Спасти СССР. Часть 4
Шрифт:
— Предлагаете задержать?
— Предлагаю провести оперативный эксперимент, пропустить груз и посмотреть, что дальше будет. В аэропорту ведется криминальная деятельность, отправляются наркотики. Надо выявить, кто еще кроме Никитченко замешан.
Генерал Голубев, помимо всего, советник министра Ширджана Маздурьяра подумав, кивнул
— Под вашу ответственность
Как всегда...
Захарченко — как и остальные — не знали, что в тот день из Ленинграда возвращается спецрейс с участниками предварительных (заключение соглашения о перемирии должно было происходить в Кабуле, во время Лойя
09 сентября 1985 года.
ДРА, Кабул, аэропорт
В тот день — Захарченко приехал в аэропорт одним из первых. Вообще, около аэропорта терся много кто из советской колонии в Кабуле — кому что-то надо было отправить, кому получить. Каждый день из Союза было несколько бортов, и с каждым — везли водку, черный хлеб, селедку. Короче говоря, не зевай...
Достав из багажника большую коробку, Захарченко огляделся — его афганский агент был на месте, на машине. Они обменялись кивками, после чего офицер пошел внутрь аэропорта.
На входе его остановили
— Куда? Нельзя!
Захарченко предъявил удостоверение
— Военный комендант где?
Военный комендант сидел в кабинете со сломанным кондиционером, отчаянно потел. Из открытого настежь окна — несло керосином и пылью.
Захарченко принял вид придурковатый
— Можно...
Комендант — на двери была табличка с фамилией Слепук — взглянул неприветливо
— Вам чего?
Захарченко просочился в кабинет, держа коробку в обнимку
— Выручай, земляк — горячо и просительно заговорил он — у пацана день рождения, вот, магнитофон бы отправить...
Комендант поперхнулся от удивления
— ... Шестнадцать лет, год его не видел... вот, хоть так...
— Б... ты совсем о...л? Ну-ка, иди за мной
Они вышли в коридор, и тут комендант дал волю своему гневу
— Ты дурак или сроду так!? С чем ты ко мне приперся! Ты бы еще объявление в газету дал, дубина! Сам откуда?
— С Киева, в Москву перевели
— Я с Чернигова. Ну ты дурак... тебя за это могут в двадцать четыре часа в Союз отправить
— Земляк, помоги, а? Я тут не знаю никого...
Комендант прикинул — если отказать такому дураку, он или возмутится, или сам будет искать через кого и нарвется, а по пути и про них расскажет — дурное то дело нехитрое. Потому проще помочь. И с этой мыслью он достал блокнот, черканул пару слов, вырвал страничку
— Вот, держи. Найдешь такого Никитченко, покажешь ему. Тут что?
— Магнитофон, я ж говорил.
— Больше ничего?
— Нет... еще кассеты.
Комендант ругнулся
— Держи язык за зубами. Про это молчок.
— Могила! Спасибо, земляк, век не забуду. А платить кому?
— С Никитченко договоришься. Дуй отсюда. Спросишь у охраны, они покажут...
Никитченко куда-то торопился, прочитав записку, взял коробку, взвесил на руках.
— Там что?
— Магнитофон Шарп
— Полтинник!
Захарченко отсчитал десятки
— Ты чего?
— Я можно подожду, расскажу, как отправлять? А то там адрес
сложный.Никитченко махнул рукой
— Хрен с тобой, жди...
И Захарченко прошел на поле. Его никто не остановил и не досмотрел.
Тем временем — на поле, прошли еще несколько человек — те вчерашние парни с виллы, которые жарили барашка. Они вроде как отслужили свое и прошли проситься на самолет, чтобы улететь из Кабула. Такой бардак был сплошь и рядом.
Началось движение.
Захарченко все время держал Никитченко в поле зрения, это, кстати, было оправданно. Потому что деньги то за отправку он отдал, а товар еще не отправил — и теперь понятно, что он был заинтересован не упускать из вида человека, которому отдал деньги.
А те парни с виллы — они вообще, разомлев от жары, особо ничего не делали, то ли ждали кого-то, то ли просто отдыхали в теньке. К ним никто не подходил — Кабул быстро отучал соваться в чужие дела. Свои бы сделать. Зной, пыль, жажда — человеку быстро «ни до чего» становится.
Тем временем, Захарченко обратил внимание на микроавтобус, с эмблемой афганской компании Ариана, который зачем-то стоял в тени основного здания. У микроавтобуса были тонированные стекла, так часто делали в Кабуле, и салон не так под солнцем нагревается (а солнце тут такое что в полдень можно яичницу на капоте жарить), и не видно кто в салоне. Подскочить и выстрелить — любой может. Но к этому микроавтобусу дважды подходил Никитченко...
И вот — взлетают МИ-24, вместе с ними Ми-8, постановщик помех, и под салют ловушек — обманок, в кабульскую котловину падает огромный Ил-62, причем не аэрофлотовский, судя по эмблемам...
Захарченко тупо смотрел на самолет, соображая, что вообще происходит — расписание бортов на сегодня он знал, и этот был ни московский, ни ташкентский, шел вне расписания. Потом он резко перевел взгляд на микроавтобус, увидел двоих, один с автоматом Калашникова, другой с американским гранатометом М72 — и все понял.
— Да здравствует Апрельская революция! — выкрикнул он на дари и выхватил пистолет.
Первого террориста с гранатометом он застрелил сразу, с первого выстрела. Второй — прянул в сторону, вскинул автомат. Полковник Захарченко вдруг осознал, что лежит на бетонке и не может подняться... бетонка была раскаленной, жгла даже сквозь одежду. Недалеко — разлетались под градом путь стекла микроавтобуса... те парни, которые ждали якобы рейса домой — вели огонь из автоматов МР5, которые были закуплены для милицейского спецназа на Олимпиаду-80. И тут по ним самим — открыли огонь афганские сорбозы, охранявшие аэропорт...
Полковник пришел в себя на операционном столе. Больно не было, доктор с добрыми глазами в маске ковырялся в его одеревеневшем теле, и что-то звякало, падая в кувез...
Через пару дней — его перевели в обычную палату и почти сразу к нему завалились сослуживцы. Первым был полковник Ерин, он был в халате, накинутом на афганскую форму, в руках у него был большой пакет с фруктами и минералкой.
— Ну? — весело спросил он — жив?
Захарченко скривился