Спасение

Да, мама Эдди была такой же, как и моя.

— Я забыла о десерте, поэтому принесла вам наполеон от Пасквини, — сказала мне Бланка.

Она не забыла о десерте. А намеренно упустила его из вида, чтобы оценить девушку, с которой у Эдди свидание. Интересно, было ли это из-за меня или такое происходило с Эдди постоянно. Я не могла представить, что Эдди будет мириться с этим все время, так что, видимо, дело было во мне. Я не знала, что с этим делать, поэтому отбросила эти мысли в сторону.

Подойдя к ней, я взяла у нее коробку.

— Звучит прекрасно. Кстати, ужин был восхитительным. Спасибо.

— De nada (с исп. — не за что, пожалуйста), — сказала она, грациозно склонив голову.

Все стояли вокруг, улыбаясь друг другу. То есть все, кроме Эдди.

Наконец, я нарушила молчание.

— Вы принесли на всех? Мне подать пирожные? — поинтересовалась я у Бланки.

— Нет! — выпалил Эдди, и я, не сдержавшись, повернулась к нему с улыбкой.

Он пристально посмотрел на меня.

Его семья наблюдала за нами.

Эдди взглянул на мать и сказал что-то по-испански. Не требовалось переводчика, чтобы понять, что ее выдворяют.

— Хорошо, хорошо. Мы уходим, — сказала она и повернулась ко мне. — Эдди рассказал мне о tu madre (с исп. — твоей маме). Как она?

Я все еще улыбалась, слишком довольная, чтобы огорчиться, что она знала о маме.

— С ней все в порядке.

— Ей нужна компания сегодня вечером? Может, мы могли бы съездить…

Я ничего не могла с собой поделать, я начала смеяться.

Эдди это не показалось смешным, прозвучало еще больше очень быстрой, жутко раздраженной и со смутной угрозой испанской речи.

— Ay, Dios mio, mi nino (с исп. — Ах, Боже, мой мальчик), ты сегодня взвинчен, — сказала Бланка Эдди, и Карлос расхохотался. Бланка повернулась ко мне: — Он немного вспыльчивый, совсем как его папа.

Без шуток. Это я уже поняла.

— Буду иметь в виду, — сказала я ей, стараясь сохранить серьезное выражение лица.

Она подошла ближе и посмотрела мне в глаза. Затем кивнула сама себе и коснулась моей руки. С этим я тоже не знала, что делать, и решила подумать обо всем этом позже.

Затем она подошла к Эдди и коснулась его плеча. Он низко наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и пробормотал что-то, все еще раздраженно, но также с любовью. От этого зрелища я снова испытала странно приятное чувство, и мне пришлось заставить себя отвести взгляд.

Прозвучали прощания, и мне досталось еще несколько взмахов рук, а потом они ушли.

Эдди подошел ко мне, забрал коробку и направился на кухню.

Я подошла к двери кухни и остановилась там.

— Было весело, — повторила я его недавние слова, сказанные им возле моего дома.

Он поставил коробку и снова начал красться ко мне, на этот раз его глаза были темными, а намерения ясными.

Ой!

Я отступила, прильнула к стене, а он прижался ко мне всем телом.

Запрокинув голову, я смотрела вверх, его лицо было меньше чем в дюйме от моего.

— В этой ситуации хорошо одно: никогда не видел, чтобы ты столько улыбалась, и не думаю, что когда-либо слышал, как ты смеешься.

— У тебя забавная мама, — выдавила я, чувствуя, как становится трудно дышать.

Он прижался сильнее, и затрудненное дыхание перестало быть моей главной заботой, потому что кислород в легких воспламенился.

— У меня назойливая и любопытная мама, одержимая желанием иметь десятки внуков, чем скорее, тем лучше.

Я слегка кивнула, стараясь не думать о том, чтобы подарить Бланке внуков, но больше стараясь не думать о самом процессе, который для этого требовался.

— Звучит знакомо, — сказала я.

Его руки коснулись моего подбородка, удерживая меня на месте. Глаза затуманились, и он пробормотал что-то по-испански. Я уловила carina (с исп. — милая, дорогая) и hermosa (с исп. — прекрасная, великолепная), начала приподниматься на цыпочки, но тут зазвонил мой мобильный.

— Не обращай внимания, — приказал Эдди мне в губы.

Я хотела, очень хотела, но не могла.

— Я не могу, — прошептала я. — Вдруг это мама.

Он тут же отпустил меня и отошел.

Я прошла на кухню и взяла телефон, который перестал звонить.

Посмотрев на экран, я снова увидела имя Инди. Я подумала, как это странно, учитывая, что она знала, что я на свидании с Эдди. Она не могла так скоро хотеть услышать полный отчет о том, как продвигается дело.

— Инди звонила дважды, — сообщила я, пока Эдди раскладывал пирожные по тарелкам.

Одну он протянул мне.

— Если ей так нужно с тобой поговорить, она перезвонит.

Эдди забрал вино и прошел в гостиную. Я последовала за ним. Он поставил бутылку и свою тарелку на кофейный столик, вернулся за бокалами, поставил их туда же и сел. Взял пульт и включил бейсбольный матч.

Я встала рядом с диваном и уставилась в телевизор.

— Эм… что мы делаем? — поинтересовалась я.

Эдди взял свое пирожное и положил ноги на кофейный столик.

— У меня есть еще один брат, сестра и пять дюжин двоюродных братьев и сестер. Я ничего не начну снова, пока не закончатся часы посещений.

Славно. Отсрочка.

Я села на противоположную сторону дивана, положила телефон на кофейный столик и съела свое пирожное, не отрывая глаз от игры. Я не была большой поклонницей спорта. Если меня заставить, я бы ходила на игры, в основном, из-за атмосферы, но мне не нравилось смотреть их по телевизору.

В ту минуту, когда я проглотила последний кусочек пирожного и поставила тарелку, Эдди спустил ноги со столика. Он наклонился, схватил меня за лодыжки и положил их себе на колени. Затем принялся возиться с ремешками босоножек.

— Эдди… — начала я, пытаясь убрать ноги.

Он обхватил мои лодыжки.

— Тихо, Chiquita. Тебе нужно расслабиться.

Он отбросил босоножки на несколько футов в сторону, после чего снял с себя сапоги. Я устроилась в своем углу, как можно дальше от него, думая, что это немного разочаровывающе. Я не питала больших надежд в отношении свидания с Эдди, ожидая, что каким-то образом все испорчу или наскучу ему до смерти. Но не ожидала провести вечер за бейсбольным матчем.