Спасти огонь

Я перестал обнимать маму. Боялся, что тело меня подведет и она почувствует мою эрекцию. Я отдалился, и до сегодняшнего дня сокрушаюсь об этом. Но больше всего меня терзает, прямо-таки рвет на куски другое: я подозреваю, что она ЗНАЛА, что я за ней подглядываю. Мысль об этом не дает мне покоя. Она никогда ничем не заслоняла замочную скважину. Выходила из ванной, снимала халат и медленно начинала втирать крем во все тело. Я успевал насмотреться на ее груди, ягодицы, почти безволосый лобок. Она так медлительно это делала, что я начинаю думать, будто ей было известно о моих взглядах.

Я поведал тебе самую постыдную свою тайну. В горле у меня кисло, подкатывает тошнота. Не знаю, что труднее вынести: тот факт, что мой брат убил моего отца, или безудержные эротические фантазии, подстегнутые наготой моей матери. Как мне спастись от самого себя, отец? Давай, восстань из своего смертного сна и поговори со мной, хоть секунд десять. Ты же главная сволочь, у тебя, наверное, и ответ имеется. Давай, Сеферино, помоги мне.

Всякий бандит знает разницу между «противниками» и «врагами». Копы, вояки, морпехи — противники, а не враги. Даже некоторые конкурирующие картели — противники. Противник поступает так, как поступает, потому что должен. Должен он тебя гонять, вот и гоняет. Но он не враг. Генерал армии или капитан полиции не просто так идет против нарко. Такая уж у него работа, а твоя работа — сопротивляться и не давать себя гонять. Но ненавидеть их за это нельзя, тем более вырезать их семьи. Убивают их, исключительно чтобы не мешались, ну вот как комаров шлепают — кусаются же, заразы. Так же и с другими картелями. Честная борьба — за территорию, за точки, за клиентов. Нет бизнеса — нет конфликта. Годы спустя встретились на улице: здорово, каксам? Ничёкореш; чёподелываешь? Дасменилпрофессиюятеперьлавочник, и все в таком духе. Но иногда противник переступает некую черту и становится врагом. Убил того, кто тебе дорог, — враг. Оскорблял и насмехался — враг. Осквернил труп — враг. Нарушал договор — враг. Предал — враг. Замутил с бабой своего лучшего друга, задушевного приятеля, кореша — враг, враг, враг. Враг в девяносто сучьей степени.

Машина знал: чтобы завалить Хосе Куаутемока, придется вступить в союз с бывшими противниками. «Киносов» в живых не осталось, поэтому он набрал маленькую банду киллеров из каких-то мутных сопляков: они в основном трудились в супермаркетах — помогали людям складывать покупки в пакеты, — а потому предложение поработать на Машину за десять штук в месяц приняли с восторгом. За неделю у него образовалось уже четыре малолетних дебила, вооруженных автоматами. Когда двое из них блеванули, насадив Эсмеральду на кол, при виде хлынувшей горлом и носом крови, он понял, что они не сгодятся. На основную цель таких не бросишь. Обосрутся со страху. Так, чисто для количества нужны. Не хотел Машина, а пришлось ему обратиться к бывшим членам более не существующего картеля «Центр», с которым «Киносы» насмерть воевали за маршруты в Торреоне и Монтеррее. Благородная была война: головы никто никому не отрубал, родственников не убивал, кинжалов в спину не всаживал. В классическом стиле: за бизнес бьемся насмерть, но уважать друг друга уважаем.

Но чтобы договориться с центральными, Машине нужно было бабло. Работая на «Киносов», он примечал, где боссы прятали чемоданы с долларами: вмуровывали в стены конспиративных домов, в кровли, спускали в канализацию, закапывали под мескитовыми кустами, упаковывали в целлофан и топили в колодцах. Пока они этим занимались, Машина строил из себя дурачка, мол, он не смотрит, но на самом деле сек фишку. Тогда-то, попробуй он прибрать к рукам хоть одну закладку, получил бы пулю между глаз. Но теперь все по-другому. «Киносов» стерли с лица земли. Денежки по праву его.

