Спасенная с «Титаника»
Шрифт:
– Куда именно?
– В Личфилд. Дедушка живет в соборе! – опять не удержался Родди.
– Сынок, не нужно выдавать чужим людям такие подробности.
Макадам покраснел. Селеста поняла, что их скрытность его задела. Разве он чужой? Просто приятный молодой человек, который возвращается в опустевший дом.
– Вы можете нам писать, – предложил Родди. – Пусть напишет нам из своей новой школы, да, мама? – с озорной улыбкой добавил мальчик и откусил кусок булочки в сахарной глазури.
– Разумеется, мистер Макадам напишет нам, если пожелает, но мне кажется, он будет слишком занят.
Арчи лукаво подмигнул Родди.
– Пожалуй, время от времени я смогу браться за бумагу и перо, чтобы отчитаться перед вами об успеваемости.
В последнюю ночь на борту «Саксонии» Селеста не
В последние несколько дней Селеста испытывала непонятную тревогу в обществе этого вдовца, моряка, студента и просто образованного человека, представителя ее собственного класса. Папе всегда нравились такие, как он, и все же, пользуясь выражением Арчи, их встреча произошла не в то время и не в том месте.
Почему бы не проявить честность, почему не открыть ему все как есть? Тогда он сразу отстанет. С другой стороны, в глазах Родди мистер Макадам – герой; мальчик жадно внимает его «морским историям», в которых, как догадывается Селеста, опущены многие подробности, не предназначенные для детских ушей. Арчи Макадам – настоящий мужчина, его хромота – еще одно тому подтверждение, и в общении с ним Селеста твердо соблюдает положенную дистанцию. Он часто смешит их, и как же приятно, когда мужской голос вызывает в душе радость, а не ужас, который прочно связывался в сознании Селесты с голосом Гровера.
Позволить ли Макадаму писать им из Оксфорда? Если ехать поездом, это не так далеко от Личфилда. Получится ли у нее сводить концы с концами, чтобы иногда куда-то выезжать? Селеста должна признать, ей нравятся ясные глаза и приятный низкий голос Арчи. Если бы она была свободна… Стена лжи, которую Селеста возвела вокруг своей жизни, кажется крепкой, однако рисковать нельзя.
Лучше ничего не говорить и сохранять внешнее безразличие, чем подавать ложную надежду. А как хочется объяснить Арчи, почему она нервничает, почему любой толчок двигателя немедленно возвращает ее в события той ночи на «Титанике»! Кроме того, она постоянно заставляет Родди носить спасательный нагрудник, держит в голове размещение всех шлюпок и путь на верхнюю палубу на случай аварийной ситуации. Как эта ее суета выглядит со стороны?
До сих пор путешествие проходило как нельзя более гладко. Селеста, однако, не скучала, ведь она познакомилась с Арчи Макадамом. Его честность, добродушный нрав и чувство юмора привлекали ее. Тем не менее хорошо, что уже завтра пароход причалит в Ливерпуле.
Эти пять дней сильно изменили жизнь Селесты. Начать с того, что она потеряла душевный покой – прозрачную стену, которую возвела и оберегала с большим тщанием. Селеста вспомнила вечер своего знакомства с Гровером в Лондоне: ужин при свечах, шелковое платье, букетик цветов, приколотый к корсажу, запахи изысканных блюд. Вспомнила их обоюдное желание поскорее обвенчаться и уехать. Тогда она плохо разбиралась в людях… Макадам тоже наделен обаянием, хотя вполне может оказаться лгуном и обманщиком, матросом, которого в каждом порту ждет невеста. И все-таки… Селеста чувствовала, что его сердце скроено из иного материала. Интерес, который проявляет к ним Арчи, искренний, неподдельный. Его по-настоящему радует восторг в глазах Родди, в отношении Селесты он проявляет исключительную уважительность и понимает ее нежелание откровенничать. Должно быть, она обидела Арчи во время танца, намеренно оставаясь зажатой и неуклюжей. Он наверняка обескуражен ее явным равнодушием и, возможно, считает, что неприятен Селесте из-за того, что выглядит старше своих лет и хромает.
Что же ее удерживает? Многое. Опасение принять иллюзии за действительность, страх вступить в отношения, будучи официально замужем, боязнь мимолетного романа. Разве сможет она вновь довериться мужчине, имея за плечами печальный опыт?
