Спасение души

— Я не могу этого обещать, — мышцы на моей челюсти напрягаются, но она проводит по ним кончиками пальцев, чтобы разгладить. — Потому что, если на кону будет твоя жизнь, я без колебаний спасу тебя. Всегда.

Глубоко вдыхая, я резко выдыхаю.

— Маленький демон, — низко рычу я из своей груди, позволяя своим губам пройтись по раковине ее уха. — Всегда находишь способ кинуть вызов, заставляя зверя во мне хотеть наказать тебя.

Я покусываю мочку ее уха, прежде чем спускаюсь вниз по шее.

Острый укол распространяется по коже головы, когда она хватает меня за волосы, чтобы откинуть голову назад, ее нос касается моего, а наши губы всего на расстоянии волоска.

— Это работает в обоих направлениях. То, как я принадлежу тебе, следует с тем, что ты мой, — ее зубы царапают мою нижнюю губу, оттягивая. — Так что, вбей в свою красивую головку, что твою жизнь всегда стоит спасать.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, сердце сильнее колотится в груди. Ее слова что-то делают с моей душой, кажется, исцеляя ту часть меня, которая, я не знал, что кровоточила. Я всегда чувствовал, что должен сделать шаг вперед и защитить всех, кто в этом нуждался, когда умер мой отец. Но это всегда было односторонней задачей.

— Скажи это еще раз, — выдыхаю я, сокращая дистанцию и накрывая ее губы своими.

Она всхлипывает, прежде чем отстраниться, чтобы отдышаться.

— Ты мой, — говорит она собственнически, и черт делает со мной такое. Она притягивает меня обратно к себе, открываясь для столкновения наших зубов и битвы языков друг с другом. Безумие любви, похоти и наших душ, отчаянно нуждающихся в соединении.

— Ты, — она снова целует меня. — Всегда. — еще одно обжигающее прикосновение ее губ. — Стоишь. — она прикусывает мою губу и сосет. — Спасения.

А затем она стонет, выгибаясь подо мной, когда я склоняюсь над ней. Ее возбуждение заставляет мой разум не думать ни о чем, кроме нее и ее потребностей.

Мои руки нежно скользят вниз по ее бокам, большие пальцы касаются выпуклостей ее грудей. Я только что вернул ее, нуждаясь в нежности, но она, похоже, думает иначе, потому что хватает мою руку, прижимая ее к своей груди. Накрывая своей ладонью верхнюю часть моей руки, она сильно сжимает ее. Молча говорит мне, что ей нужно. Итак, я грубо хватаю ее за грудь, получая в подарок стон, который вырывается из ее горла.

Черт.

Мой контроль ослабевает. Зверь во мне прорывается сквозь поверхность моей решимости. Она нужна мне. Мне нужно чувствовать, как она извивается подо мной. Чувствовать, как ее тело оживает и выкрикивает мое имя. Мой член болезненно тверд, умоляя погрузиться глубоко в ее влажную сердцевину, и то, как она принимает меня, сжимая. От этого образа мои яйца сжимаются, когда я целую ее глубоко. Пробуя ее на вкус, крадя каждый всхлип, который пытается вырваться. Я проглатываю их все, нуждаясь в ней, как умирающий от голода самец, и она — единственный способ утолить этот голод.

Ущипнув ее за сосок, она выгибает спину, и я опускаю рот, чтобы пососать розовый бутончик через ее рубашку. Дрожь мурашек пробегает по ее коже, когда она хватает меня за волосы у корней. Сильно тянет, сильнее прижимая меня к своей груди.

Эта потребность неконтролируема. Мы оба поглощены возвращающейся к жизни связью. Мы собственники друг друга. Отчаянно пытающиеся установить контакт всеми возможными способами.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь сорвать с нее одежду и раствориться в ней, за дверью раздается шарканье, за которым следует громкий стук.

Поворачиваясь, я загораживаю Эмме обзор от двери, прикрывая ее телом, когда поворачивается ручка. Мои плечи опускаются с глубоким выдохом, когда в поле зрения появляются светлые волосы Финна, а Кора следует за ним. Остальное мое тело все еще напряжено, и гул внезапно заполняет мой разум. Тени проносятся вокруг меня и Эммы хаотичным штормом, заставляя их обоих замереть и уставиться на меня, нахмурив брови.

— Дрейвен? — глаза Коры щурятся сквозь завитки тени, пытаясь заглянуть мне за спину.

Она должно быть нашла дышащую Эмму, потому что ее глаза расширяются, а рот приоткрывается. Она подбегает к Эмме, не обращая внимания на то, что зверь следит за ее движениями перед ней, но Финн останавливает ее движением руки.

— Подожди, любимая, — тихо говорит он ей на ухо. Его испытующий взгляд прикован к моему, пока я защищающе нависаю перед своей парой.

Я не знаю, что происходит. Я не могу ясно мыслить. Единственное, на чем я сосредоточен — это защитить свою пару. Мой зверь вскипает в своем диком чувстве собственности с тихим рычанием. Она была мертва, но звезды сочли нас достойными второго шанса. Я только что вернул ее, и ничто больше не сможет причинить ей вреда.

Финн делает маленький шаг вперед, мой взгляд становится жестким и непреклонным, когда низкое рычание непреднамеренно вырывается из глубины моей груди. Подняв ладони, Финн делает еще один шаг вперед.

— Дрейв, ты же знаешь, что с нами она в безопасности.

Кора нерешительно наблюдает за мной, обращаясь к Финну:

— Что происходит?

Моя грудь сжимается сильнее, зверь во мне крадет мою хватку за реальность и поднимает свою дикую голову.

Финн отказывается отводить от меня взгляд, когда отвечает.

— Скрепление их супружеских уз все еще свежо. Многие, кто завершает связь, проводят месяцы рядом со своей парой, поглощенные любовью и вожделением, никогда не теряя другого из виду. Но они этого не сделали.

Финн устало пытается взглянуть на Эмму, прежде чем я закрываю ему обзор, скрипя зубами и тяжело вздымаясь в груди.

— А потом она умерла, выпотрошив его изнутри. Только для того, чтобы каким-то образом вернуться к жизни.

Складка между его бровями становится глубже.

— Тогда что это значит? — спрашивает Кора.

— Похоже, первобытная сторона Дрейвена, его зверя, реагирует на естественные инстинкты. Защищать свою пару, потому что каждый представляет угрозу. Только теперь, когда он почувствовал ее потерю, стало еще хуже.

Кровь закипает у меня под кожей, когда Финн приближается ко мне. Красный застилает мне зрение предупреждающей пеленой. Хотя я и пытаюсь прояснить ее. Но я не могу потерять ее. Она моя гребаная пара.

— Дрейвен, — тихий шепот голоса вдалеке доносится позади меня из-за давления, бушующего в моем черепе. Но мое внимание возвращается к Финну, когда он заговаривает.