Он начал обыскивать точку за точкой. Зачастую он не помнил точного места. Это его не останавливало: он рыскал по склепам, ломал стены, совался в канализацию, копался в навозе. Там, где он помнил точное место, он как раз ничего не нашел — надо думать, какой-то хмырь подсуетился раньше него.

Но он не отчаивался. Работал как помешанный и однажды ночью обнаружил-таки чемоданчик, до отказа набитый купюрами. Со счета зелененьких сбился на двухстах пятидесяти тысячах. И оставалась еще кучка поболе той, что он успел пересчитать. Целое состояние. Тут бы ему и забыть, кто такая на хрен была эта Эсмеральда. С таким количеством гринов можно до скончания времен трахать самых аппетитных баб и вообще жить, как рок-звезда. Но нет. С ревностью не шутят. Ревность есть ревность. Каждым гребаным центом этих денег он вымостит дорогу к отмщению.

Машина поехал к Короткорукому в Серритос, штат Сан-Луис-Потоси. Короткорукий был кровожадным боссом, но справедливым. Прозвали его так, потому что одна рука у него была маленькая, как у пластмассовой куклы. Его мать, пока была беременная, принимала от тошноты талидомид, и, как у многих малышей, рожденных в конце пятидесятых, на месте левой руки у него виднелся только куцый отросток с крохотной ладошкой. В детстве над ним так издевались, что он обрел вкус к смертоубийству. Первого доставалу зарезал в одиннадцать лет: воткнул кинжал ему в грудь прямо в классе. В двенадцать запустил второму в голову булыжником. В тринадцать проткнул третьему шею шилом, и так и повелось, пока Короткорукий не возглавил картель «Центр». Одно его имя вселяло ужас. Он, падла, был того же пошиба, что Текила, то есть просто так никого не убивал, а всегда спокойненько разъяснял будущему покойнику, за что собирается отправить его на тот свет (в другой район, в череполенд, на кладбище, на вечные квартиры, в могилу). «Ясейчастебяубьюпотомучтотыитвоинепонимаетечтоэтузонумыдержим, ноничеголичного, ятебедвадцатьштукпесовкарманштановположучтобывдовебылоначтожитьинемучитьсяпокрайней-мерепервоевремяпокадругогосебене-найдет». И ведь клал. В карманах трупов находили аккуратные пачки банкнот и записку, в которой Короткорукий приносил извинения семейству убитого. Так что его боялись, но и уважали сильно.

Их картели махались годами; народу полегла куча, но потом дон Хоако и Короткорукий решили все же ситуацию слегка попустить. Поделили территории, маршруты трафика и точки перехода границы. Выкурили трубку мира, и все разошлись по домам и зажили долго и счастливо. Пока не явились «Самые Другие», которые нюхались с федералами, а значит, и «Центру» от них досталось на орехи.

Поймав Короткорукого, «Самые Другие» казнить его не стали. Слишком уважаемый человек. Отпустили, взяв обещание танцевать только медляки. И он обещание одержал, танцевал только медляки. Уехал в родной Серритос выращивать сорго и коз. Еще и ресторан открыл, где коронным блюдом была козлятина, запеченная с перчиками «огонек» в глиняной печи. Выгодное дельце.

Вот туда-то и отправился Машина. Встретились как друзья. Выразили друг другу соболезнования по поводу товарищей, убитых «Самыми Другими», и с ностальгией вспомнили прежние времена. Машина рассказал, какую свинью подложила ему Эсмеральда с Хосе Куаутемоком, и попросил помощи. Короткорукий тут же проникся. «Так с корешами не поступают, — изрек он. И пообещал пособить: — Несколько человек моих в Восточной срок мотают. За сто тыщ управимся». Машина и не думал торговаться. Это еще дешево за сивого. Тут же и передал оплату. Сделку скрепили объятием. Ну, полуобъятием — Короткорукий одной рукой обнимался. Машина оставил свой телефон и просил позвонить, когда кровь сивого уже с пола отмоют.

