Спасая Куинтона

Спустя несколько минут в доме становится тихо. Кондиционер мерно пощелкивает. Солнце светит через окно. Я начинаю любить тишину, потому что она устраняет все обеспокоенные взгляды и вопросы, которые преследуют меня. Будь моя воля, я бы не разговаривала с мамой, пока не разберусь во всем этом дерьме, но как будто прочитав мои мысли, внезапно звонит телефон, и я, даже не глядя, знаю кто это.

Вероятно, я бы не ответила на звонок, но у нее может быть информация об отце Куинтона, поэтому дотягиваюсь до тумбочки и беру трубку.

– Привет, - говорю я, перекатившись на спину и уставившись в потолок.

– У тебя усталый голос, - обеспокоенно отвечает мама.

– Ты высыпаешься?

Интересно, говорила ли она с Леа по поводу моего недосыпа или, что еще хуже, если Леа рассказала ей о моих просмотрах видео Лэндона, хотя я думаю, что это, наверное, первое, что моя мама спросила бы меня, если бы знала.

– Да, но я думаю, что это из-за разницы во времени, - это всего лишь отговорка, поскольку разница всего час, и я к этому уже привыкла.

– Надеюсь, ты достаточно отдыхаешь, - она тяжело вздыхает.
– И прошу тебя, не перенапрягайся.

– Хорошо, - чувствую, как ложь жжет мою грудь.
– Есть какие-нибудь новости от отца Куинтона?

– Да...
– отвечает она нехотя, и я чувствую неладное.
– Все прошло не очень хорошо.

– Что случилось?
– спрашиваю ее, садясь в постели.

– Я просто не знаю, сработает ли это, - говорит она.
– Сделает ли он что-нибудь, чтобы помочь сыну.

– Почему нет?
– я так расстроена, что почти кричу.

– Дорогая, я думаю, это все намного сложнее, чем мы представляли, - говорит она мягким материнским тоном, который использует, когда знает, что я на грани срыва.
– Я имею в виду, что, поговорив с ним несколько минут, у меня сложилось впечатление, что у них много проблем. Не только между ними, но и у самого Куинтона, и что его отец предпочел бы избежать всего этого.

– Я знаю, что у него проблемы, - поднимаю свою задницу с кровати и оглядываю комнату в поисках сумки.
– Вот почему я здесь, я пытаюсь помочь ему.

– Да, но... его отец был так расстроен по телефону и совсем не по тем причинам...
– она затихает, а затем прочищает горло, немного прокашлявшись.
– Послушай, милая, я знаю, что ты действительно хочешь помочь ему, но, возможно, ему нужно больше помощи, чем ты сможешь дать.

– Как ты думаешь, его отец приедет сюда, чтобы помочь ему?
– спрашиваю, сняв сумочку со спинки компьютерного стула и вынимая из нее ключи от машины.
– Если ты поговоришь с ним еще раз?

– Я не уверена... но попробую постараться, пока ты там, - говорит она настойчиво.
– Пожалуйста, Нова, возвращайся домой.

– Не могу, пока точно не буду знать, что его отец поможет ему, - выхожу из комнаты, направляясь к двери.
– Слушай, мам, мне надо идти. Я позвоню тебе позже, ладно?
– я не жду, пока она ответит. Знаю, что становлюсь грубой, переживая за нее. Но моя надежда на отца Куинтона только что угасла.

Мне нужно увидеть Куинтона прямо сейчас. Нужно убедиться, что он в порядке. Нужно спасти его.

Каким-то образом.

***

Я начинаю ненавидеть эту дверь. Ту, что вся в трещинах. Ту, что держит Куинтона с одной стороны, а меня с другой. Разделитель. Если бы я была достаточно сильной, я бы выбила ее, но это не так, и поэтому все, что я могу сделать, это стучать в нее.

– Кто-нибудь откройте эту чертову дверь!

– кричу, чувствуя, как силы покидают меня, пока я стучу кулаком.
– Пожалуйста!
– Мой голос эхом раздается на многие мили, словно это единственное, что существует.

Разочарованно опускаюсь на землю, чувствуя себя изможденной. Я хочу сдаться, но продолжаю видеть лицо Лэндона той ночью, когда мы лежали на склоне холма в нашу последнюю встречу. Что-то было в его глазах, и я видела это. Грусть. Боль. Внутренние страдания. Этот взгляд будет преследовать меня до конца моей жизни, неважно, сколько времени пройдет. Я не хочу учиться с этим жить снова, но, если оставлю Куинтона сейчас, мне придется, потому что я вижу тот же взгляд в его глазах. Я не позволю ему умереть, как позволила Лэндону.

Поэтому я сижу на разгоряченном бетоне, который ошпаривает кожу, уставившись на дверь - единственный барьер между правдой и мной. И я отказываюсь сдвинуться с места, пока она не откроется. Что в конце концов и происходит. Уже довольно поздно, и солнце исчезает за горизонтом за моей спиной, дверь открывается и появляется Тристан, одетый в клетчатую рубашку с расстегнутыми пуговицами и длинными рукавами и джинсы, как будто здесь совсем не жарко. Он вздрагивает, когда видит меня, но, кажется, не особо удивлен. Ероша свои грязные светлые волосы, он зевает, растягивая руки и ноги.

– Что ты здесь делаешь?
– спрашивает он спокойно, опустив руки.

Его спокойствие раздражает меня, и я хмуро смотрю на него, голод, жажда и усталость - плохое сочетание.
– Я стучала в дверь. Почему ты не отвечал?

Его глаза поднимаются к небу, как будто он размышляет над тем, что я сказала.
– Не слышал, чтобы кто-то стучал... Куинтон врубил свою музыку. Может быть, поэтому я не слышал.

До меня доносится звук музыки, играющей где-то внутри, но все же.
– Могу я поговорить с Куинтоном?
– спрашиваю я. Его рот открывается, и я поднимаю руку, заставив его замолчать.
– И не говори мне, что его нет, потому что ты только что проговорился, что он слушает музыку.

Его губы поднимаются в полуулыбке.
– Я собирался сказать да, заходи. В любом случае ты не должна находиться здесь одна. Это небезопасно, - он протягивает мне руку.
– Особенно, когда солнце зайдет за горизонт.

– Оу, - я хватаю его за руку и позволяю ему поставить себя на ноги, неуверенная, будет ли мне действительно безопаснее внутри.
– Звучит так, будто здесь живет куча вампиров, и они собираются выйти и выпить мою кровь после заката, - шучу я, запинаясь, потому что устала и хочу есть и пить. Я сидела снаружи, наверное, пару часов и думаю, что шея сзади успела загореть.

Голубые глаза Тристана постепенно скользят вверх по моим длинным ногам, шортам, обтягивающей белой майке и останавливаются на моих глазах.
– Не вампиры, но я уверен, что здесь многие захотели бы попробовать тебя на вкус, - говорит он, закрывая за нами дверь. У него этот взгляд в глазах, стеклянный и бессвязный, как будто он здесь, в теле, но не в уме, и я думаю самое время мне взять себя в руки.

Мне требуется минута, чтобы вернуть голос.
– Даже не знаю, что на это ответить, - говорю я, неловко переминаясь.