Спасите, мафия!

Вскоре народ начал рассасываться с кухни, а Маня соизволила завершить лекцию о вреде японской анимации и почапала наверх, бросив:

— Жду в своей комнате.

Я помыла посуду и, попрощавшись с единственными, кто оставался на кухне, то бишь с Тсуной, Ямамото и Гокудерой, бухавшими зеленый чай, помчала наверх.

Комната у сестры была поистине странная. Обои в ней были серебристые, переливающиеся, с узорами в виде крупных лилий всё того же цвета, но на полтона темнее, люстра — с хрусталиками, прямо-таки огромная — являлась особым предметом Маниной гордости. На полу лежал темно-бордовый ковер с пушистым ворсом, а кровать стояла, как и у меня, изголовьем к правой от входа стене и заправлена была серебристым шелковым покрывалом. Напротив кровати располагался письменный стол с новеньким мощным компьютером, а по бокам от него — два платяных шкафа. Напротив двери, у окна, стоял сундук с плоской крышкой, накрытой гигантской вязаной салфеткой, который давным-давно привез из Индии мой папаня. Кстати, салфетку эту вязала сама Манюня — это ее тайное хобби, о котором не знает никто, кроме меня и Ленки. На сундуке стояли различные безделушки, но не шарики со снегом и не фарфоровые статуэтки балерин — там можно было увидеть сувениры из Индии, Египта, Англии… Маня всегда была единственной из нас, кого отец брал с собой в загранпоездки, и, конечно же, она привозила оттуда сувениры. Не только себе, но и нам с Ленкой, но мы к ним относились пофигистично и ныкали в шкафы, а вот Мария выставляла на свой «сундук славы», причем, думаю, после смерти родителей они для нее стали еще значимее. Ну, да ладно, не будем о грустном. Над кроватью у моей сестренции висели репродукции картин: «Грачи прилетели» Саврасова и «Демон» Врубеля. Думаете, странное сочетание? Зная Маню, нисколько. По обеим сторонам двуспального койко-места располагались тумбочки из темного дерева, на левой из которых стоял ночник с бордовым плафоном, похожий на мини-копию старинного торшера, и электронный будильник с красной подсветкой, а почетное место на правой занимал ее любимый ларчик с метательными ножами. Вот, собственно, и вся обстановка, за исключением того, что на окнах можно было лицезреть тяжелые атласные темно-бордовые шторы.

Вот в эту-то комнату я и вломилась без стука, залетев на второй этаж нашей коммунальной ныне халупы. Маня сидела за столом и быстро что-то печатала на клавиатуре компа, и я, закрыв дверь, уселась на ее койку. Сестра оторвалась от монитора и повернулась вместе с креслом, а я с хитрым прищуром вопросила:

— Манюнь, хочешь сыграть в карты?

Глаза сестры загорелись огнем: мы с Ленкой с ней играли редко, потому как знали, что у нее выиграть невозможно, а играть с собственными работниками чревато, и потому играла она только в городе со старыми знакомыми, то бишь очень редко.

— Давай! — просияла она и полезла в ящик стола за колодой, но я замахала руками, аки мельница, и затараторила:

— Не-не-не, не сейчас! Завтра вечером.

Маня нахмурилась и, вернувшись в изначальное положение, вопросила:

— Что задумала?

— Хочу одну гадость обыграть, — пожала плечами я.

— Какую и за что? — еще сильнее нахмурилась Манюня, не привыкшая слышать из моих уст подобные характеристики личности даже к самым неприятным личностям на ферме.

— А того парня со странной прической, — пожала плечами я.

— Их тут таких много, — фыркнула Маша. — Один челкастый чего стоит! А тот недо-альбинос с патлами Рапунцель? А его собрат с никотиновой зависимостью? А их предводитель с причесоном «я упала с самосвала, тормозила головой»? А зеленоволосый тролль в лягушке? А личность с дикобразом на башке?

— Вот-вот-вот, — активно закивала я. — Я про него. Парень с иглами дикобраза на черепушке, в байкерских перчатках и плащеёчке.

— Что он сделал? — резко спросила Маша, хмурясь и вглядываясь мне в глаза, словно искала там кнопочку «справка». Облом, Маня, ее там нет, и щёлкнуть по ней «мышкой» тебе не удастся. Бюро находок справок не дает, бугага. А то ты в истерику впадешь и немедленно прогонишь мафиози взашей, причем всех. А мне оно надо?.. Риторический вопрос.

— Он меня бесит, — пожала плечами я, не желая вскрывать карты сразу. Маню надо было сначала издалека подготовить… — Ты видела, что я ему на дверь присобачила?

— Видела, — усмехнулась Маша. — Но ты без причины никого не начинаешь предателями обзывать. Что он сделал?

— Это из его прошлого история, которую я услышала случайно от остальных, — поморщилась я, опершись на кровать за спиной ладонями. — Очень неприглядная история, в которой он себя показал как человек без чести… Так что он меня бесит. А когда меня кто-то раздражает, я с ним милой быть не могу, ты же знаешь. Ну, мы и поругались. Вернее, он фактически заявил, что заставит меня себя уважать. Фигу ему без маки!

Маня расхохоталась. Заливисто, от всей души, откинувшись на спинку кресла и стуча руками по подлокотникам. Чегой-то она?