И все же кое в чем Селеста открылась. Родди лег спать, она и Арчи прогуливались по палубе. Селеста заговорила о возвращении домой, об отсутствии средств на жизнь, и призналась,
что ей страшно вернуться в Англию после долгих лет, проведенных за границей. Она также упомянула, что отец нуждается в ней, а брат нездоров.– Война разбила много жизней, – кивнул Арчи, глядя вдаль. – Она изменила всех и каждого, теперь мы уже не такие, как раньше. Хвала Господу, юному Родди не придется столкнуться с подобным ужасом, миссис Вуд.
Уловив безграничную печаль в голосе Макадама, Селеста смягчилась сердцем.
– Прошу, называйте меня… – Они уже почти в Англии, пора сбросить маски. – Меня зовут Селестина Форестер, для друзей – Селеста.
Арчи широко улыбнулся и протянул ладонь для рукопожатия.
– Благодарю вас, Селеста. Какое чудесное имя для красивой молодой женщины! Не возражаете, если я время от времени буду писать вам с Родди?
Селеста отдернула руку, испугавшись чувств, которые промелькнули между ними даже в этом простом жесте.
– Ну, если это нас поддержит… – Селеста умолкла, понимая, что должна выразить свое доверие, рассказав еще что-нибудь, но слова застряли у нее в горле.
А затем Арчи пристально посмотрел ей в глаза и сказал нечто необыкновенное:
– Надеюсь, однажды вы откроете мне, кто или что из вашего прошлого вселило в вас такой страх. Простите мою дерзость, однако я чувствую в вас скрытность и замкнутость, которые идут вразрез с вашей истинной натурой. Не беспокойтесь, – он тепло улыбнулся, – я не намерен совать нос в чужую жизнь. Боюсь, это опять тот случай, когда люди встретились не в то время и не в том месте.
– На этом и остановимся, – подвела черту Селеста, сопротивляясь невидимому притяжению, возникшему между ними. – Добрых снов, Арчи… мистер Макадам.
– До свидания, но не прощайте, Селеста!
Макадам удалился, оставив ее размышлять над его словами в компании лунного света и звезд.
Глава 59
В последнюю субботу августа пятьдесят детей радостно высыпали из вагона на платформу вокзала Колвин-Бэй в Северном Уэльсе. В руках они держали мячи, биты и сумки с купальными костюмами; радостно махали соломенными шляпами и жмурились на солнышке. Мэй они показались стайкой белых бабочек, что разлетелись по пляжу, трепеща крылышками. Она страшно устала от шитья, недосыпа и сомнений, стоило ли вообще сюда ехать. Все дело в том, что нужно приглядеть за Эллой, чтобы та опять не начала сочинять небылицы.
– Больше никаких басен про капитана Скотта и прочих выдумок, – строго сказала она дочери. – Твоего отца звали Джозеф Смит, он был плотником из Эджуорта.
– Прямо как Иосиф из Назарета, – заметила Элла.
– Опять начинаешь? Не дерзи и слушай, что тебе говорят.
– Ты ведь не будешь носить свое старушечье платье? В нем ты на ворону похожа! Ты обещала, что не будешь! У мамы Хейзел новое платье. Надень и ты новую юбку, ладно?
Мэй была поражена. Подумать только, совсем юная девица, а уже сравнивает женщин между собой. Мэй несколько раз встречала миссис Перрингс в школе. Ее дочь Хейзел – лучшая подружка Эллы. Кажется, они подходят друг другу.
Долли Перрингс всю дорогу вязала, болтала обо всякой всячине, в том числе о своем новом приятеле Джордже, солдате из Уиттингтонского гарнизона, который всегда отличался чистыми ногтями и аккуратно причесанными усами. Миссис Перрингс была одета в яркое бело-розовое летнее платье, а подстриженные волосы взбила в пышную шапочку. Неудивительно, что в сравнении с ней Мэй кажется Элле невзрачным мотыльком.
Девочка и не догадывается, какую боль причинили ее слова матери. Мэй подумала о галках – черных, как и вороны. Они воруют блестящие вещи, а кто она сама, если не воровка? Пожалуй, так и надо ее называть. Мэй напряжена, словно туго сжатая пружина, измождена и обессилена. Она словно стоит на краю крутого утеса: стоит подуть ветру, и она рухнет вниз. Уверенность в себе, которую Мэй ощущала после стычки с Флорри, растаяла и превратилась в усталость. Любое действие дается ей с огромным трудом, даже в этот ясный солнечный денек. Когда в нос Мэй пахнуло соленым морским ветром и водорослями, она почувствовала дурноту. Море! И как вообще она позволила уговорить себя приехать на морское побережье? Это какое-то безумие.