Спасите, мафия!
Шрифт:
Ямамото и Дино переглянулись, но ничего не сказали. Было видно, что их терзали совсем не смутные сомнения относительно поведения Ананаса и личности бычка на веревочке, вернее, стремительно приближавшегося мужчины, ведомого Бьякураном, и это расстраивало. Видать, не только мне всё происходящее кажется Театром Абсурда, а я-то, наивная, надеялась, что Вонгола с логикой дружит больше, нежели «никчемный тунец Катя». Печалька, что сказать?
Наконец наши визитеры подрулили к нам, и Бьякуран, как всегда с хитрой лыбой, заявил:
— Всем снова желаю здравствовать! Знакомьтесь, это Антон-кун, ради встречи с ним я и попросил тебя, Катя-чан, сюда приехать.
Чего? Ради встречи?.. А как же зефир?! А я-то тебе поверила, «редиска» ты
— Очень приятно, — хмуро отозвалась я и предприняла попытку подняться, но была остановлена покоившейся на моем плече лапкой Ананаса, цепким взглядом взиравшего на новоприбывшего. Я поняла, что встать мне не дадут, и спросила у «Антон-куна»: — А нельзя ли поподробнее? Вы, вероятнее всего, мое имя знаете, и кто я — тоже. А вот туманное представление Бьякуран-сана мне что-то ни о чем не говорит.
— Охотно, — выдавил улыбочку, похожую на спазм, «Антон-кун». — Меня зовут Антон Сергеевич Крапивин, я являюсь директором конноспортивного клуба «Восток». Может, слышали?
Я опешила. Резко возникло желание подняться, но оно вновь было пресечено конечностью моей личной галлюциногенной Травы. Конечно, я знала конный клуб «Восток»: раньше мы с ним очень плотно сотрудничали и Сергей Иванович Крапивин, отец индивидуума, торчащего в данный момент пред моими офигевшими очами, был нашим постоянным клиентом. Вот только два года назад, после его смерти, клуб достался вот этому самому «Антон-куну», и он с нами сотрудничать отказался, будучи переманенным Шалиным. Как мои предки ни пытались его переманить обратно, он не переманивался, а потому я его ни разу в жизни не видела. Машка делала попытки пообщаться с ним после смерти родителей, но ей, насколько я знаю, всегда указывали на дверь, и переговоры заходили в тупик на первых же стадиях, а вот сейчас сия гордая личность заявилась сюда, в этот парк, на встречу со мной. Как?! Объясните мне, тупой, как Бьякурану это удалось?! Чёртов босс… Мельфиоре, да. Я в трансе. Нет, я в непередаваемом афиге! А Мукурище ни капли не удивлен, в отличие от меня и ни фига не втекших в ситуацию Вонголят. Печалька… Или нет, учитывая, что он, вроде бы, на нашей стороне.
— Очень приятно, — растерянно заявила я спустя секунд десять немого ошизения и таращения глазами-плошками на сие восьмое чудо света — соизволившего снизойти до нас, смертных, самого мистера Пафосность и Заносчивость, как описывала его Маня.
— И мне, — противореча тоном смыслу сказанного, кивнул Крапивин. — Поговорим?
— Конечно, — окончательно растерялась я и снова рыпнулась встать, но Мукурище меня опять удержал и, кивнув на лавочку справа от себя, заявил таким тоном, будто он здесь босс и говорить будут с ним:
— Присаживайтесь.
В лоб ему дать, что ли? Он как разговаривает с пафосной личностью, которая, возможно, пришла, чтоб согласиться на сотрудничество?! У него же не один клуб, а целая куча по всей стране, и постоянно открываются новые, а потому сотрудничество с ним — это Манькина голубая мечта, да и моя, если честно, тоже, правда, не столь лазоревого оттенка, но всё же!
На мой гневный взгляд Мукуро никак не прореагировал и лишь хитрющим хищным взглядом смотрел в глаза новоприбывшего. Тот усмехнулся и всё же сел, вопросив:
— С кем имею честь?
