Спасти демона
Шрифт:
Мама оправила свои юбки и поднялась с кресла. Она всегда одевается по моде, а Санда во всём ей подражает. Я же смотрю на них и всегда ужасаюсь тому, сколько слоёв одежды женщина может на себя натянуть! И всё это потом ещё стянуть корсетом, но от последнего зачастую не сбежать и мне. Она извинилась и сослалась на какие-то дела, а нас оставила одних. Я же подозреваю, ей надоело глазеть на змеек, поселившихся на моей голове. Жан, доевший все предоставленные пончики, попросил меня показать ему книгу о демонах. Он вновь подбодрил меня и заявил, что поддерживает любые начинания. Я согласилась. Тем более что уже давно не доставала книгу из выдвижного ящичка. Так мы поднялись в мою комнату и полезли за книгой. Каково же было моё удивление, когда обыкновенная с виду книга оказалась до ужаса горячей и оттого не давалась в руки. Жан предположил, что Тиббольт, наконец, додумался поставить защиту на своё имущество. Почему только сейчас? Это нас
– Ты успела что-нибудь выписать из книги?
– спросил друг, обделивший вниманием перевоплощение змеек обратно в волосы.
Мне осталось устало кивнуть и вручить Костроуну свои бесполезные записи. В них мало что могло нам помочь, скорее даже могло запутать. Однако Жана это не остановило, и он дотошно перечитывал бессвязные предложения, пытаясь найти в них что-то общее.
– Я сдаюсь, - он запустил пальцы в волосы.
– Альва, у нас четыре раза в неделю ла антиква! Как можно до сих пор её не понимать?
– Можно, - буркнула я в сторону.
– Всё, не могу больше. Увидимся на экзамене. Давай.
Жан по привычке полез к окну, но, вспомнив, остановился и вышел через дверь. А после его ухода мне пришлось долго придумывать, как объяснить чернильную лужу служанке.
На последний экзамен я повязала голову платком. Пусть от змеек и следа не осталось, но фиолетовые волосы я показывать кому-либо также отказывалась. Папа не торопился вернуться из своей поездки, а потому каникулы обещали быть наискучнейшими. Мама категорически отказывалась выпускать меня на улицу с волосами, изменяющимися каждый день. Хотя признаюсь, что чёрный вариант мне даже очень понравился, а вот седой - нет. Он, пожалуй, напугал меня сильнее змей. Зато посмешил Жана, заглядывающего к нам каждый день. Всегда весёлый и беззаботный, последнее время он погрузился в учёбу, и даже на каникулах умудрялся вспомнить о всяческом домашнем задание. Я совсем его не узнаю! Да ещё и с каждым приходом всё больше общался с моей мамой, нежели со мной. Она всегда находила угощение для него, спрашивала о школьных успехах и об отце. Я тупо сидела вместе с ними и вышивала подсунутую бабушкой картинку. Нас с Жаном совсем не оставляли наедине, и мне не удавалось узнать о Тадеусе. Раз Костроун и так захаживал к нам каждый день через входную дверь, то заглядывать ко мне ещё и через окно он смысла не видел. И это меня всё больше раздражало и бесило. Я всё яростнее орудовала маленькой иголочкой, будто ткань в пяльцах и не ткань вовсе, а Жан. Я колола, колола и колола!
– Альва, что тебя так рассмешило?
– спросила мама.
Я отложила вышивку и огляделась. В просторной комнате сидели: мама, бабушка и я. Значит, Жан уже ушёл.
– Радуюсь, что закрыла первую сессию, - нашлась я.
– Нашла, чему радоваться!
– раздражённо сказала бабушка.
– Девушка, учится в подобном заведении! Да тебя такую никто и никогда замуж не возьмёт.
– Я о замужестве и не думала.
– Боги всемогущие! Виктория, ты воспитала северянку.
– Мама, ну что вы такое говорите. Многие женщины учатся не только на дому. К тому же, в изначально мужской школе найти будущего мужа труда не составит. Верно? Там на одну девушку приходится столько юношей!
– Да кто такую замуж возьмёт?
– не унималась бабушка.
– Возьмёт, - успокоила её мама.
Я хотела бы вступить в разговор, но понимала, что меня слушать не станут. Лучшим выбором стало бы возвращение к вышивке, но разве можно удержаться от фразы:
– Если бы северянок не брали замуж, то они бы все уже вымерли!
– Их берут северяне, - поучающим тоном сказала мне бабушка.
– А они мерзкие и отвратительные, не знающие приличия мужчины! Не удивлюсь, если их женщины позволяют им раздеть себя ещё до замужества! Приличная девушка не станет тратить своё время на несдержанного юношу, стремящегося заполучить её до брака.
