лица согнать — ну, хорошо ей там было, привычно.

— Да.

— Но вы… марионетки, которые пляшут на потеху толпе, — вклинился Шеат, сверкая глазами, как голодный кот перед мышью.

— Образованный мальчик, — ничуть не обиженный, сказал Саиф. Побарабанил пальцами по синей с металлическим отливом плите, на которой сидел. Сверчок перехватил инициативу, не желая, чтобы новичков высмеивали. Обратился к Анке — тот показался поумнее малость, хоть и рожица лукавая, даже сейчас:

— Скажи, а ты никогда не гордился тем, что умеешь нечто лучше других? Неважно, хоть в детстве — дальше всех плюнуть?

— Ну? — настороженно откликнулся Анка.

— На все этой дурацкой планете мало таких, кто продержится в Чаше так долго, как мы, и так хорошо, как мы. Нам есть, чем гордиться, ты понимаешь, козья твоя башка? Пусть ОНИ нас считают уличной мелюзгой, клоунами, подопытными мышами, в конце концов… Так ведь не считают. То есть — мало ли что говорят. Ты на них погляди — слетаются, как мухи на мёд. Им же завидно, чудо ты…

— А вы?

— А нам наплевать на этих, — кивок, невольно перенятый у Мираха, и Альхели понимает — сейчас-то он сказал самую глубинную правду. Потому что уважение того же Регора, не говоря о Мирахе, твари такой, куда важнее, чем все эти типы в костюмчиках, все эти горошины, вкусная пища и даже — чем собственная жизнь. Лучше лишиться ее, чем уважения тех, кто говорит со Сверчком на одном языке.

— Вот так, лопоухий, — грустно говорит Альхели, отвечая уже собственным мыслям. А новичок кивает, будто что понял.

— Ну и подыхайте, если лень задницу поднять и выбраться отсюда! Большего не заслуживаете! — сквозь зубы бросил Шеат.

— Да ты перед кем разоряешься? — поднялся Регор. — Перед нами, что ли? А то мы, бедные, новички, мать твою!

Относительно размеренная жизнь дала трещину.

— Они готовят побег. Меня подбивали, — сказал Эниф.

— Да пусть бегут. Жалко, что ли?

— А может их… ммм… если до того, как они соберутся, кто-то с ними в Чашу пойдет — опасно же, Мирах!

— Да не, все нормально. Они ж не идиоты. Хотят жить — будут паиньками. А потом… пусть хоть на луну сваливают.

Эниф походил кругами:

— Ты не веришь, что отсюда можно сбежать? То есть, совсем никому, никогда?

— Не верю.

Эниф отшагал еще один круг. Спросил, опасаясь получить в зубы:

— А хочешь?

Смуглый подросток поглядел в землю, потом на небо, и сказал угрюмо:

— Кто бы знал…

Значит, побег готовят. Аж два клана заговорщиков в Чаше образовалась — троица, которая все детали предыдущей операции обговаривала, и все остальные, что ходили с довольными лицами вокруг них. И молчали, опасаясь спугнуть.

Как же… не только им развлекать народ, надо, чтобы их самих кто-нибудь развлек.

А побег…

Это Сверчку повезло — мелкая букашка, пронырливая. А тут — даже если с правильного направления не собьешься, попробуй-ка, догадайся, где именно выход — да не наткнись на персонал местный или кого из гостей. Всякий же сообразит, увидев подростка в такой одежде, откуда он взялся.

Безнадежно, одним словом — едва ли не каждый высказался. А ни о чем другом говорить не могли.

— Да ладно вам, — не сдержался Альхели. — Я, новичок, едва не смылся от них… Главное на автостоянку попасть, а там, если руки не крюки…

— Про знаки опознавательные ты забыл — или предпочитаешь не помнить? — зевнул Саиф.

— Опознавательные! Если бы я все-таки уехал на той машине…

— Никуда бы ты не уехал. — Это Мирах вклинился. Как же, опытность свою показать. Сам, небось, ни разу не пробовал — если и пробовал, не получалось… — Даже если ты водитель экстра-класса, что вряд ли. Там же пропускная система мощнейшая, чудик.

— Да? — несколько помрачнел Сверчок.

— А то как же. Думаешь, эти, — надоевший до боли жест, — Стали бы впускать сюда всякую шушеру, подвергая опасности влиятельных лиц? — голосом не своим, передразнивающим, — и, прежним уже:

— Ну и репортеры им не нужны.

— Думаешь, про нас прям не знает никто? — ехидно спросил Альхели. — Такую громадину со штатом обслуги в тайне держать ухитряются?

— Знают. И пишут наверняка. Только если и пишут, так собачки вышколенные — дозволенное…

Нунки сказал, обращаясь к кому-то невидимому:

— Или просто всем все равно…

Новички уговорили Наоса — третьим. Подготовились тщательно. Когда их забирали наверх, постарались вынюхать как можно подробней, где какой поворот, как открываются двери, много ли народу попадается на пути. Шеат умел только смотреть и делать выводы, зато Анка с шутками и прибаутками расспрашивал врачей и служителей — настолько внаглую, что Шеату порой было не по себе. Никто ничего не понял — солнечное нахальство Анки вызывало смех, а не раздражение.

А он сиял новенькой золотой медалькой, хлопая зеленоватыми русалочьими глазами и потирая вздернутый нос с тремя конопушками. Четырнадцать, а ростом не вышел.

— Слушай, мне как-то того… не по себе, — говорил Наос.

— По тестам сюда тех, кто трус отбирают, да? — хмурился Шеат, и мальчишка тут же смолкал.

В кабинет медосмотра обычно заходили по двое — на сей раз трое зашли. Наос держался позади всех, смущенный до крайности — больше, чем испуганный.

— Мальчики, только двое. Один кто-нибудь подождите, — спокойно и строго сказала женщина-врач.