Через два дня гонец Короткорукого отправился в столицу на автобусе, и вез он семьдесят тысяч песо наличными (тридцать Короткорукий оставил себе в качестве комиссии). С автобусного вокзала он отправился прямиком в тюрьму. Десять штук дал охранникам на входе, чтобы пронести остальные шестьдесят. Ему устроили личную встречу с Ролексом, бывшей правой, точнее, левой рукой Короткорукого. Гонец протянул ему записку: «Уважаемый мною Ролекс! Мне нужно, чтобы ты в течение месяца убрал господина по имени Хосе Куаутемок Уистлик Рамирес. Петух потоптал чужую курицу. Отправляю шестьдесят тысяч на расходы. Распоряжайся как хочешь. Крепко обнимаю, Лауреано». Ролекс велел гонцу передать, что все будет в лучшем виде, и щедро, как учил Короткорукий, отстегнул ему три тысячи на чай.

Ролекс разузнал, кто его клиент. Очень скоро выяснилось, что это тот самый белобрысый дылда, который завалил Галисию. Хитрый и опытный — к такому обычных убийц не подошлешь. Они же все как из сериала: за километр видно, чем промышляют. Тут нужны придурковатые с виду.

Проведя мысленный кастинг, он остановился на Мясном и Морковке, в душе бездушных негодяях, а внешне — благостных кретинах. Он вызывал их к себе, изложил план и договорился. Особо подчеркнул, что провал недопустим, а справиться с задачей нужно за месяц. В противном случае его босс рассерчает и они сами, все втроем, отправятся на жесткие койки в морге.

Свадебное платье

Отец повесил в шкаф свадебное платье дочери, окровавленное и с двумя пулевыми отверстиями.

Хосе Куаутемок Уистлик

Заключенный № 29846-8

Мера наказания: пятьдесят лет лишения свободы за убийство, совершенное неоднократно

Домой я приехала только вечером. Клаудио и дети ужинали. При виде меня дети повскакали с мест и бросились целовать, а я бросилась целовать их. Клаудио довольно улыбался. Я все еще пахла сексом и тюрьмой, диснеевским пледом и сырыми стенами, но на душе было удивительно спокойно, и чувство вины вовсе не терзало меня. «А почему они так поздно не спят?» — удивилась я. «Мы с папой ходили в кино, а завтра можно спать сколько угодно, потому что в школу не идем», — выпалила Клаудия. Завтра же не выходной. «Почему?» Клаудио по-прежнему улыбался. «Мы хотели тебе предложить всем впятером прогулять завтра школу и работу». Получается, я не попадаю на мастерскую к Хулиану. А мне хотелось срочно увидеться с Хосе Куаутемоком. «Я не могу, мне нужно завтра с Педро в тюрьму». Клаудио удивленно посмотрел на меня: «Ну и что?» — «Ну, мы договорились, что я туда езжу по вторникам и четвергам». — «А Педро тебе платит, что ли?» — вопрос от истинного финансиста. «Нет, мне просто нравится туда ездить, вот и вся оплата», — резковато ответила я. «Нравится больше, чем проводить время с семьей?» Неотразимый аргумент. «Нет, конечно, но у меня обязательства перед Педро, я не могу вот так с бухты-барахты все отменить». Они рассказали, что собираются сходить сначала в зоопарк, а потом в ресторан. Если бы утром я не переспала с Хосе Куаутемоком и меня не жгло изнутри желание видеть его, я бы немедленно передумала. «Я быстренько съезжу по делам и догоню вас в зоопарке», — предложила я. Дети радостно закричали: «Да-а-а!»