— Э, сеструндель, ты в адеквате? — вопросила я, почему-то тоже начиная улыбаться. Дурацкий смех заразителен, ага…

— Ой, не могу, — хрюкнула Маша, вытирая глаза от выступивших слез ладонями, — ой, умора!

— Да чего ты? — фыркнула я, лыбясь, аки Ямамото. О да, он у меня теперь эталон улыбки — хоть в музей мер и весов отправляй.

— Блин, вот придурки! — выдала Маша, проржавшись наконец.

— Конкретнее, — попросила я учительским тоном, прогнав с харизмы лыбу, не подходящую к образу.

— Ну, блин, они что, клоны друг друга? — фыркнула Маня, вытягивая вперед ноги и сползая по креслу вниз. — Тот термо-шизик со стилетами хочет добиться моего уважения, а этот дикобраз — твоего. Им больше заняться нечем? Это невозможно!

— Невозможно, — усмехнулась я. — Но пусть попробуют. А мы с тобой посмеемся над их попытками.

— Хитра, мать, хитра, — протянула Манюня, сложив лапки на животе. — И что ты предлагаешь?

— Я хочу обыграть его, — пожала плечами я. — Этот тип считает себя гением и не привык проигрывать. Плюс он постоянно измывается над парнем в шапке-лягушке, — на этих словах Маша нахмурилась. Она терпеть не могла, когда издевались над слабыми, и чувство справедливости у нее было очень и очень обостренным. Плюс к тому, утреннее происшествие с полетом Франи было еще свежо в ее памяти, и всю информацию о нем она воспринимала крайне настороженно. — Короче, я подумала, что было бы неплохо, если бы мы вчетвером сыграли. Ты, я, он и Фран. Результат — ты выиграешь, Дикобраз проиграет, и по нашим правилам выполнит твое желание.

— Ладушки, — усмехнулась Маня. — Раз уж ты его не любишь, а он еще и этого паренька со странной шапкой ни за что мучает, помогу.

— Класс, — обрадовалась я.

— Тогда колись, какое он должен выполнить желание? — прищурилась Маша.

— О да, — ухмыльнулась я, — теперь о главном!

====== 13) «Семь раз отмерь, один раз отрежь» или «Быть может, я поспешила?..» ======

«Честь — это внешняя совесть, а совесть — это внутренняя честь». (Артур Шопенгауэр)

Слиняв от Манюни, я бодрой рысью поскакала к конюшням, где меня уже ждал (прикиньте, какая честь?) сам Принц Варии и не пойми какого государства. Вяло поздоровавшись с сиятельной персоналией нашей фермы, я начала седлать Грома, а он — Мефисто, так назвал этих жеребчиков покупатель. Он у нас этот «заказ» два с половиной года назад сделал, еще у моих родителей: мы с ним сотрудничали много, так как у него своя школа верховой езды, и потому он попросил отобрать для дочерей двух сильных жеребцов, дать им сии клички и не только объездить, но и заездить, да научить брать высоту — хотел дочкам-близняшкам сделать такой подарок, какого днем с огнем не сыщешь… Мысленно съязвив, что «Принц на Мефисто — это апокалипсис», я взгромоздилась на Грома и поскакала к нашей конкурной площадке. Тренировочного поля как такового у нас нет — я всегда тренирую Торра именно на конкурном поле или на манеже, где препятствия выставлены по маршруту, причем имеются все виды, а не только одна-единственная стеночка для тренировки. В пути мы молчали, а я раздумывала, каков уровень у нашего Принца, но стоило лишь нам добраться до конкурного поля, как он зашишишикал и заявил:

— Принцесса ведь не будет против посоревноваться с Принцем?

Чего ему спокойно не сидится, а? Детство в пятой точке играет? Ладно, если Принц чего-то хочет, он это получает, это я уже уяснила. Впрочем, если он надеется выиграть, я могу его и разочаровать, потому как что-что, а конкур — это мое. На соревнованиях области мы с Торром двукратные чемпионы, правда, от поездок на чемпионаты России отказывались, потому как всё же соревнования — это не мое, и они выбивают меня из колеи надолго. Нет, я, конечно, не тешу себя иллюзией того, что мы с Торнадо — непобедимая парочка, или что я шикарный наездник: свалиться может каждый, да и на Громе я прежде не брала высоту, но почему бы не попробовать? По характеристикам Гром и Мефисто очень похожи, а значит, в основном соревноваться будем мы с Бельфегором, а не лошади. Вот и посмотрим, смогу я победить Гения Варии или нет. Шанс хоть и небольшой, но есть, так почему бы им не воспользоваться?..

— Лады, — кивнула я и спрыгнула с лошади. Принц тоже спешился, и мы подошли к стоявшему у ограждения поля работнику.

— Привет, — кивнула я Петру — мужчине тридцати лет, высокому, спортивному, с короткими черными волосами и волевыми чертами лица. — Мы тут решили устроить из проверки соревнование — не поможешь? Судьей не побудешь?

— Хорошо, — кивнул Петя. — Как дистанцию проходим?

— Давайте «свой маршрут», Ваше Высочество? — обратилась я к Принцу. — Вы с трассой незнакомы, так будет проще.