Я открыла рот, да так его и закрыла, а щёки налились румянцем. Отчаянно пряталась за вышивкой. Мама и бабушка продолжали делиться своими мыслями по поводу моих возможностей создать семью. Бабушка уверяла, что партию мне следует найти как можно скорее, пока мой мозг окончательно не взорвался «в
оплоте безнравственности» - ВША.Ложась спать, я быстро проваливалась в сон, но отчего-то все каникулы просыпалась посреди ночи. Долго ворочалась, но, в конце концов, всегда вылезала на крышу и сидела там до восхода солнца. Белый, слепящий диск всегда поднимался медленно и неторопливо, окрашивая небо и проплывающие облака оттенками розового. В такие минуты мне нравилось подняться во весь рост и отвернуться от солнца. Я с восхищением смотрела на тёмную часть ещё спящего Йелана. Мимо могли пролететь ласточки, каждое утро перехватывающие эстафету городских полётов у ночных летучих мышей. Такая контрастность, когда окна отливают золотом солнечного света, а стены домов ещё томятся в тени, всегда привлекала моё внимание. Но хорошему всегда приходит конец, и мне каждый раз приходилось покидать черепицы, влезая в окно комнаты.
Мои волосы прекратили менять свой облик. Они остановились на лимонно-жёлтом. Папа, вернувшись из поездки назвал меня оригинальной.
– Успокойся, милая. Отрастёт натуральный цвет.
– А сейчас мне что делать?
– Ходи с этим, - хохотнул папа.
– Да, - грустно подтвердила мама.
– Я свои волосы доверяю лишь одному мастеру в городе. И тебя другому не доверю. Только у него, Альва, заболел дедушка. Обещал вернуться через месяц.
Безнадёжно. С другой стороны, мама согласилась выпустить меня с этим ужасным цветом волос. И я, наконец, отправилась к Костроуну. Повидаться с Тадеусом. Я привычно собрала волосы в два пучка. Надела лёгкий летний сарафан и повязала талию широким плотным ремнём. Со стороны может показаться, что мне позволили даже от корсета отдохнуть, но так решат лишь мужчины. Любая девушка в городе понимает, что, если корсет не надет поверх одежды, значит он затянут под ней, поверх нижнего платья. А благодаря новой моде, к исподнему добавился турнюр (Жан бы назвал это приспособление «подушкой для попы» и был бы прав). Ужасно неудобная вещица, но, как говорит мама, делает мою фигуру женственнее. Это, в свою очередь, радует помешавшуюся на моём замужестве бабушку. Меня вновь оставили без вариантов.
Я знала, что отец Жана с самого утра куда-то уехал. Уехали почти все алхимики, состоявшие в Братстве Орла. Друга о своём приходе не предупреждала, уверенная, что обязательно застану его дома. Так и оказалось.
– А я даже знаю, что ты не ко мне, - с порога сказал Жан.
– Только отец его с собой забрал.
– Как? Куда? Зачем?
– На встречу с Братством, - сухо ответил друг.
– Но!
– Уйдёшь?
– Нет, - я облокотилась о дверной косяк.
– Я уже сказала маме, что к тебе иду. А когда он вернётся?
– Завтра или ночью. Можем завалиться в «Бурёнку», - Жан задумчиво почесал затылок.
– А ещё я слышал о ярмарке на Цветочной улице. Хочешь сходить?
«Завтра или ночью», - мысленно повторяла я, не веря своим ушам. Жан не дождался моего ответа. Он вздохнул и вышел на крыльцо. Схватил меня за руку и куда-то повёл. Лишь когда я заметила, что дорога до любимого трактира в моей памяти выглядит иначе, поняла что идём мы не в «Бурёнку». Жан оправдывался, что ему пришлось решать всё самостоятельно. Отшучивался, мол, общение со мной давно его к такому приучило.
– Повидаешься ещё с Тадеусом, - сказал Жан, пока мы прогуливались между рядов ярких палаток.
Я оторвалась от разглядывания яблок в карамели и взглянула на друга. Он сказал это так серьёзно, что я невольно сжалась и виновато отвернулась. Жан похлопал меня по голове и предложил сыграть в мяч. Он был настроен выбить бутылки с пьедестала и заполучить выигрыш, а я стояла рядом и подбадривала его громко крича. На ярмарке оказалось очень весело, и я скоро подхватила общий настрой. Многие люди ярко нарядились на импровизированный праздник цветочников. Детишки бегали с разукрашенными лицами и радостно вопили, разглядывая мои волосы. Мы с Жаном купили пару прожаренных лепёшек с мясом и сели есть прямо на забор. Крики лавочников казались один громче другого, каждый надеялся зазвать побольше покупателей. И между этими криками неустанно, словно рой пчёл, жужжали гуляки. Мы с Жаном тоже повысили голос, чтобы лучше друг друга слышать. В стороне от основной массы гуляющих было значительно тише.
Я рассматривала юбки, отмечая, что на турнюр перешли все жительницы. Кроме одной. Эта попа щеголяла в свободной струящейся юбке из полупрозрачной материи. Хозяйка попы выглядела удивительно светлокожей, без какого-либо намёка на лёгкий загар. Такой старались добиться многие модницы, но оставались заметно темнее рыжей девушки. Она с детским любопытством рассматривала сувениры и крепко держалась за высокого мужчину, такого же бледного и необычного среди привычных глазу людей. Я долго вглядывалась и в него, и в его спутницу, пока не поняла, отчего гуляющие расступаются перед парой как перед больными. Разве что палками не гонят, хотя и смотрят как на бездомных собак. Я ткнула Жана локтем и указала на бледную пару.