Спасти Смоленск

Капитан наёмников приготовился к увлекательному занятию, надеясь выторговать цену побольше, но Дёмин только покачал головой и довольно-таки жёстко сказал:

– Ваши люди получат по два талера, а вы – пять.

Барон, поняв, что с сербским герцогом не поторгуешься, слегка поклонился и протянул руку.

Дёмин не понял, что от него требуется, но опять-таки выручил историк. Свешников метнулся к драгоценному сундучку и, едва не оттолкнув оторопевшего Дениску, вытащил оттуда с десяток талеров. Когда монеты оказались в руках капитана и тот ушёл к своим людям, историк пояснил:

– Господин барон взял задаток. Теперь он станет служить нам ровно месяц.

– Не обманет? – недоверчиво протянул Павленко, притащивший сундучок с собой. – А если его перекупят?

– Не обманет. У наёмников свой кодекс. А перекупить его тоже не могут. Пока месяц не пройдёт – он наш.

– Сам же говорил, что под Клушино шведы к полякам ушли…

– Если бы у Шуйских хватило ума заплатить наёмникам в срок, они бы под Клушино не отступили и к полякам бы не переметнулись. Работа такая – за деньги умереть. Если кто из наёмников хоть раз слово нарушит – считай, что волчий паспорт получил.

Глава 9

Военный совет собрался ближе к вечеру, когда слегка увеличившийся за счёт наёмников отряд встал на ночлег.

Для воеводы соорудили шатёр (должность обязывает), в нём-то Дёмин и собрал спецназовцев. Начальствующего над стрельцами Тимофея и фон-барона не пригласили. Подполковник решил, что доведёт до них свою волю позже, после того, как обсудит дальнейшие планы среди своих.

– Значит так, – начал Дёмин, – даже если мы поспеем в Москву, там, – он нарочно подчеркнул это слово, – мы всё равно ничего из себя представлять не будем. В Москве мы никто и звать нас никак. Любая наша попытка скорректировать историю и спасти Василия Шуйского обречена на провал. Там нас схарчат и даже не подавятся.

– И что тогда – возвращаться домой, не выполнив задание? – озвучил мучивший всех вопрос Морошкин.

– Ни в коем разе! – твёрдо объявил Дёмин. – Мы тут с Алексеем Михайловичем поговорили и пришли к выводу, что есть один способ спутать карты тем, кто намерен снести Шуйского с престола. Я, как вы понимаете, не верю в стихийные перевороты и революции. За каждым таким событием стоит определённая партия тех, кто это организовывает и накачивает деньгами и прочими нужными для дела ресурсами. Согласен, что порой ситуация может вспыхнуть как пожар и выйти из-под контроля, но это точно не наш случай. Другими словами, мы проявим себя здесь настолько громко, что нас заметят в Москве. И при этом мы заявим о себе как о верных слугах законного государя – Василия Ивановича. Алексей Михайлович предполагает, что эта акция может подкорректировать планы врагов царя.

– То есть – долой Семибоярщину! – блеснул познаниями Дениска.

– Именно. Все эти Голицыны, Мстиславские и прочие… Они, если не откажутся от идеи свержения Василия Шуйского, то хотя бы возьмут тайм-аут, чтобы понять потенциальную угрозу с нашей стороны.

– А мы, значит, получим передышку во времени, – догадался Воднев.

– Именно. Время – это то, чего нам так категорически не хватает, – подтвердил Дёмин.

– И каким образом мы сумеем громко заявить о себе? – нахмурился Морошкин.

– Единственный приемлемый вариант – отбить Дорогобуж у поляков и сделать его своим опорным пунктом. Центром силы, если хотите. Дальше по стандартной программе, обкатанной ещё в Козельске: всасываем «пылесосом» остатки разбитой под Клушино армии, собираем ополчение, берём на службу наёмников…

– Так не было у нас под Козельском наёмников, – не преминул вставить Дениска.

– Зато здесь будут. Деньги у нас есть. Короче, в Москве о нас услышат, и тогда ни одна зараза не прибежит под окно Шуйского с криками «Ты нам больше не царь!». А если и прибежит, то гораздо позже, когда у нас уже появятся определённые рычаги воздействия.

– И то хлеб, – покладисто кивнул Воднев. – Но я пока одного не понял: как Дорогобуж брать будем – штурмом? Тогда надо понять, сколько у поляков бойцов под ружьём.

Точного количества войск в гарнизоне не знал даже всеведущий Свешников. Покопавшись в глубинах памяти, он смог извлечь только следующую, не самую полезную информацию: город был взят ротмистром Нелюбовичем, и поляки продержались в нём аж до 1613 года. Ну и вдобавок Алексей Михайлович вспомнил цитату, говорившую, что в Дорогобуже «после польского разорения осталось только десять человек, а уездом владеют казаки». Правда, практического интереса эти сведения не представляли.

– Будем исходить из худшего, – заявил Дёмин. – Сколько служивого народа может ходить под ротмистром?

– Ротмистр командует хоругвью. В зависимости от рода войск и финансовых возможностей ротмистра – от двадцати до восьмидесяти человек, – дал историческую справку Свешников.

– Значит, восемьдесят. Рота. А сколько нам нужно, чтобы городок взять?

– При классической раскладке, да в чистом поле, нужно человек двести. Три к одному. А в крепости… – слегка задумался историк. – Тот же Шеин, имея пятьсот человек, воевал против двадцати тысяч. А нас в Козельске тогда сколько было?

Воспоминания о том, как они умудрились выстоять перед многотысячным войском татар, грели душу. Но эпоха нынче другая, да и они сейчас в другом качестве.

– И есть у меня одно соображение, – продолжал учёный.

– План Свешникова понравился. Однако он требовал определённых затрат. И материальных – соорудить кое-какое снаряжение, и кадровых – привлечь местное население в качестве массовки.

С самого утра пан Велислав Нелюбович был недоволен. Неделю назад, когда полковник Струсь приказал ему занять Дорогобуж, ротмистр обрадовался, восприняв это не только как повышение, но и как нежданный, но заслуженный отпуск – до того осточертело осаждать треклятый Смоленск, где ежедневно рискуешь получить пулю со стены, либо, что вероятнее всего, – кирпичом по голове.

Стать комендантом города куда достойнее, чем ежедневно страдать от холода и поноса в палатке и мокнуть в траншее, потому что лёгкой кавалерии то и дело приходится спешиваться.

Ещё вчера пан ротмистр считал себя полновластным хозяином города и прикидывал, как ему воспользоваться ситуацией, чтобы отправить что-то полезное в родной фольварк и, если все будет хорошо, расстаться-таки со службой.

Уйти на отдых ротмистр имел полное право и в силу возраста, и по выслуге лет. Пан Велислав уже скопил достаточно злотых, чтобы осесть в родном крае, завести наконец-то семью и радоваться детям, а там, даст Бог, и внуков дождаться. Русь раскалывалась, как кусок необожжённой глины, и грех было не воспользоваться даром Фортуны.

Нелюбович не ожидал неприятных сюрпризов от московитов, хотя и ловил на себе недовольные взгляды горожан. Но что ему до городских обывателей?

В его родовой хоругви были не какие-то хлопы, собравшиеся от сохи в надежде на лучшую долю, и не прибившиеся к польскому войску остатки русских бандитов, а настоящие воины, вместе с которыми Нелюбович вышел из своего фольварка, воевал и со шведами, и с московитами.

Семьдесят ратников – это сила, с которой не справится и сотня стрельцов, не говоря уже о каких-то там горожанах. Но немолодой уже ротмистр прекрасно понимал, что без нужды с московитами лучше не связываться.