Спасти Осень

— Я через несколько минут приду и помогу, — сказал Ракх.

Он взял Аника за плечо и повёл наверх, а я спустилась на кухню, достала из погреба яйца, молоко и помидоры. Ко мне вернулась спокойная рассудительность, и то, что часы показывали пять утра, не мешало сосредоточиться на готовке.

Я размышляла о том, что Ракх без колебаний вручил мне свою жизнь. А вдруг что-то пошло бы не так? А если бы мне не хватило волшебного тепла? А если бы тёмные маги решили силой увести меня из дому? А вдруг Аник убил бы коня? Прошлое было неизменно, но оно всё ещё пугало меня, и мне было не понять прочной уверенности Ракха. Возможно ли, что в его сердце тоже родилось горячее и благостное чувство?..

— Не заслужили мы, два балбеса, твоей заботы, — раздался за моей спиной низкий, сводящий с ума своей нежностью, голос.

Я уронила яйцо, и тотчас подняла его, ещё не успевшее вытечь на пол.

— Давай, помогу, — сказал Ракх. — Что сделать?

— Отнеси это Кутерьме. Ещё ягод прихвати. То есть, если тебе не сложно будет подняться по лестнице…

— Я справлюсь, — сказал мужчина. — Накормлю эту безобразницу и вернусь.

Он управился с поручением неожиданно быстро, и, когда снова зашёл на кухню, я попросила заплести мне волосы.

— Только потуже, ладно? Мешают.

— Хороший бальзам оказался, — усмехнулся мужчина, щекотно поглаживая мой затылок. — У тебя такие тяжёлые локоны. Шея не устаёт?

— Немного, но я привыкла. Ради такой красоты и потерпеть можно.

— Согласен. Это настоящая красота.

Я встрепенулась, когда его пальцы коснулись моей шеи, но Ракх уже принялся за косу. Получалось у него не слишком ловко, он был чересчур ласков, но я наслаждалась.

— Кстати, так и не спросила, что это за бальзам был? В синей склянке, с надписью «интенсивный».

— Для усиления эффекта от зелий, — ответил мужчина. — Но он получился не слишком хорошим, и я собирался вылить его в болтанку из зелий, которую использую для получения тьмушек.

— Понятно… — протянула я. — Значит, мне повезло, что не поседела или вовсе облысела. А кто такие эти тьмушки? Ни разу их в доме не встречала.

— Потому что я держу их в сосудах с помощью запирающих чар. Тьмушки — концентрированные энергии чувств и стихий, которые при длительном заточении формируют из себя ручные звёзды.

— Ого! — воскликнула я. — Это которые очень редкие и очень дорогие?

— Да, они самые. У меня есть одна такая, я её десять лет выращивал.

Он закрепил получившуюся косу лентой, и я повернулась, чтобы взглянуть на мужчину: Ракх печально улыбался, держа в руке тот самый круглый амулет.

— Вот, смотри.

Он раскрыл половинки кругляша, и кухню озарило холодно-голубое сияние маленькой подрагивающей звезды. Она была совсем как небесная, но намного более яркая и близкая.

— А можно потрогать? — прошептала я, заворожено глядя на пульсирующее чудо.

— Да.

Невесомая нежность пуха, прохлада летнего ветерка, что несёт с собой частицу реки. А в серединке — уютная мягкость пастилы, но жаркая, как монетка на солнце.

— Удивительное создание.

— Перебродившая и переродившаяся магия, — улыбнулся Ракх, закрывая амулет. — Чем ещё я могу помочь?

Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, и мне снова хотелось его поцеловать.

— Нарежь, пожалуйста, хлеб. И сыр тоже. А ещё принеси из погреба какой-нибудь компот.

— Хорошо, — кивнул мужчина и пошёл к маленькой дверце. — Раньше я именно там создавал тьмушек, пока не понял, что им нужно живое общение.

— А почему они такие бешеные?

— Они ведут себя непредсказуемо, потому что в них слишком много всего намешано. Могут кричать человеческими голосами, летать, ползать и кувыркаться, быть невидимыми и принимать самые разные облачные формы. Ого! — донёсся его голос снизу. — А откуда у нас в погребе столько еды?

— Бездельничать не умею, — улыбнулась я. — Жаль, теперь всё пропадёт.

— Мы постараемся съесть большую часть, — утешил меня Ракх, появляясь с двумя большими банками. — Не удивляйся. Когда мне становится легче, я всегда много ем.

— Замечательно! Тогда, может, позовём Аника сюда?

— Я бы попросил тебя самой это сделать. Он считает, что ты больше не захочешь с ним разговаривать, и признал, что вёл себя по-хамски. Сходи, если не трудно. Выслушай его. И прости, если сумеешь.

— Я уже не злюсь.

— Вот и скажи ему об этом, а я вас здесь подожду.

— Он дорог тебе? — уже на пороге обернулась я.

— Аник мне как младший брат, ну, или сын. Да, я дорожу им, и готов многое простить.

Я вздохнула и вышла из кухни. Если признаюсь ему в любви — простит ли он меня за упрямство и поспешность чувств?

Уже наверху я спохватилась, что не спросила, в какой комнате парень сидит. Но, пройдя по коридору, всё сразу поняла: из-за приоткрытой двери гостевой спальни доносилось едва слышное всхлипывание. Я настолько не ожидала увидеть Аника плачущим, что застыла у порога, лихорадочно соображая, как его утешить, что сказать. Но, поборов робость, вошла после стука.

— Аник, пойдём кушать.

Лет вскинул на меня заплаканное, чумазое лицо, и принялся поспешно утираться.

— Солнечные псы… Прости. Не ожидал, что ты удостоишь меня…

Я подошла и села рядом с ним, осторожно касаясь широкого плеча.

— Всё прошло. Если ты и правда сожалеешь — я больше не сержусь. Просто представь, каково мне было хоронить Ракха! — подумала чуть и добавила: — Тем более живого. Он ведь, когда очнулся, приказал закопать его в саду.

— Это нелегко — терять близких. И тебе было нелегко, а я… Ну, болван… Хотел, чтобы он наконец-то признал, что я взрослый, а сам поступил как малолетний неуправляемый дурень. — Он поправил порванный ворот. — Мы все здесь сироты, даже твоя лисичка.

— Именно. И должны поддерживать друг друга, а не подставлять. Поэтому, пожалуйста… Не веди себя больше как свинья.

— Я постараюсь, — серьёзно глядя мне в глаза, пообещал парень. — И сейчас спущусь, только умоюсь и переоденусь. Вот, Ракх дал мне свою одежду…

Я выходила из комнаты с улыбкой. Пусть звёздный купол неба скрепит нашу странную семью, и лет наконец-то поймёт, что никому, кроме Ракха, до него нет дела. Тёмные хотели использовать парня в своих целях, не иначе. А потом запросто могли прибить и выбросить. Ракх же заботился об Анике искренне, потому что дорожил им.