SPA-чистилище
Шрифт:
Она сидела перед ними и курила. Боже мой, как нелепо все тогда получилось!..
Зачем она рассказала Ходасевичу? Сначала одну историю – про исчезновение Ивана. Потом вторую – про их связь. Ведь он ее за язык не тянул. Даже ни о чем не спрашивал. Может, потому и поведала, что у него вид такой, располагающий, так и хочется ему довериться?.. Но сказавши «а», приходится говорить «б», а потом дело доходит и до «в»…
Она смотрела и смотрела – на себя, молодую, на Ивана, на Аллу…
А потом ее вдруг пронзила мысль: «А вдруг… Вдруг все, что со мной случилось потом, – это просто божье наказание? За мой грех? Все, все плохое, что было, – пьянка, безденежье,
Любочка вскочила со стула.
Кажется, она поняла, что надо делать. Прямо завтра.
Завтра, завтра…
Надо покончить со всем. И облегчить наконец душу.
А в другом доме на улице Чапаева шел странный для посторонних ушей разговор.
– Папа, я сложил.
– Ну, хорошо, Павлуша, молодец.
– Папа, посмотри.
– Я сейчас не могу. Ты же видишь, я занят.
– Пожалуйста, посмотри.
– Поиграй еще. Я подойду.
– Когда?
– Через три минуты.
– Это сколько секунд?
– Сто восемьдесят.
– Сто восемьдесят?.. Единица, двойка, тройка, четверка, пятерка – хорошие мальчики получают только пятерки, – шестерка, семерка – в одной неделе семь дней, – восьмерка…
– Вот молодец. Считай, считай…
Глава 9
Когда Валерий Петрович с Иваном вышли из дома, из облаков выглянула луна. Она сразу залила сад неправдоподобным, химическим светом.
Экипировка полковника включила в себя то, что он захватил фляжку коньяку и небольшой, но мощный фонарик, найденный в хозяйстве у Аллы Михайловны. Впрочем, пока нужды в нем не было. Небесное ночное светило соперничало в яркости с фонарями, горящими на участке Любочки и на далекой Советской. На траву ложились четко очерченные тени.
Дождавшись, пока луна скроется за тучкой, пенсионер вместе с юношей вышли за калитку. Рядом с забором Василия опять стоял «Рейнджровер». Видно, хозяин решил заночевать на даче или ехать в столицу совсем уж на ночь глядя.
Иван с Ходасевичем дошли до тупика – забора, ограждающего владения пианиста. Не успел Валерий Петрович вымолвить слова, как юноша схватился за верх ограды, одним движением подтянулся, перебросил через забор тело и спрыгнул вниз, в темноту.
«Неужели он надеется, что я, с моим пузом, последую за ним?» –усмехнулся про себя Валерий Петрович.
Через минуту он получил ответ: щелкнул замок, изнутри открылась ковригинская калитка и в проеме показалась голова Ванечки. Юноша сделал приглашающий жест. Полковник шагнул в чужой сад.
Луна снова выглянула из облаков и осветила им путь.
Бетонная дорожка вилась среди настоящего леса: березы, елки, кустарник и подрост. Никто за садом не следил. Точнее, ухаживали за ним минимально: палая листва с дорожки была сметена и сложена в кучи по краям.
Ходасевич с юношей подошли к дому. Коттедж пианиста Ковригина, конечно, потерялся бы где-нибудь на Рублевке или Новорижском на фоне новорусских особняков – но здесь, в демократичной Листвянке, он выглядел весьма фешенебельно.
Все окна первого этажа светились. Валерий Петрович сделал предостерегающий жест – мол, тихо, а потом потянул Ивана в сторону от дорожки. Под ногой хрустнула ветка.
Они, внутри кустарника, встали напротив окна – там, куда не падал свет.
Шторы оказались не задернуты.
Была
прекрасно видна огромная комната на первом этаже – та самая, о которой только что рассказал Ванечка.Посреди помещения стоял рояль. У стены, от пола до потолка, громоздились книжные полки. А рядом с ними, за письменным столом, вполоборота к окну сидел Ковригин. Он увлеченно разглядывал экран в портативном компьютере. Временами, не отрываясь от ноутбука, щелкал клавишей. Что он рассматривал на экране, с улицы видно не было.
Иван прошептал:
– Стопудово – детскую порнографию смотрит.
Валерий Петрович усмехнулся:
– А может, изучает график собственных гастролей.
– Что вы собираетесь дальше делать?
– Иди, осматривай участок, – прошептал Ходасевич и протянул парню фонарик. – Начинай с дальнего забора. Пройди последовательно. Сначала по периметру забора. Затем постепенно сужай круги по направлению к центру. Обращай особое внимание на свежевскопанную землю. И, может быть, увидишь детали одежды бабушки или аксессуары: пуговицу, очки… Старайся не шуметь. И еще – сделай все, чтобы свет фонарика не был виден в доме и за границами участка. Пианиста я отвлеку. Все понял?
– Шур!
– Действуй! Встречаемся у калитки через сорок минут.
Молодой человек, весьма вдохновленный поручением частного детектива, скользнул в кусты и, производя немало шума, скрылся в запущенном лесу, коим порос участок пианиста.
А сам полковник поднялся на ковригинское крыльцо и нажал кнопку звонка.
Колокольный звон отозвался в доме – а через минуту, не спросив кто, Ковригин отворил дверь. Пару секунд он растерянно моргал. Сперва пианист, видимо, пытался разглядеть, кто явился, а затем старался узнать. Наконец, признав, нахмурился.
– Чем обязан?
Валерий Петрович улыбнулся со всей своей милотой.
– Ужасно скучно здесь вечерами. Даже словом перемолвиться не с кем. Вот, решил зайти в гости по-соседски.
И он достал из кармана куртки трехсотграммовую фляжку коньяку.
– Можно?
– Ну, я, вообще-то, не пью, – протянул пианист. – Да и не убрано у меня…
Ковригин явно смутился. Стало очевидно, что он совершенно не заинтересован в визите полковника.
Ходасевич поднажал:
– Значит, выгоните в ночь своего нового соседа?
На лице пианиста отразилась душевная борьба. Он слегка покраснел. Пальцы его рук чуть задрожали, и он сунул их в карманы старой курточки с истертыми манжетами.
– Ну, если вы желаете… Проходите, конечно…
– Вот это дело! – бесцеремонно бросил Ходасевич, играющий роль мужичка-нахала, и плечом слегка потеснил хозяина внутрь дома. – Чай-то вы хоть пьете? Или, может, кофе?
Хозяин пробормотал, словно загипнотизированный напором полковника:
– Да, у меня есть хороший чай… И кофе…
– Вот и чудненько!
Пианист наконец распахнул перед полковником дверь своего дома и промямлил:
– Проходите!
Волей-неволей Ковригину пришлось проявить гостеприимство. Он усадил Валерия Петровича на диване – не на том ли самом, где пятнадцать лет назад пытался соблазнить малыша Ванечку? Сам хозяин исчез в крохотной кухоньке: поставил чайник, гремел посудой.
Ноутбук, коим только что пользовался музыкант, оказался закрыт.
Ходасевичу после первого столкновения лицом к лицу стало ясно, к какому психологическому типу относится его контрагент: доминанта характера – тревожно-мнительная организация. С такими типами лучше всего управляться напором и натиском – чередуя периоды давления с любезностью.