— Рокудо Мукуро, — ответил Ананас, и я чуть подалась вперед, чтобы видеть Антон-куна, которого в моем положении стоило называть «Антон-сама». Нет, я не заискивающая тряпка, просто наше племенное хозяйство сейчас в довольно шатком положении, и потому сделка с Крапивиным, хоть единичная, может дать нам огромный толчок вперед. А потому хамить ему — совсем не выход, ну вот совсем… Дипломатия — это не подхалимаж, это лишь способ ведения дел, при котором «и волки сыты, и овцы
целы», а нарываются на ненужные конфликты лишь те, кто еще не вырос из детсадовского возраста и свято верит, что компромисс — это не для него, высокопафосного, который всегда и во всем прав. Жизнь — штука серая, и надо уметь лавировать среди более светлых оттенков, конфликтуя лишь с самыми темными — с тем, что ты не готов принять в силу своего мировоззрения ни в коем случае. Но я отвлеклась…— А подробнее? — хмыкнул сложивший лапки в замочек и опершийся локтями о колени бизнесмен.
— Очень близкий друг Екатерины, который в курсе всех дел племенного хозяйства «Заря», — усмехнулся Ананас.
Чего? Когда успел?! Нет, когда он моим «очень близким другом» стать успел, я знаю: пару минут назад, заявив, что я ему подыграть должна. Но когда он умудрился в Манькином компе покопаться?! Нам срочно надо вешать на двери замки. Срочно. Вот прямо сейчас! Ууу, истерика, сгинь! Сгинь, а то сгину я!
— Понятно, — протянул Крапивин. — Тогда, вероятно, есть смысл говорить с Вами, а не с Екатериной Семеновной. Вы не против? — о, последняя фраза была явно ко мне обращена.
Что делать, что делать?! «Сушить сухари», как говорится… Ямамото, Дино и Рёхей напряженно на меня воззрились, Бьякуран продолжал давить лыбу и хитро щуриться, а Мукурыч был спокоен и непробиваем, аки айсберг в океане… Я многое потеряю, если он решит мне сделать гадость и отомстить за все оскорбления в свой адрес. Я лишу Машку, которую он ненавидит, ее мечты. Я отниму у нашего племенного хозяйства возможность развиваться…
Я открыла было рот, чтобы сказать: «Против», — но фраза, сказанная Мукуро совсем недавно, обожгла память. «Просто я хотел показать тебе, что бывает с теми, кто идет против меня и тех, кого я решил защищать». Я окончательно растерялась, а с губ сорвалось совсем не то, что я хотела сказать:
— Конечно, я ему верю.
Дууура! Ой, дура!!! Ну почему, когда всем мозги раздавали, я спала, как кошка из легенды про Джаююниши, то бишь про двенадцать знаков китайского календаря?! И, что самое печальное, никакая хамская мышь меня не обманывала — винить можно лишь собственную тупость, так и не исчезнувшую…
— Отлично, — ничуть не удивленным тоном изрек иллюзионист, он же мои личные грабли, но его пальцы едва различимо сжались на моем плече, словно подбадривая меня, и я прекратила заниматься самобичеванием, плюнув на всё и подумав: «Будь, что будет». Как говорится: «И понадеялся поп на русский „Авось”»…
— Хорошо, — кивнул Крапивин и обратился к Мукуро: — Со мной недавно связался господин Джессо и пояснил, что дела в вашем племенном хозяйстве идут совсем не так, как раньше. Он сказал, что ваши жеребцы куда выносливее тех, что поставляет мне Шалин, и по присланным им документам это подтверждается. Сверив информацию от людей, пользовавшихся вашими услугами в этом году, с данными по нашим лошадям, я могу сделать вывод, что ганноверы Шалина несколько уступают буденновцам Светловых. И дело, похоже, не в том, что у него хуже товар, — ох, как-то меня от этого слова аж передернуло… — а в том, что Шалин, сконцентрировавшись на столичных покупателях, начал продавать нам товар низшего сорта, — да что он так выражается-то?! — Посему меня заинтересовали слова господина Джессо о возможном сотрудничестве. Не люблю, когда мне подсовывают бракованный товар.
Тьфу! Прибила бы! Лошади не товар! Что ж он за человек-то такой? Отец его, мир праху, лошадок любил, а этот… Ленки на него нет с ее любовью к животным, превосходящей даже мою… Мне ему хочется дать в лоб даже больше, чем час назад — Ананасу! А вот этому самому Ананасу явно было пофиг на выражения Антон-куна, потому как он заявил:
— Да, Джессо сказал Вам правду, качество оказания услуг этих двух племенных хозяйств значительно различается. Мы позволяем покупателю лично отбирать необходимый ему товар, и потому возможность подсунуть доверчивому покупателю «брак» практически исключена.