Спаситель под личиной, или Неправильный орк

— Обоих не отдам! — возразила Кормилица. — Что я родителям второго скажу, если забрать захотят?

— А сами вы не знаете, кого кто привёз? — Реарден цеплялся за соломинку.

— Дак я половину из них на крыльце нахожу. При них только записка с именем да деньги — таковы правила, о них все знают. А остальных — кого слуга привезёт, кого дамочка в маске. Кто ж хочет позор свой напоказ выставлять? И забирают чаще слуги. Если забирают вообще. Редко когда мать. А вот из папаш ни одного ещё не было. — Она сочувственно взглянула на растерянного Вэйланда.

— Может, родимое пятно у вас какое есть? Семейное?

В этот момент, уловив боковым зрением какое-то движение, я обернулась и увидела, как из-за бочки с водой, стоящей под водосточной трубой в дальнем конце двора, вытянула маленькая девочка. Сквозь падающие на лицо, спутанные волосы на нас настороженно смотрели большие черные глаза. Встретившись с ней взглядом, я увидела испуг, даже ужас, а в следующее мгновение девочка вновь уползла за бочку, но мне и этого мимолётного взгляда было достаточно.

— Вэйланд, — тронула за локоть, привлекая внимание. — Они оба не твои. Твоя она.

И ткнула пальцем в сторону бочки.

— Она? — Кормилица задумчиво окинула взглядом детей, словно прикидывая, кого не хватает. — Ах, эта. Нет, эта не ваша.

— Почему? — я же точно знала, что наша.

— Вы ж ищете ребёнка, которого три года как привезли, а эту в позатом году, под зиму, подкинули.

— Она не выглядит полуторагодовалой.

— Ну, так она ж и не новорожденной была. Ей сейчас… пожалуй, как раз три. Но вы же сказали, три года назад? — Кормилица была в растерянности, остальные тоже.

— Но Бастиан говорил о мальчике, — нахмурился Вэйланд.

— Он говорил «ребёнок», — напомнил Реарден. — Хотя и не поправил Эверилла, когда тот сказал о внуке. Возраст совпадает. Элай, ты уверен?

— Абсолютно. Взгляните сами.

Вэйланд направился было к бочке, но был остановлен Кормилицей.

— Стойте! Вы её только перепугаете. Она боится мужчин.

— Почему? — дракон застыл на месте.

— Да кто ж её знает? Сколько у меня живёт — столько и боится. Не пугал вроде никто, может, раньше что случилось? Лесия, покажи господам псину.

— Кого? — мне показалось, я ослышалась, но судя по ошарашенным взглядам мужчин, они услышали то же самое.

Девочка лет пяти подошла к бочке и вытянула оттуда за руку черноволосую малышку. Та упиралась, но старшая была сильнее, и в итоге она всё же оказалась у всех на виду.

Девочка заметно отличалась от остальных детей. Нет, заморённой, забитой или недокормленной она не выглядела, скорее неухоженной. Спутанные волосы, рассыпанные по плечам — у остальных девочек были косички, — застиранное, кое-где порванное платьице. Но главное, в отличие от остальных, спокойных и жизнерадостных детей, эта казалась маленьким перепуганным зверьком, с ужасом глядящим на нас.

Реарден выругался. Сочно, грязно, от души.

— Убью Бастиана! — это уже Вэйланд, и я была с ним полностью согласна.

В том, что малышка — его дочь, сомнений не было. Сходство девочки с отцом было поразительным, но не это послужило для меня главным доказательством их родства и вызвало такую бурную реакцию у обоих драконов. А очень знакомый ошейник, болтающийся на тонкой детской шейке.

Глава 15. Элла

— Почему ребёнок в таком виде? — первым очнулся Реарден.

— Я занимаюсь теми детьми, за которых мне платят, — женщина пожала плечами. — А что такого? Крыша над головой у неё есть, не голодная, не битая. А то, что в чужих обносках ходит, так новое денег стоит, а за неё никто и медяшки не дал. И так за свой счёт пою-кормлю, на улицу не выкинула.

— Как он мог это сделать? — едва ли не простонал Вэйланд, не сводя с девочки глаз. А потом, не удержавшись, шагнул к ней.

Это, видимо, стало последней каплей, девочка разрыдалась, вырвала руку у Лесин и вновь спряталась за бочку. Вэйланд застыл, потом сделал шаг назад.

— Говорю же — мужчин боится. И как забирать собираетесь?

— Что-нибудь придумаем, — буркнул Реарден. — Скажите, почему вы утверждаете, что за девочку не заплатили? Вместе с ней оставили кошель с золотыми монетами.

Верно, когда Бастиан сказал об этом, Кристалл не помутнел. Значит, и правда, оставил.

— Не было денег! — возразила Кормилица. — Если бы были, да ещё и золото, разве я бы так её одевала? Сами видите, у меня дети хорошо присмотрены, с чего бы я вашу обделяла, коли были б деньги? Хотя… — она нахмурилась, задумалось, потом, словно что- то заподозрив, медленно обернулась и ласково, даже как-то слишком ласково, позвала в приоткрытую дверь. — Алтон, сынок, выйди, спросить кое-что надо.

Из дома вышел крупный парень лет восемнадцати, судя по сходству — родной сын Кормилицы.

— Ну, чево?

— Сыночек, тут за псиной приехали, — я вздрогнула. Нет, не послышалось. — Говорят, при ней кошель с золотом был. Это же ты её на крыльце нашёл. — Ласковый тон внезапно сменился на угрожающий. — Говори, паршивец, были деньги?

Ребёнок, цепляющийся за колено женщины, вздрогнул, шлёпнулся на попку и заревел, его рёв подхватил проснувшийся младенец.

— Тише, тише, — Кормилица как-то умудрилась подхватить первого ребёнка и начала привычно успокаивать обоих. — Тише, всё хорошо. Говори, были деньги? — это уже сыну прошипела. — Всё равно ведь узнаю!

— Были, — просипел тот в ответ.

— Ах ты, паразит! У сироты украл! Я ж с ней, как с подкидышем, а ты её деньги… А куда ты их девал? Говори, паршивец, а то из дома вышвырну. На что потратил?

— На девок, — выдавил парень.

— Ах ты ж, недоносок! Живёшь на всём готовом, так ещё и у дитя воруешь! Паразит! Ну, ужо погоди, будут руки свободные, я тебе пропишу «девок», так пропишу, неделю стоя есть будешь!

Я поняла, что это надолго. А делать что-то надо — притихшие, и поначалу с любопытством глядевшие на нас дети начали волноваться, некоторые захныкали, чувствуя напряжённую атмосферу, хотя и не понимая, что происходит.

А ещё понимала — только я смогу помочь мужчинам, потому что сами они не справятся. Нелегко было решиться, но другого выхода я не видела.

— Пойду, сестру позову, — сказала Реардену.

Старый король одарил меня сначала удивлённым, потом понимающим, а потом благодарным взглядом. Вэйланд так и стоял, мало обращая внимания на окружающих, убитым взглядом уставившись на бочку, за которой от него пряталась дочь. Как же ему, наверное, сейчас больно — знать, что твой собственный ребёнок тебя боится, нелегко.